Конечно, этого требовало само время. Как свидетельствовали откровения по поводу Эшелона (Прим. авт. – наследие «холодной» войны, сеть Эшелон представляла собой систему военного шпионажа, позволяющую отслеживать телефонные звонки и письма по определенным ключевым словам, представляющим интерес для американских спецслужб), развитие новых технологий плохо сочеталось с защитой частной жизни и личных свобод. И «Майкро-Глобал» была не единственной: в условиях новой экономики любые компании, занимавшиеся коммерцией в Интернете, пытались собрать максимум информации о посетителях своих сайтов. Но ни одна из этих компаний не достигла могущества «Майкро-Глобал». И ничто не мешало этому гиганту однажды использовать имеющиеся сведения не только в коммерческих целях
В тот Божественный день Витторио приготовил великолепный салат из крабов и креветок. Поев, Магнус оттаял, и во время аперитива предложил нам объявить перемирие. Барбара взяла свой бокал с мартини и устроилась перед экраном своего ноутбука. Ради забавы она принялась вводить наши имена в строку запросов поисковиков Интернета. О Витторио и о ней самой там ничего не было; напротив, наши с Магнусаом имена фигурировали на нескольких сайтах.
Магнус С. Джемерек:
Американский биолог, родился в Санкт-Петербурге в 1939 г. После учебы в московском университете стал научным сотрудником в Советском центре научных исследований. Уехав на Запад в 1976 г., год спустя получил амеркианское гражданство и звание профессора в Массачусетском Технологическом Институте. С этого момента все его работы посвящены генной инженерии. Последняя по времени выхода, «Опасности человека трансгенного», получила широкое признание. В этой книге проф. Джемерек озвучивает риски для человечества, вызванные применением различных технических методов, позволяющих осуществлять генетические манипуляции с половыми клетками. Его позиция прежде всего этическая, основанная на убеждении, что без принятия специальных и четко выполняемых законов генная инженерия может подогревать стремление наиболее богатых людей на планете улучшить свой вид. Он опасается создания несколькими богатеями системы, которая позволит им вывести «особо ценное» потомство, защитив его от ряда болезней и усилив его наиболее востребованные физические и психологические свойства. Член Научно-консультативного совета по генному законодательству, Магнус Джемерек – единственный ученый в составе Федерального совета по биотехнологиям, кто предостерегает общественность от смешивания понятий «генная инженерия» и «генное улучшение».
Часто повторяемые им сравнения текущей ситуации в США с попытками занятий евгеникой в середине века особенно популярными у нацистов вызвали большое возмущение его коллег. Согласно г-ну Джемереку, политики и ученые однажды будут должны ответить за свои действия и свою позицию по данному вопросу. Американское правительство также должно в самое ближайшее время согласиться на полный пересмотр законодательства в этой области. Как бы то ни было, давление лобби (вложивщего огромные суммы в исследования и ныне ожидающего получения выгоды от продажи патентов и либерализации рынка) и научного сообщества (для которого любая регламентация автоматически означает прекращение прогрессивных исследований и невозможность полного применения генной инженерии) кажется настолько сильным, что пока не следует ожидать никаких серьезных изменений в законодательстве. Разведен. Есть дочь (Селия).
Далее следовал бесконечный список больших трудов и отдельных публикаций Магнуса и перечисление его многочисленных научных наград.
Теодор МакКойл:
Американский адвокат, родился во Франции.
После блестящего завершения учебы на юридическом факультете Северо-Восточного Университета Бостона в конце 80-х гг. стал работать в конторе «Марббл и Стюарт». Молодой одаренный адвокат прославился благодаря СМИ во время «Дела Хэмилтона», в результате которого он против всякого ожидания добился для своего клиента Джо Хэмилтона, простого строительного рабочего, страдающего от рака легких, – выплаты в размере более десяти миллионов долларов в качестве компенсации за вдыхаемую на протяжении двадцати лет асбестовую пыль. Гонорар, полученный за ведение этого дела, позволил МакКойлу открыть собственную адвокатскую контору, которая неожиданно стала специализироваться на разрешении финансовых споров между финансистами крупных фирм. Одновременно МакКойл участвует в нескольких громких судебных процессах с участием кинозвезд и звезд шоу-бизнеса.
