Антон был из таких же: его посадили сразу в третий класс, промеж двух отличниц и он старательно, высунув язык, перерисовывал на уроке арифметики столбики с делением и сердился на девчонок, когда эти «столбики» оказывались у них с разными уголками в «делителе» и палочками «итого». Перевод в четвёртый класс школа ему «нарисовала» чисто из жалости и понимания, но предупредили Дору, что с детьми надо заниматься дополнительно, в стенах детдома, а школа «рисовать липу» не имеет права, ибо имеются жалобы со стороны училищ, куда приходят со школы «переростки», даже не умеющие толком писать и читать.
Ага! Придумали! Заставить заниматься на дому этих вольных жителей вольного города Данцига не было никакой возможности. Они охотно выполняли все хозработы, но, ни в какую, не желали ни минуты заниматься дополнительно, кроме времени на «самоподготовку» для выполнения домашних заданий. И то: одна отличница решала задачи, а остальные девчонки переписывали в тетради готовые ответы пацанам, которые в это время «воевали» в разбитках.
Но, не бывает худа, без добра! Или, по Закону равновесия, добро должно где-то и чем-то компенсировать зло. Когда Дора пожаловалась Анне Семёновне, что внучек, мягко говоря, слабо готов к учёбе в четвёртом классе и требуется работа с ним, бабушка тут же схватилась за идею: Дора отпускает Антона в школу на посёлке Бурос с проживанием у бабушки, а Анна Семёновна торжественно пообещала сделать Антона отличником «начального образования». И даже – получение «Похвальной грамоты»! Ведь учителя жили в одном дворе, в бывших бабушкиных хоромах.
Для пользы дела, Дора Борисовна нарушила все параграфы и инструкции, сама приехала, проверила как живёт Анна Семёновна и… отпустила Антона к бабушке на проживание и учёбу. И даже выделила кое-какие продукты: муку, сахар, крупу и растительное масло из нормы положенного Антону в детдоме.
– Пока у вас всё хорошо, потому что вы много работаете. А если, вы, не дай бог, заболеете, что тогда? – поостереглась Дора Борисовна от своего смелого, «самостийного» решения. Ведь в ГОРОНО она сама стояла на страже Закона!
– А тогда Антошик мигом прибежит к вам и сообщит, он эту дорогу уже знает. А у вас же он по спискам проходит. У меня он, как бы – условно, для подтягивания его в учёбе!
Анна Семёновна, вырастившая шестерых детей, понимала, что метод повара из басни Ивана Крылова «Кот и Повар», повлиять на внука нотациями и уговорами не сработает: после вольницы пацаны взрослых всерьёз не принимали, а все их советы отторгали.
Бабушка пошла другим путём. Кроме пленного немца Франца, уголь ей стал приносить завербованный на шахты украинец Опанас. Их, целым эшелоном из «теплушек», под конвоем, чтоб не разбежались, привезли из Западной Украины. Некоторых поселили по соседству, в общежитии. Когда Опанас не пришёл несколько дней с углём, вечером, бабушка послала Антона в общежитие к Опанасу с кукурузными лепёшками, нужда сближает людей:
– Отнеси, Антоша, Опанасу покушать, он такой слабый был в прошлый раз. Мабуть, не в силах уже уголь носить…
В каждый приход в общагу Антон наблюдал одну и ту же картину. Наскоро смыв угольную маску с лиц холодной водой, редко кто – с мылом или с содой (большой дефицит!), измученные непривычной тяжёлой работой под землёй молодые сельские парни, по очереди, на керосинке, варили себе мамалыгу прямо в оловянных мисках. Без масла, сахара и соли, всё это продавалось только по карточкам и дорого стоило.
Опанас тоже сварил себе кашу и ел, выскребая подгоревший слой на дне миски, оловянной ложкой. Ложка эта была уже наполовину источена от ежедневного скобления подгоревшей мамалыги. Па веках глаз у Опанаса были чёрные обводы, как у модниц и от этого он, в своей худобе, смотрелся, как живой труп.
– Опанас, скажи, а сколько классов ты окончил в школе? – Антона потрясло убогое жилище парней и полуголодное существование.
– Тры класу. А вон ци, – Опанас указал на парней, – почти уси трохи бильш вчилыся: воны по чотыры закинчилы. Бо бильш у нас нэ було.
У Антона в голове заклинилось: так это и он со своими тремя классами вот так жить будет? Скрести дно оловянной миски, пока ложка не сотрётся до ручки! И шамать одну пустую мамалыгу? Ужас! И четвёртый класс их не спас от забоя в шахте…
Антона долго потом постоянно преследовало видение этих мисок со сточенными оловянными ложками и страшные чёрные маски от несмытого угля на лицах этих молодых, но измождённых стариков!
Анна Семёновна попала точно в цель! Забегая вперёд: Антон окончил четвёртый класс с похвальной грамотой и потом всю жизнь учился, окончив два ВУЗа и самостоятельно изучив иностранные языки.. Он стал капитаном дальнего плавания и даже – литератором.
В новой школе соседом по парте у Антона оказался болгарин Дима (Димитр) Карамелев и они быстро сдружились. Дима с сестрой росли тоже без отца и тоже – впроголодь, мать работала в школе уборщицей и получала мизерную зарплату.
А через три месяца случилось то, чего так опасалась Дора: бабушка сильно заболела и уже неделю не вставала с кровати. Она угорела: закрыла заслонку печи раньше времени и отравилась угарным газом. Зима 1947 года была очень холодной. А отапливаться было нечем…
Антон (Евгений Фёдоров) с воспитательницей Эллой Иосифовной, босой… Макеевский детдом, 1946 год
Запыхавшиеся от бега, вывалили сокровища на стол и стали шуровать печку «голубовским»: у «башки» уже блестели глаза, она увидела пачки чая.
– Спасибо вам, мальчики, но я уже всё поняла: за мои лифчики столько не накупишь, а воровать вы не станете. Значит, Антоша продал свои «чоботы»…Я рада за вас. Хорошими людьми станете. Добрыми. И – не горюй, Антон. У тебя будет ещё много красивых туфель и, может даже, – заграничных, как те, что ты продал ради меня…
В оккупации, в 1942 году, в Таганроге, когда Антошка уже прибился к беспризорным пацанам, (мать, в облаву, немцы угнали на принудработы, рыть укрепления в прифронтовой полосе), они вдвоём со «взросляком» – греком Костой (которому было уже 15!) совершили кражу. И эта кража стоила человеку жизни…