— Не сомневаюсь, — мрачно ответил я.
После погасшего табло «пристегните ремни» я повёл Сисишеп учиться пользоваться человеческим унитазом. Кабинки в самолёте и так тесные, а вдвоём с хаарши — так и вообще непросто. Но обучение прошло успешно, и очередь снаружи выстроилась небольшая… В течение всего полёта к нам подходили и общались, а мы отвечали. Так что к концу рейса мы знали половину пассажиров. Многие просили автограф, и Хашеп щедро их раздавала. В самолёте Сисишеп впервые попробовала человеческую еду. Осторожно и под руководством моей жены: одни и те же блюда на разных хаарши действовали по-разному. Поэтому, собственно, каждый сам себе и готовит. И кормить можно только очень хорошо знакомого или родственника.
— А как же наши блины? — поинтересовался я.
— Каждый из сидящих знал, что еда новая. Так что каждый прислушивается к своему животу и дальше поступает, как знает. После блинов у нескольких было расстройство желудка, но не отравился никто. Так что нам очень крупно повезло!
Таможню в Москве мы прошли чуть ли маршевым шагом. И только в конце я понял, почему. Выход в Шереметьево был заполнен журналистами. И встречали — нас!
— Добрый день! Добро пожаловать на московскую землю! Расскажите, пожалуйста, зрителям, как вам понравилось на Хаарши?
— Спасибо, было очень познавательно.
— Что вы там ели?
— Вам перечислить весь список?
Журналисты засмеялись.
— Канал «Вести». Скажите, как хаарши отнеслись к вашему браку?
— С удивлением.
— Вы будете жить здесь или там?
— Поблагодарите кого-нибудь, чтобы не у вас дома.
Если в первую секунду внимание прессы приятно: чувствуешь себя эдакой значимой звездой, то с третьего вопроса я понял, что лучше бы этого не было. Увы, тогда не было бы и всего остального. Мы с Хашеп теперь популярная пара в обоих мирах, и ничего с этим не поделать. Так что придётся как-то терпеть, как-то выкручиваться. Вопросы были самые разные, понятные и простые, или с подковыркой… Вокруг толпились люди, глядя на бесплатное представление.
— Скажите, а на хаарши разрешено двоежёнство?
— Вы знаете, я не спрашивал. Но съездите, спросите!
— А как же вам разрешили двух жён?
— А кто вам сказал, что у меня их две? У меня их двадцать восемь. Только двадцать шесть умерли, и я не ручаюсь за оставшихся.
— Вы шутите!
— А вы разве нет?
— Скажите, что ваши жёны думают о России?
— Мяаааууу! — вдруг раздался очень мощный и сильный звук. — Мауаияауааа! Ооууу!
Я коротко глянул на Хашеп и «перевёл»:
— Очень хорошая страна. Но вот журналисты здесь абсолютно тупоголовые! До одного считать не умеют. Простите, мы пойдём.
— Скажите! — донеслось вслед. — Сколько платят космолётчикам?
— Два миллиарда, — почти не оборачиваясь ответил я. — Ежемесячно. В сукре.
А на выходе я остановился и полной грудью вдохнул родной московский воздух.
— Холодно! — удивлённо поёжилась Сисишеп.
Да. Москва встречала нас умеренной прохладой. Пятнадцать градусов где-то. Удивительно, почему первой это заметила рабыня? Несмотря на шерсть?
Таксист кинулся раскрывать перед хаарши двери. Нет, вот всё-таки наш мир куда лучше относится к инопланетянам, что бы мои дамы об этом не думали. Отзывчивее у нас люди, внимательнее. Доброжелательнее.
— Куда едем, шеф?
— Фрязино. Оплата по карточке.
— А без проблем. Поехали!
— Коля, — вдруг сказала Хашеп. — Ты давно не наказывал свою рабыню.
— Хаш, сейчас, вроде бы, не совсем уместная обстановка!
— Почему? Подумай хорошо, как наказать её… лучше всего?
Мне пришлось поднапрячься, чтобы решить этот ребус.
— Сисишеп, запрещаю тебе отводить взгляд от окна. Смотри только наружу.
Хаш кивнула и облизнула нос.
— Эй, парень! Ты что, их язык знаешь? Слушай, вот скажи, правду говорят, что они людей терпеть не могу?
— А мы сами-то себя терпеть можем? — рассеянно ответил я.
До Фрязино из Шереметьево чуть больше часа езды. А мы ехали, и я думал, что в России всё наперекосяк. Таксисты задают вопросы более грамотные, чем журналисты. Хаарши водят корабли в космос. Деньги дают за верность, а не за предательство. И где мне ещё жить, как не здесь? Только здесь люди женятся на хаарши, а те прилагают уйму усилий к тому, чтобы этот брак состоялся. А дальше… Дальше будет простая, полная бытовых трудностей жизнь. Надо будет купить квартиру, обучить Сисишеп языку и грамоте, найти ей какое-нибудь занятие, когда подрастут дети — придётся устраивать их в школу… У нас будет очень много общих дел, а трудности для Хашеп — это жизненная необходимость. И в России их будет предостаточно. Так что за жену я спокоен. А за себя?