Четыре года назад контора МакКойла согласилась защищать небольшую фирму-подрядчика, обвинившую мэра Спрингфилда во взяточничестве. МакКойл пообещал разоблачения и провозгласил «неизбежное падение прогнившей системы, недостойной звания демократической». Однако в ходе процесса свидетели исчезли, и мэр даже получил компенсацию за клевету.
Контора МакКойла прекратила свою деятельность три года назад. Холост. Детей нет. Публикации: «Пересмотр дела Каласа: история судебной ошибки эпохи Просвещения», «В защиту чести».
Первая была моей диссертацией, которую мне удалось опубликовать, что позволило пополнить мой банковский счет; вторая книга бесед с Джо Хэмилтоном, написанная незадолго до его смерти и рассказывавшая о нашем судебном противостоянии корпорацией «Тауэр». Недавно продюсеры даже приобрели права на съемку телефильма по ней.
Барбара нажала на клавишу, и на экране появились три моих фотографии. На первой я был запечатлен в момент вручения дипломов в университете. Я вспомнил, что в тот день чувствовал себя королем мира. На второй мы были сняты вместе с Хэмилтоном через несколько минут после вынесения вердикта, а на последней меня обнимала дородная актриса, игравшая в ситкомах, чье имя я забыл, хотя некоторое время мы появлялись вместе – в те годы, когда я еще был молодым, блестящим и «раскрученным» адвокатом.
Биография и фото сильно позабавили Витторио и Барбару, решивших, что они обязаны «дожать» меня несколькими фразами. Священник пожелал знать имена всех звезд шоу-бизнеса, которых я защищал, а девушка с кем из них у меня были романы. Магнус оказался единственным, кто не проявил ни малейшего интереса к этим ребячьим забавам.
В этот миг я вспомнил слезы Хэмилтона, появившиеся у него на глазах, когда тот узнал, что сможет завещать десять миллионов долларов своим детям, он, который, стремясь дать им необходимое образование, вынужден был всю свою жизнь глотать смертоносную пыль, отравлявшую его кровь. Я спросил себя, что стало с его ребятами, очень надеясь, что деньги их не испортили.
После обеда Витторио настоял на проведении маленького собрания. Как уже вошло у нас в привычку, мы удобно расположились в церкви каждый на своем тщательно выбранном месте. Барбара приготовила кофе, а мы принесли чашечки. Магнус зажег трубку, а Витторио закурил сигариллу. Чтобы лучше понять происходящее, нам необходимо было ответить на несколько вопросов: Что мы знаем? На кого мы можем положиться? В чем мы можем быть уверены? Прежде всего, надо было определиться с терминами: чтобы как-то обозначить угрозу, мы решили между собой называть «Моной Лизой» личность или организацию, стоявшую за всем этим. Затем мы перешли к сути дела.
Первая гипотеза встретила меньше всего возражений: мы все согласились с тем, что «Мона Лиза» организовала кражу картины из Лувра и похищение Стейнера: гвоздики и прядь волос, отправленные в Скотланд-Ярд, служили тому доказательством.
Вторая гипотеза выглядела более спорной: Барбара ни хотела даже слышать что-либо подобное, однако Магнус и Витторио настаивали, чтобы мы приняли и эту версию в качестве рабочей: первое из четырех посланий (полученное как раз Барбарой) наводило на мысль, что похищение Стейнера как-то связано с тем, что Магнус называл «упразднением первого из четырех столпов западной цивилизации» – экономического ультралиберализма. Эта гипотеза которую, без сомнения, разделяли СМИ и полиция, – не сильно нас обрадовала, поскольку означала, что другие послания предполагают скорое упразднение трех оставшихся столпов индивидуализма, науки и демократии.
Третья гипотеза могла быть сформулирована следующим образом: Мона Лиза собрала нас вместе, чтобы мы смогли отыскать место, где прячут Стейнера, опираясь только на логику и индивидуальный опыт.
