По данному вопросу я был очень категоричен. Каждый раз, когда мне задавали этот вопрос, я отвечал красивой фразой Симоны де Бовуар: «Легче вообразить мир без Творца, чем Творца, соединяющего в себе мир».
Казалось, Магнус почти извиняется за свое неверие. В качестве оправдания он апеллировал к культурно-социальным переменам:
– Как ученый из бывшего советского Союза, я не могу позволить себе верить в Творца.
Все с интересом ждали ответа Барбары.
– Я верю и в Бога, и в Будду.
Витторио улыбнулся. Я не мог критиковать ее за такой ответ.
Мадемуазель из того вида людей, которые берут из каждой религии, то что их устраивает, и затем создают свою собственную из этих частей.
– И не вижу в этом ничего плохого, – начала защищаться она.
– Вы хотите пользоваться преимуществами разных религия, не принимая их ограничений. Сегодня вы верите в буддизм, потому что это можно, а завтра вы вступите в секту египетских богов, и начнете делать подношения богу Ра.
– Я не представляла, что вы так консервативны.
– Я не консерватор, парировал я, – просто я представлял вас не как бизнес-леди, а скорее как манекен, девушку по вызову.
– Я выпускница Беркли!
– Возможно, но тем не менее, вы не знаете в какую эпоху жил Леонардо да Винчи, и я уверен, что вы не отличите Моне от Мане. В Беркли вам, видимо, забыли рассказать, как нужно одеваться, когда едешь в церковь.
– Я выгляжу достойно!
– Ладно, все, проехали.
Барбара двинулась к выходу, крича на ходу:
– Вы чертов мудак!
Магнус бросил на меня суровый взгляд, как будто я был провинившимся ребенком.
– Полегче, МакКоул, она все еще в шоке после взрыва машины, а вы были очень грубы.
Я только развел руками. Барбара была прекрасным манипулятором, и мои два друга попались на ее удочку.
– В то время, как вы сводите счета с друг другом, Стейнер медленно умирает, – заметил Витторио с упреком.
– Ну и что! вспылил я, – мы не ответственны за жизнь этого человека, которого каждый из нас считает настоящим ублюдком!
– Это говорите вы, вывший адвокат и человек, который любит справедливость? Я думал, что в условиях демократии у всех есть право на защиту, – сказал с упреком Магнус.
– Хотел бы заметить, что больше не практикую, – оправдывался я.
– Но это вас вовсе не извиняет, – сказал Витторио и протянул мне сигару.
Джемерек встал со своего места и заговорил тоном, которым он обычно говорил со своими студентами:
– Господа, если хотите, можно поразмышлять. Напоминаю, что нам нужно как-то связать между собой четыре события: кража Моны Лизы, похищение одного из богатейших предпринимателей мира, работу мисс Вебер на Стейнера в Южной Америке и цитату великого французского писателя: «Это ад для бедных, их которого состоит рай для богатых».
– Я думаю, что сообщение предельно ясно: капиталистическое общество представляет собой прогнившую систему, при которой обогащается привилегированное меньшинство за счет остального населения.
– Это похоже на речи коммуниста, – заметил Кароса.
– Нет Витторио, – парировал Магнус, – тут коммунизм не при чем, тут скорее речь о запрете детского труда и различных злоупотреблениях.
– Вы хотите сказать, что Стейнер был похищен, чтобы ответить за свои действия перед обществом?
– Именно это я и имею в виду, – подтвердил Магнус.
Тяжелая дверь церкви бесшумно открылась и появилась Барбара. Она была закутана в одеяло, которое скрывала ее ноги, бросив угрюмый взгляд в мою сторону, она пошла к скамье, где лежал ее портфель с компьютером и телефоном.
– Я должна предупредить коллегу о своем отсутствии. Который сейчас час?
– Почти час дня, – ответил Витторио, сверившись с часами. Это почти 17 часов в Сиэтле.
Она ушла. Вернувшись через три минуты, Барбара сказала, что все улажено.
– Барбара, кого вы обвинили в создании трудных условий работы на фабриках MicroGlobal? вежливо спросил Магнус.
– Вы потом узнаете.
Она включила свой компьютер, провела ряд манипуляций и менее чем через три минуты повернула экран в нашу сторону. Мы увидели сайт Национальной ассоциации труда, ассоциации защиты права трудящихся, которые регулярно осуждали эксплуатацию детского труда, мизерные зарплаты, репрессии всех видов. Сайт объяснил, что НОА неоднократно призывала к бойкоту продукции некоторых компаний – в том числе MicroGlobal, обвиняя их в поощрении эксплуатации рабочей силы.
