Но он помнил про Сержа. Иногда в общестайных альбомах попадались его фотографии с Димой. Вид брат всегда имел надменный и словно бы глумился над неряшливым Лешкой, говоря: «Ну вот они мы, одинаковые, но я — бог, а ты — дерьмо оборванное». Собственно, примерно тот же эффект имели совместные фотографии Димы и Леши. Красавец-альфа и заморыш-омега — идеальная пара, дуэт на миллион. Нет, Дима никогда ни словом, ни взглядом не давал понять, что чем-то в Леше недоволен. Смотрел восхищенно, относился с нежностью, и все в таком духе. Но тому было за себя стыдно. Стыдно, что он не может перебороть себя, чтобы стать достойным.
А еще ведь были остальные омеги. Стильные, утонченные. Пусть не все сногсшибательные от природы, как тот же Рома, но холеные, притягивающие взгляд. Мальчики на миллион. Конфетки. И он, Лешка. Недоразумение с джекпотом в лотерее на альфу.
Но временами или при должном старании Тимми Леша встряхивался и закидывал подальше свои любимые спортивные штанишки, безразмерные футболки и майки. Надеялся, что навсегда. Что стерпится-слюбится с вот такими вот узенькими джинсами, которые давили на живот, пусть он и был подтянут и плосок. Или вот с такими футболками, которые хоть и мягкие, но слишком уж обтягивают.
И в день поездки он обрядился в часть необъятного гардероба Тимми. Еще часть ждала своего часа в чемодане, и, Лешка готов был поклясться, ненавидела его так же сильно как он ее. Во всяком случае, он отчетливо улавливал прущий от багажника негатив. Лешка мялся в белых обтягивающих бриджах и старательно одергивал белую же майку, которая была явно коротковата, и благодарил Бога, что белые тенниски, по мнению Тимми, идеально дополняли образ.
Сам великий стилист эпатировал публику крайне откровенным нарядом. Даже Лешка выдохнул сдавленно, нечего было и удивляться, что Игорь застыл. Леша перевел взгляд на Диму. Тот казался совершенно не впечатленным. Смотрел ровно, без особых чувств. Хотя он и со своим омегой был не слишком эмоциональным. Нет-нет, влюбленные взгляды, нежные прикосновения — полный комплект, но Лешке хотелось каких-то сторонних показателей. Хотелось, чтобы Дима ревновал. Потому что ревновали все без исключения альфы. Ревновал Костя, помня давно прошедшую влюбленность Тоши в Игоря. Ревновал Саня, так как Ромке постоянно написывали какие-то старые знакомые и просто впечатленные его внешностью альфы. И да, конечно же, ревновал Тим. И именно поэтому Игорь в зеркале заднего вида зажимал разбитый им походя нос.
И только Дима совершенно спокойно реагировал на других альф вблизи своего омеги, никогда не жаловался и даже грозных взглядов не бросал. Все закономерно и правильно. В их ситуации.
***
Москва, слишком шумная, с первого шага берущая в оборот, Лешке не понравилась. Захотелось домой, в поселение, или хотя бы в родной, привычный Питер. Но он послушно ходил по салонам и даже вполне искренне восхищался красотой столицы во время прогулки по набережной.
Все лопнуло в один миг. Они ждали альф в фудкорте. Тоша, Рома и Тимми ушли за едой, а Лешка остался за столиком. Он задумчиво скользил взглядом по вывескам меню, думая, хочется ли ему чего-нибудь, когда рядом плюхнулся незнакомый альфа. Бумажный пакет Тимми горестно хрустнул под его немалым весом, и Леша вопросительно поднял взгляд.
— Привет, — широко улыбнулся альфа.
— Привет, — несмело ответил Леша, силясь вспомнить, кто это такой.
Альфа был приятным, красивым даже, пожалуй, но совершенно, абсолютно незнакомым.
— Я Влад, — протянул он руку.
Отвечать на рукопожатие не хотелось. Вообще не хотелось даже сидеть рядом. Было неприятно и немного страшно, потому что Лешка оказался в такой ситуации в первый раз и она не радовала. Но альфа не делал ничего такого уж дурного, так что Леша протянул руку:
— Алексей. Мы знакомы?
— Уже да, — хмыкнул Влад. — Я тут с парнями зависал, смотрю: омежка такой хорошенький один сидит. Дай, думаю, подойду — будем вместе сидеть.
Лешка вымученно улыбнулся и огляделся по сторонам.