Даже если это и не так, Стейнер, конечно, уже мог давно быть убит, иначе его похитители потребовали бы выкуп. Магнус и Витторио никоим образом не были связаны с деятельностью Стейнера. Я тоже. Потому-то Магнус и решил, что зацепка в этом деле Барбара, однако те немногие элементы паззла, которые у нас были, не могли дать представление об общей картине: похищение миллиардера, мрачная история с эксплуатацией рабочей силы на заводах в Гондурасе и Никарагуа, приведшая – что было вполне прогнозируемо к смерти беременной женщины и цитата из Виктора Гюго.
Витторио настоял, чтобы мы учли еще одно преположение: «Мона Лиза» a priori не была настроена враждебно по отношению к нам. Но тогда кто же взорвал автомобиль? Барбара и я, едва не погибшие во время этого приключения, сочли, что священник немного преувеличивает. Моментально подвергли сомнению это соображение.
Наконец, оставался еще вопрос о том, что делать дальше. Барбара подтвердила, что не может оставаться в Италии ad vitam aeternam без риска потерять работу, тем более, что она не очень понимала, что еще мы можем сделать. На это Магнус ответил, что он тоже связан профессиональной деятельностью, однако ситуация кажется ему слишком серьезной, и что ради нее следует пренебречь материальными благами. В продолжение дискуссии я был вынужден сослаться и на то, что мои партнеры не связаны узами брака или семьи: Барбара звонила в Сиэттл только по делам. Магнус ни разу не упомянул при нас жену или дочь. Что до Витторио, то род его деятельности объяснял отсутствие у него семьи, пусть даже фотографии, обнаруженные мной, и внушили мне уверенность, что в этом плане он как это ни удивительно – самый «нормальный» из всех нас, и что его сан должен некоторым образом быть ему в тягость.
Оборот, который принимала наша беседа, еще раз напомнил Барбаре о необходимости позвонить кому-то из коллег. Она на мгновение покинула нас, и священник-плейбой, казалось, не оставшийся бесчувственным, к ее шарму, предложил составить девушке компанию, не объяснив, зачем именно он это делает.
Мы остались в церкви вдвоем с Магнусом, и он налил мне кофе.
– Вы тоже полагаете, что мы больше ничего не можем сделать?
– Послушайте, Магнус, я ничего не полагаю, ничего не допускаю. Я хочу только, чтобы меня оставили в покое, чтобы как можно скорее вернуться домой.
– Знаете, отчаяние никуда не приводит, – произнес он, выдыхая дым. В Ваши годы нельзя жить так, как живете Вы.
– Прошу Вас, не учите меня жить.
– Но кто довел Вас до подобного состояния, Бог мой?! Надеюсь, не тот проклятый процесс?
Магнус понял, что в этот момент я разрываюсь между желанием сказать правду и более уклончивым ответом. В конце концов, я выбрал аут.
– Конечно же, нет. Упрощая: я не верю в то, что человечество эволюционирует.
– Человечество, может быть, и нет, – согласился он, подняв руку к небу, но как насчет Вашей собственной эволюции?
– О! Моя собственная эволюция У меня были деньги, завидное положение в обществе и достаточно сексуальных приключений; я мог бы продолжать в таком же темпе: заработать еще больше денег, начать политическую карьеру, создать семью В какой-то мере я сознательно разрушил все эти перспективы.
– И Вы гордитесь этим!
– Не судите меня, пожалуйста, не ничего об этом не знаете. То, что Вы принимаете за слабость, на самом деле кое-что совсем другое. Вы не знаете, что такое отказаться от всего. Вы не можете даже представить ту силу духа, которая требуется, чтобы рискнуть сделать то, что сделал я.
– Нет, Тео, истинная сила духа, истинное мужество это продолжать.
– Не утомляйтесь понапрасну, эти афоризмы «на троих» не для меня.
Он сделал паузу, повернул чашечку с кофе и сделал маленький глоток, а потом снова зажег трубку.