Нажав на ссылку, Барбара показала нам целую галерею фотографий, сделанных на различных мероприятиях, направленных против MicroGlobal. На одной из них были запечатлены протестующие с огромным плакатом: «Потребуется 25 лет работы на подрядчика в Никарагуа, чтобы заработать 18000 долларов, которые Стейнер имеет в час».
4. Curriculum vitae
Прошла ночь спокойная, почти безмятежная. Барбара спала в гостевой, которую Витторио, как он сам заявил, убирал раз в неделю «на всякий случай». Несмотря на мои возражения, он довольствовался канапе в гостиной, предоставив в мое распоряжение свою небольшую, скромную комнату, где я отлично выспался. Магнус предпочел провести ночь в старом гамаке, натянутом меж двух оливковых деревьев в сердце обители. Когда я открыл глаза, над деревьями лениво поднималось солнце. Повсюду еще царила тишина. В своем гамаке Магнус, храпя как дьявол, сражался с фантомами, населявшими его сны. Барбара, бледная и задумчивая, пила кофе, опершись локтями на стол. Очевидно, вся враждебность дня минувшего оказалась забыта, однако глядя на нее, я подумал, что ее ночь была не столь приятна, как моя. Придвинув стул, я сел рядом с ней.
– Плохо спалось?
– Я не спала, – ответила она. Постоянно думала про взрыв машины. Впервые за всю жизнь мне угрожает опасность. А Вам?
– Ну, эта история кажется столь невероятной, что я мне почти плохо от того, что она коснулась и меня. Обычно меня редко что-то касается.
– Наверное, Вы очень несчастны, раз приехали сюда, – произнесла она четко, – но сегодня я Вам почти завидую.
Издалека мы увидели, что к нам направляется Витторио, одетый в шорты и футболку Armani. Тогда я подумал, что каким бы ни было продолжение, эта история по крайней мене, позволила мне увидеть человека Церкви в шикарном нижнем белье. Однако очень может быть, что учитывая мою более чем скромную можно сказать, никакую, – общественную жизнь, – я вряд ли смогу повеселить свое окружение этим анекдотом.
Он предложил нам отправиться вместе с ним в деревенскую пекарню – купить свежий хлеб и выпечку. Барбара пожаловалась на сильную головную боль и отказалась от приглашения. Она покопалась на дне сумки и проглотила маленькую оранжевую пилюлю, запив ее глотком кофе. Я быстро поднялся наверх, принял прохладный душ, оделся и присоединился к Витторио, ожидавшему меня на улице. Но почти сразу же мной овладело какое-то дурное предчувствие, заставившее бегом вернуться во дворик. Барбара раскинулась в кресле в каком-то странном бреду. Я изо всех сил бросился звать Магнуса. Он проснулся через минуту и, не сбросив с себя до конца остатки сна, склонился над Барбарой. Первое, что пришло мне в голову, – попытка самоубийства, однако Джемерек ни на секунду не поверил в отравление. Подобный тошнотворный бред был обычным явлением у людей, принимающих наркотики. В траве мы без труда подобрали оранжевые пилюли. Магнус поднес одну из них к глазам это оказался один из новых препаратов, в настоящее время наводнивших рынок: антидепрессанты, действующие с удесятеренной силой, снимающие как предполагалось стресс и придающие силы. Мы попытались поговорить с Барбарой, но она, казалось, была полностью отрезана от мира. Близкая к сосотянию нездорового экстаза, она бредила, временами разражаясь приступами смеха. Магнус заявил, что с этим ничего не поделаешь. Надо подождать, пока таблетки перестанут действовать это произойдет через час или два.
– Странно, не так ли? Вид у нее, скорее, счастливый, – произнес я, по-настоящему удивленный тем, что вижу молодую женщину в подобном состоянии.
Магнус пожал плечами, покачал головой и с высоты своего опыта бросил одну из тех фраз, которые в его устах звучали как вызов:
– Множество людей кажутся нам счастливыми только потому, что мы с ними не пересекаемся
Мы уложили Барбару в шезлонге, и Витторио накрыл ее клетчатым пледом. Я остался рядом с ней. Священник должен был идти служить первую в тот день мессу, а Магнус, казалось, не особенно беспокоился по поводу здоровья бизнесвумен. Он направился к выходу, пробормотав, что ему нужно уединиться и поразмышлять.