— Я не один вообще-то. С друзьями. Да и мой альфа сейчас должен подойти. — От этого «мой альфа» сразу стало спокойнее. Как будто куполом отгородило. И Лешка чуть расслабился.
— А теперь друзья вернулись, и было бы неплохо поднять свой зад, — раздался над ухом недовольный голос Тимми, и на стол бухнулся поднос с пиццей. — Который к тому же раздавил мои вещи.
— Ну, альфа ж не стена — можно и других посмотреть. А друзья у тебя куколки. Давай-ка объединим столики, — он потянулся к Лешке с явным намерением погладить его по щеке, но вдруг взвыл от боли в выкрученной руке.
— Я сейчас тебя сдвину со столиком так, что ты, сука, будешь только на стены и смотреть. В больничной палате. И мне, — в первый раз Лешка слышал в Димином голосе такие звериные интонации, — представь себе, за это ничего не будет.
Леша, совершенно выбитый из колеи этой ситуацией, от которой крутило в животе похлеще, чем от Диминой готовки, замер, залипнув взглядом на своем совсем непривычном альфе. Как будто и не Дима.
Все закономерно разрулил Костя. Решительно отцепил Димину руку и подтолкнул его в сторону Леши:
— Отведи куда-нибудь и успокой своего омегу. Я сам разберусь.
— Но…
— Я сам разберусь, — выцедил Кот, и Дима, не слишком-то нежно подхватив Лешу, ринулся к выходу.
Они почти слетели по эскалаторам и выбежали на полупустую подземную парковку. Дима добуксировал Лешу до их машины, дернул на себя, прижал спиной к колонне и навис сверху:
— Заебало, — зарычал он, даже не пытаясь что-то сделать с истошно-желтым цветом радужки. — Бесят все эти мудаки, которые на тебя пялятся. Не хочу, чтобы вообще кто-то смотрел. Ты мой, ясно? — рявкнул Дима, а Леша с ужасом понял, что у него стоит. И еще откровенно так намокло сзади. — Блядь, блядь, блядь! Как же заебало! — Он встряхнул Лешу за плечи и склонился еще ниже. — Запру тебя нахрен! Мой. Никогда не отпущу, понял?
И вдруг замолчал. Приоткрыл изумленно рот, а потом повел носом, принюхиваясь. Лешке показалось, что он просто умрет сейчас со стыда, потому что есть такие вещи, которые не переступить даже с самым близким человеком.
— Леш, ты что?..
Лешка застонал и закрыл лицо ладонями. Возбуждение, дикое, сильнее, чем в течку, спадать и не думало, на стыд ему было откровенно наплевать.
— Да ла-а-адно, — протянул Дима, и от этих вибрирующих ноток в его голосе Леша вздрогнул всем телом, едва сдерживаясь, чтобы не кончить.
Дима должен был успокоить его. Обнять, погладить по голове и разобрать всю эту неправильную ситуацию. Должен был.
Но Дима обхватил его за талию, затолкнул за машину, открыл заднюю дверь и нагнул на сиденье. Припарковались они в каком-то углу, так что теперь были закрыты от случайных наблюдателей двумя стенами, машиной и открытой дверью. Хотя Леше было уже плевать. Он не помогал расстегивать джинсы и стягивать их с себя только потому, что от возбуждения все тело обмякло. Сил хватило только на то, чтобы зажать себе рот и не выть в голос на каждом толчке. И ни слова. Только хриплое дыхание и придушенные всхлипы до узла. Даже, пожалуй, круче, чем в первый раз.
Вот только после Леша прижимался к груди Димы на все том же заднем сидении и думал, сколько еще шагов им придется сделать, чтобы прийти к таким отношениям, как у Кости с Тошей. Однажды он случайно подслушал их разговор с Ромкой. Антон сказал тогда, что по поводу их с Димой пары переживает больше всего. Рома очень удивился, закономерно, потому что в поселении уже жили взрывные Тимми с Тимофеем, а Дима с Лешей производили впечатление идеальной пары, без ссор и взаимных упреков даже по мелочам. В Лешиной памяти отчетливо отпечатался Тошин ответ:
«Слишком идеальные. Как будто не живут, а играют. Между ними так много недоговоренного, что отношения держатся на Диминых инстинктах и Лешкиной мягкости. И самое ужасное, что торопить их сейчас я не могу».
Так сказал Тоша. Как приговор вынес. Потому что Леша тоже понимал это. Чувствовал. Как будто стена между ними. И не обогнуть, не перепрыгнуть, потому что Леша не понимал, откуда она, что вообще такое. Были Тоша с Костей, Рома с Саней, два Тима. А еще были Леша и Дима. Детская садюшка с примитивной рифмой и дерьмовым смыслом.