В это мгновение мне очень хотелось, чтобы он понял: несмотря на мои нехотя данные ответы, я признателен ему за то, что он вызвал меня на этот разговор.
– Здесь была замешана женщина, правильно? спросил он после долгого молчания.
– Где это «здесь»? – уточнил я, обернувшись, словно он сказал о ком-то, кто только что вошел в церковь.
– В Вашем отречении, Вашем поступке. Причина в женщине, которая Вас отвергла? Которая теперь далеко от Вас, которая, возможно, больше Вас не любит или умерла?
– Почему Вы так считаете? Неужели Вы видите меня насквозь, Магнус?
– Нет, не вижу, – уверенно ответил он, – напротив, Вы окружены аурой таинственности, но нет никаких тридцати шести тысяч причин, которые могут ввергнуть человека в такое отчаяние и заставить уйти от мира после того, как он вел вполне светскую жизнь. Да и потом, Вы странно ведете себя с малышкой Барбарой, так словно Вы немного упрекаете ее за то, что она красива.
– Я? Странно веду себя с Барбарой? Послушайте, Вы, конечно, очень крупный генетик, но в области психологии еще очень большой вопрос! Я не упрекаю ее за красоту. В конце концов, она действительно очень красива, но вот за что я упрекаю ее, так это ее бескультурие, ее эгоизм, ее презрительность
В то время, как я пытался оправдаться, он разразился смехом. Впервые за долгое время я почти испытал доверие к себе подобному и в свою очередь захотел задать ему несколько вопросов:
– А Вы, этот соблазн идти наперекор, никогда не захватывал Вас?
– Конечно, – кивнул он, – и чем старше я становился, тем сильнее испытывал его. Я часто думаю о том, чтобы удалиться в свое маленькое ирландское поместье, предаться отдыху и спокойно дегустировать внушительные запасы вин из Бордо
– И что же Вам мешает?
– Мои изыскания. Научный поиск это как наркотик, Вам это понятно, – вроде того, что принимает наша подруга. И потом, в то время, как большинство моих коллег свихнулись на идее клонирования, я пытаюсь использовать свою некоторую известность ради одной цели: сделать так, чтобы знание без совести не погубило душу.
Что ж, чем дальше развивалась эта история, тем сильнее я понимал, что эхо посланий, отправленных «Моной Лизой», разносится внутри каждого из нас.
«Мона Лиза» в самом деле что-то затронула в нас четверых. Слишком явно. А что, если она один из нас?
5. Она
Магнус был прав: женщина действительно существовала.
Прошло уже четыре года как мы расстались, но не проходит ни единого дня, не единой минуты, чтобы я не думал о ней.
Я встретил ее пять лет назад на торжественном открытии компьютерного класса в Junior High School в Нью-Джерси. Одна крупная фармацевтическая исследовательская компания пожертвовала сотню компьютеров этой школе, пытаясь добиться юридической помощи, которую могла оказать моя компания в решении их правовых проблем. Чтобы отметить совершенное доброе дело, компания устроила в честь этого небольшой прием в школьном дворе. Вице-президент компании произнес речь о пользе инвестиций в образование, а мэр поблагодарил щедрых дарителей, с чьей помощью дети смогут наслаждаться преимуществами современных технологий.
Хотя у моей фирмы не было никаких текущих дел с фармацевтической компанией, я решил наладить хорошие отношения с моим клиентом.
Она, находясь под защитой телохранителя, выполняла действия, которые входили в ее круг обязанностей, и с улыбкой отвечала на многочисленные вопросы. Сидя перед мониторами компьютеров, десятки детей показывали свои школьные работы, которые они смогли сделать благодаря этим машинам.
Она проходила вдоль всем экранов и каждый раз останавливалась, чтобы сказать пару слов детям. Я находился рядом с маленькой девочкой, которая с гордостью показывала свой рисунок машины-птицы, который был создан благодаря программному обеспечению, разработанному специально для малышей.
– Твой рисунок очень красивый, – сказала она, наклонившись к ребенку, – с твоей летающей машиной мы могли бы достать до звезд.