Я немного придвинул стул и посмотрел на Барбару. Время от времени ее тело сотрясали спазмы. Глаза иногда открывались, но, казалось, она меня не видит. Внезапно я почувствовал, что кроме меня в мире есть и другие несчастные, и почувствовал почти что стыд: как состояние страха, который испытывала девушка, могло меня утешить? Я остался один в доме: Витторио служил мессу, Барбара бредила своим наркотическим сном в саду, а Магнус вышел подышать. Возможно, это был мой последний шанс покопаться в квартире. Я должен был действовать осторожно: история была какой-то безумной и могла завести нас очень далеко. Я поспешно поднялся в комнату Витторио, где провел ночь, но которую не успел обыскать из уважения к хозяину, подчиняясь закону гостеприимства. Я быстро отмел все сомнения и тщательно прошерстил комнату. Шкафы были не заперты: в них хранилась груда одежды итальянских и французских брендов. Совершенно очевидно, Кароса был необычным кюре: красивая внешность и трехдневная бородка великолепно дополнялись гардеробом, которого хватило бы, чтобы организовать невероятное модное дефиле. Странно для человека, в обязанности которому вменяется испытывать лишения по крайней мере, избегать роскоши и материальных благ. Где он берет деньги, чтобы покупать эти шмотки и носить серебряный «Брайтлинг»? В одном из ящиков я нашел несколько фотографий, сделанных на улицах Рима и Генуи: они были похоже на те, что делают во время отпуска влюбленные кое-что я об этом знал. Похоже, наш священник недавно покорил двух женщин. На мгновение я действительно задумался, а священник ли он, этот тип, но потом вспомнил те слова, которые он произнес накануне.
Я посмотрел в сад через окно: Барбара все еще лежала в шезлонге, Магнус не возвращался. Значит, у меня еще было время.
В саквояже Магнуса не оказалось ничего интересного за исключением бутылки водки доказательства того, что русские традиции в нем все еще живы даже при том, что он провел вдали от матери-родины много лет. В гостиной я включил ноутбук Барбары, но тут же прекратил свои попытки: надо было ввести пароль. Я даже не пытался пробовать: она слишком недоверчива, чтобы выбрать в качестве пароля дату своего рождения или номер телефона. В портфеле у нее я нашел еще один пакетик с пилюлями. Значит, она не в первый раз экспериментировала с препаратом. Я выбросил эту отраву в унитаз и спустил воду, представляя себе гневные вопли, которыми она наградила бы меня, узнай, что я заглядывал в ее вещи.
Действие препарата довольно быстро закончилось, и лицо Барбары стало выглядеть чуть лучше. Она откинула одеяло и принялась разминать тело, стараясь восстановить гибкость членов и вернуть упругость своей великолепной фигуре.
– Что Вы принимаете? с любопытством спросил я ее.
– «Сюрексит», но обычно он не вызывает такого эффекта.
– А какой эффект предполагается?
– Физическое и психологическое равновесие: вы не ощущаете усталость и контролируете свое настроение.
– Да, Вы промахнулись. Вам нужен, скорее, «Летаргикс», чем «Сюрексит».
Впервые за все время она улыбнулась мне.
– Вы часто его принимаете?
– Периодически. Чтобы добиться успеха в меой работе, прогнать страх, не задавать себе лишних вопросов. Знаете, это почти обычная практика среди руководителей, позволяющая держать темп. Я знаю много адвокатов, которые его принимают. Вы знакомы с этим лекарством?
– Нет, я никогда не принимал допинг. Что, без сомнения, характеризует меня, как «консерватора» – как Вы сказали.
Почти в одно и то же время вернулись Магнус и Витторио узнать, каково состояние нашей больной. Никто из нас не рискнул даже малейшим образом упрекнуть Барбару или прочесть ей проповедь. Витторио купил сегодняшние газеты, и мы посмотрели 10-часовые новости. К сожалению, ни там, ни там не было ничего нового по крайней мере, никаких новых фактов. Что до интерпретации событий, полиция и газеты, казалось, разделяли точку зрения Магнуса и опасались дальнейших похищений сомнительных бизнесменов и политиков. Некоторые финансисты усилили свою охрану, а ряд биотехнологических лабораторий установил системы наблюдения. Случившееся вызвало столько разговоров потому, что власти не верили, что причиной всему – инициатива отдельного человека, учитывая неизбежные серьезные приготовления, которые потребовались, чтобы похитить Стейнера и уж тем более «Джоконду». Газеты изобиловали бесконечными статьями с заголовками вроде «Позорные тайны «Майкро-Глобал» или «Падение дома Стейнера». CNN разразилась несколькими репортажами, в которых осуждались методы управления персоналом, de facto существующие в «Майкро-Глобал» и его филиалах, расположенных в развивающихся странах. Также в этих репортажах сквозил намек на кое-какие слухи относительно того, что в биологических лабораториях компании проводились некие генетические исследования. Отсутствие новостей немного обеспокоило Магнуса, поскольку это означало, что в нашем распоряжении больше нет никаких улик. Он несколько раз повторил, что если мы хотим спасти Стейнера, то теряем время, и почти упрекнул нас в том, что мы еще не объединились вместе. Казалось, он допускал, что один из нас извлечет из смерти миллиардера некую выгоду, больше других подозревая Барбару. Если до этого момента он, скорее, щадил молодую женщину, то теперь он решил устроить ей жесткий допрос:
– Мисс Вебер, а Вы никогда не думали об устранении Стейнера?