— Прости, — выдохнул вдруг Дима, когда тишина стала почти уютной, а Леша начал расслабляться.
— За что? — удивился тот, искренне недоумевая.
— За эту истерику. Просто устал, наверное, сорвался. Больше такого не повторится.
— Почему не повторится?
Дима за спиной ощутимо напрягся, видимо напряженно раздумывая, что ему надо говорить.
— Не понял, — наконец выдавил он.
— Почему ты не должен меня ревновать? Я твой омега. Это нормально — ревновать меня. Злиться, если подкатывает другой альфа. Разве нет?
— Ну, ревность, типа, это неуверенность в своем партнере. А я тебе, как бы, доверяю.
В такие моменты Лешка очень хотел быть тупым. Чтобы не анализировать все эти «типа» и «как бы». Чтобы не понимать истинного смысла каждой фразы и не знать сейчас, что мысль про ревность — Сержева, а доверие к нему, Лешке, «как бы». Отчаяние душило, потому что не было ни малейшего представления, как вырваться из этого зеркального круга, где, вроде бы, был Леша, а отражался Серж. Которого Леша ненавидел.
— Мне нравится, что ты меня ревнуешь. Это для меня подтверждение твоей любви, — Лешка очень хотел бы не спотыкнуться на последнем слове.
— Это тебе сейчас так кажется. Потом ты скажешь по-другому, — слишком много уверенности в этой Диминой фразе, ни на чем не основанной.
— Откуда ты знаешь? С чего ты взял? — тихо спросил Леша, из последних сил пытаясь сдержать то, что клокотало внутри, требуя выхода.
Дима хмыкнул и промолчал. Как всегда промолчал, пытаясь уйти от такого важного разговора, даже не пробуя понять свою Пару.
— Что ты вообще обо мне знаешь? — голос Леши зазвенел металлом соленого отчаяния. — Знаешь ли ты хотя бы, что я Леша?
Дима недоуменно уставился на него, и Лешка резко отпрянул.
— Не Сережа. Что ты знаешь обо мне, кроме того, что я — не он?
Воздух в машине словно сгустился, казался спертым, горчил на языке. Лешка выпрыгнул из машины и пошел ко входу в торговый центр. Больше всего на свете ему хотелось, чтобы Дима догнал его сейчас, но тот всегда придерживался с ним политики невмешательства. Свобода, папу его, выбора! Поэтому когда его схватили, подкинули и поймали на руки, Леша вскрикнул от неожиданности. На секунду показалось, что это тот альфа из фудкорта, но потом его окутало любимым запахом, и Леша сразу обмяк, успокоился. Дима перехватил его поудобнее и вернулся в машину, устраиваясь на прежнем месте.
Истерика схлынула, оставив после себя стыд. Леша сжался в Диминых объятиях и судорожно подбирал слова, чтобы попросить прощения. Так вести себя — в лучших традициях Сержа. Омерзительно. Пусть даже более чем объяснимо.
— Я сравниваю тебя с ним. Постоянно, — без предисловий начал Дима, и Леша задохнулся от сковавшей паники. — Но только не так, как ты думаешь. Я не пытаюсь увидеть твое с ним сходство, а до ужаса боюсь его найти. — Он тяжело вздохнул, собираясь с силами, и продолжил: — Я ненавижу его так сильно, как только альфа может ненавидеть омегу, и мне до одури страшно, что ты хоть в чем-то можешь быть на него похож. — Леша вскинулся, но Дима аккуратно зажал ему рот, не давая начать оправдываться. — Я знаю, что общего в вас — только внешность, да и то очень условно, но все то, что было тогда, весь этот ад… Я не могу это вытравить из себя. Мне страшно. Каждый раз, когда ты делаешь что-то противоположное тому, что сделал бы он, я готов орать от счастья. — Дима перевел дыхание. — Я очень, до безумия люблю тебя и одновременно боюсь. Дай мне время, пожалуйста. Смело говори, что тебе нравится, а что не нравится, потому что я, к сожалению, не могу понять тебя до конца. А ты молчишь и улыбаешься, и мне кажется, что все правильно, все хорошо.
— Просто будь собой, — проговорил Леша, переплетая свои пальцы с Димиными.
— Я не привык к этому. Точнее отвык. Я же не волк, а так — собачка дрессированная, — голос Димы был ровным, но Леша слышал, чувствовал горечь каждого слова.
Он вжался в своего альфу и выдавил:
— Все время мира твое.
Казалось бы, ближе прижаться уже невозможно…
— Хочу, чтобы ты ревновал меня. Чтобы сердился, если я делаю что-то не то. Чтобы не боялся настаивать на своем — мы все равно придем к компромиссу.– Вроде бы мало, но Лешка понимал, что на это у них уйдет очень много времени. — А ты? Чего бы ты хотел от меня?
— Того же, — подумав ответил Дима. — И еще…
— Да?
— Ты мог бы вернуться к своему прежнему стилю одежды? Весь этот гламур… мне не слишком нравится. Хочу уютного Лёку. Тебя.
Леша хмыкнул и покивал. Конечно, стена между ними еще оставалась, но теперь он знал, что по другую сторону стоит Дима и тоже готов ее ломать.
========== Опытным путем ==========
Во всем был виноват Тимур. Точнее, шило огромных размеров в его заднице, которое почему-то совершенно не поддавалось на Тимовы с этой самой задницей манипуляции. Потому что идея была его!
Хотя нет. Виноват был Тоша. Потому что он — Пара вожака, лицо ответственное! — ржал с первой бутылки вискаря, которую они выпили на четверых, и всячески всех подначивал. Фактически пили на троих, но Лешка честно пригублял, хотя доливал больше колы, чем виски.
Или нет. Виноват был Ромка. Если бы не его фанатизм на тему новых способностей и не желание найти побольше подопытных кроликов, ничего бы не случилось.
Но вообще, куда больше вины висело на Лешке. Он единственный был на момент апофеоза омежьего пьянства трезвым, но неадекватных друзей остановить толком не пытался. Бормотал что-то, но за Тимуровым щебетанием его и слышно-то не было.
Но если начистоту, виноваты были альфы. На волне эйфории от успешного окончания учений, им приперло погулять стаями в клубе «с целью сближения». Остальные омеги своих альф быстренько выкурили оттуда, а вот Косте, Тиму, Диме, Сане и Игорю, который внезапно стал Тимовой правой рукой, пришлось сидеть до победного, чтобы все проконтролировать. Они честно были онлайн во всех возможных средствах связи, отправляли фотки со своими грустными лицами (ну, кроме Игоря, у которого Пары так и не было), но Тоше, Тимуру, Роме и Лешке легче не становилось. Ожидание в этот раз выдалось особенно тоскливым. Недолго думая и не слишком рассусоливая, они собрались вчетвером для создания коллективного ума и разделения грусти. Просто Тимур случайно открыл бар. Просто Ромка в тот момент оказался слишком близко, и их взгляды встретились. Тоша дернулся и махнул рукой. Лешка прикрыл ладонью глаза. Делать что-то было уже поздно. В итоге, проходной Блэк Лэйбл валялся пустым на полу, а Тимур во второй раз пытался поджечь сахар над абсентом. Тоша ржал. Ромыч держал стакан с водой; больше, по всей видимости, готовясь тушить пожар, чем разбавлять напиток. Лешка со скорбным видом сметал осколки первого стакана.
— Почему Саня все время глумится над Тимом? — внезапно выдал Тимур, щурясь на Ромку.
Тот, не отрывая взгляда от огня, выдал:
— Да хрен знает. Мне он так и не сказал.
— И Тим мне не говорит… — медленно проговорил Тимур и закончил, наконец, с абсентом. — Хотя я спрашивал. Молчит, партизан хренов. Полюбому какая-то феерическая стори.
— Угу-угу, — значительно покивал Тоша, глядя на стакан, — Кстати, о загадках и феерических историях: Ти, ты хоть одну детскую фотку Тимоши видел? Не голопопого малыша или почти мачо, а такого подросточка. Я ни одной не нашел, хотя все альбомы прошерстил. Эрик Вадимович загадочно отмазывается, а Кот старательно давит лыбу, но тоже молчит.
— Есть такое, — задумчиво пробормотал Тимур. — Я обязательно узнаю, — торжественно пообещал он и хлопнул абсент.
С этого все и пошло по одному месту. Абсент был явно не их напитком, потому что нажрались Тоша, Тимур и Рома дичайше. Собственно, тогда Тимуру в голову и пришла презабавная идея сделать четыре каких-нибудь «прикольных» отвара и выпить наугад. Этакая русская рулетка с травяным уклоном.
— Послушайте, — пытался увещевать всех Лешка, но выходило не слишком-то искренне, потому что его тоже чуть-чуть, но распекало, — давайте все-таки не будем. Это рискованное дело!