– Вы совсем выжили из ума!
– Но если его найдут мертвым, Вам будет больно?
– Нет.
– Он Вам безразличен?
– Нет. Что дальше?
– Я вполне доволен. Барбара отвечала, не колеблясь. Обмен фразами был стремительным, однако Магнус все не успокаивался.
– А если точнее, какой вариант понравился бы Вам более всего?
– Чтобы его смерть утолила тех, кого он заставил страдать, – не моргнув, ответила она.
– Объяснитесь
– Чтобы он умер медленно, успев увидеть, как смерть постепенно приближается к нему, и обмочиться, размышляя о границах безнаказанности.
– Почему?
– Потому что подобные люди считают, что находятся над законом.
– Но может быть, это правда?
– Да, ведь им никогда не грозит судебная власть. Такие люди, как Стейнер, кладут на закон. В крайнем случае, они лишь изредка начинают суетиться и тогда нанимают армии адвокатов, которые всегда находят лазейку в законе – способ избавить их от ответственности. Но закон никогда не сможет уничтожить подобных людей.
Меня удивила жестокость, агрессивность, с которой Барбара произнесла эти слова. Решительно, я не знал, что теперь и думать об этой девушке. Мне показалось, что она решила скрыть свое отчаяние за цинизмом, в то время как я в свое время предпочел заменить собственное разочарование уходом.
Страхи Барбары, вызванные неограниченной властью Стейнера и его компании, были обоснованными. В самом деле, никто не мог спорить с тем, что «Майкро-Глобал» – монополист в одной из важнейших технологических отраслей сфере информации и коммуникаций. Столь мощный, что, по мнению некоторых, он мог бы представлять угрозу демократии. Однако, история «Майкро-Глобал» была прекрасна. Согласно легенде заботливо поддерживаемой компанией все началось в гараже в Пало Альто в середине 70-х, когда Стейнер и два его сокурсника создали один из первых микропроцессоров, пригодный на продажу. Наступила золотая эра компьютерных первопроходцев. Тогда поточная сборка первых микропроцессоров позволила нескольким фанатам наладить выпуск комплектующих для создания того, что стало называться первыми «персональными компьютерами». Именно в этом и состояла заслуга Стейнера. Воспользовавшись поддержкой семьи вопреки тому, что иногда говорили, Стейнер происходил из буржуазной калифорнийской семьи, а вовсе не из трущоб Лос-Анджелеса, – он собрал достаточно средств, чтобы запустить первую технологическую линию в самом сердце Силиконовой долины. Так родилась «Майкро-Глобал». Очень скоро к компании пришел успех, и менее чем за три года фирма принесла своему создателю более миллиона долларов. Необходимо добавить, что гений программиста, коим, несомненно, был Стейнер, сочетался в нем с талантами успешного и хищного дельца, обладавшего даром провидения. Будучи убежденным в том, что компьютеры вскоре окажутся в каждом доме, он вложил часть прибыли в создание программного обеспечения, быстро ставшее типовым. По мере демократизации информатики доходы «Майкро-Глобал» выросли до колоссальных размеров, – настолько, что компания смогла инвестировать сотни миллионов в другие виды деятельности типа Интернета или кабельного телевидения. Этот успех породил у Стейнера своеобразную манию величия, особенно усилившуюся в последние годы. Его, в общем-то, очевидная цель заключалась теперь в том, чтобы взять под контроль ключевые звенья в области передачи информации и коммуникаций чтобы обеспечить себе безраздельную гегемонию над СМИ. Оказавшись во главе огромной медиагруппы, он намеревался использовать свои возможности для достижения мирового господства. В ряде случаев ассоциации потребителей клеймили драконовские методы, применяемые «Майкро-Глобал», чтобы контролировать своих сограждан. Действительно, эти ассоциации обнаружили, что компания Стейнера шпионила за некоторыми из своих клиентов, вставляя в CD-ромы устройства прослушки, оживавшие, когда пользователи выходили в Интернет. IT-подразделение компании имело доступ к личным данным, которые оно собирало в исчерпывающие досье на потенциальных киберпользователей.