А за себя мне волноваться некогда. Я повязан таким количеством ниточек, что уж и не разрубить. И если мне когда-нибудь захочется человеческую женщину — Хашеп не будет против. Так что мне не придётся ни лгать, ни скрываться, ни прочими способами разрушать нашу ячейку общества. Всё-таки хорошо, когда жена — жрец. А ещё хорошо, когда жена — такая красивая.
— Коля, тебя тоже заставить смотреть в окно?
— Лучше поцелуй.
— Сексуально озабоченный самец! Мммммлям!
Я обхватил Хаш за талию и прижал к себе. На таксиста мы не обращали никакого внимания. Пусть завидует.
Родители были рады.
— Ой, Коля! Хашеп! А это кто с вами?
— Мама, знакомься. Это Сисишеп. Моя рабыня. Сисишеп, это — моя мама. Можешь её обнюхать, но это не обязательно. Проходите, сумки сгрузи здесь.
— Тоопхый тень! — старательно выговаривает Сисишеп.
— Коля, как ты на ихнем шпаришь шустро…
— Здоров, пап.
— Коля, как «рабыня»? Ты что такое говоришь?
— Мама, пойдём на кухню, Сисишеп тебе поможет с обедом. У них же, сама знаешь, с этим сложно. А я сейчас всё тебе расскажу! Заодно покажу самые их вкусные штучки!
Всё-таки как же дома хорошо! И хорошо, что Хашеп свозила меня к себе, показала свой дом. Теперь я буду лучше понимать, что для неё является удобным, приятным, а что из нашего — неудобно. Но теперь нас трое… И вообще! Это не моя забота! У меня есть жена, которая любит трудности. Я должен решить, а она — придумать, как.
— Хашеп, солнышко моё темнохвостое… Значит, так. Надо придумать, где нам жить. Чтобы мы были втроём, чтобы было место для детей, чтобы было недалеко от дороги, но чтобы хорошие соседи.
— Коля! — я давно не видел в глазах жены такого счастья. — Ты — прелесть! Начинаем? Тогда смотри, что я придумала! Спален у нас будет три…
Мать оказалась человеком практичным и сразу спросила о главном: как ухаживать за внуками? Что им требуется? Ну, соски-бутылочки человеческие же не подойдут? А догадаться привезти с Хаарши я, разумеется, не догадался.
— Питаться дети будут исключительно местной пищей, — сразу заявила Хашеп. — Хаарши в этом плане чрезвычайно гибкие. Если в детстве что-то поел и плохо не стало — значит, можно будет всю жизнь это есть. Другое дело, что найти это «что-то» иногда затруднительно и у нас… Так что будем пробовать. Это сложный и ответственный период, но все хаарши через него прошли, пройдут и наши дети.
И до глубокой ночи мы с женой и родителями обсуждали, где и как нам обустраивать дом.
— Докладывает курсант Петров. Обстановка в норме.
— Слышь, Петров, я тебя сейчас обратно в курсанты разжалую за такие шуточки!
— Тогда докладывает лейтенант Петрова. Если разжалуете — отдайте его мне!
— Так, экипаж! Отставить ваши семейные хиханьки !
— Есть отставить! К полёту готовы.
— Оба?
— Нет, все тринадцать.
— Тьфу на вас. Начинаем обратный отсчёт… Десять… Девять…
Мы с Хашеп переглянулись.
— Точно всё нормально?
— Коля, через пять секунд узнаем.
Я покрепче стиснул зубы.
Возвращение в родной космофлот после отпуска было очень бурным. Во-первых, мне поставили на вид шумиху в прессе. Мол, надо было обойтись стандартным «без комментариев». Каждый знает, «как надо было»! А я растерялся! Я месяц общался исключительно с хаарши, там совершенно другой менталитет! Во-вторых, мне поступило предложение перейти в дипломатическую миссию. Мол, такие специалисты, как я — на вес золота. Я в новообретённой хамской манере сообщил, что цена в золоте у них только до тех пор, пока отношения на мировой арене положительные. А как только сменится парадигма или просто кому-то вожжа под хвост попадёт — такие специалисты первыми становятся «продажными шкурами» и «жополизами». Поэтому я остаюсь со своими звёздами, ради которых учился и женился. А их политика идёт вооон туда!
На удивление — отстали. И мне показалось, что моё руководство расстроилось. Видимо, мы с Хашеп становимся кроме известных, ещё и неудобными фигурами. Ничего. Придётся потерпеть. А то и впрямь ударюсь в политику, и будет ещё хуже!
Почему-то я был уверен, что смогу отравить жизнь своим неблагожелателям хуже известного шила в одном месте.
Ну, и последнее — это невозможность меня, вершителя, решить простую житейскую проблему. Жена вознамерилась и в следующий полёт лететь вместе со мной!
— Хаш, ты же беременна!
— Хорошо, что ты это заметил.
— Тебе нельзя!
— А ты откуда знаешь?
— Я знаю, что ты — жрец, и что ради нового знания ты готова на любые безрассудства!
— Глупый, я ж не настолько жрец! Но у меня срок всего несколько недель, это вообще никак не ощущается! Что ты вообще знаешь о беременности у хаарши?
— Ничего.
— И ещё берёшься меня учить?
— А что ты знаешь о беременных хаарши при перегрузках и невесомости?
— Ничего, но…
— Но узнаешь. Хашеп!
— Коля!
И вот тут быть бы нашему первому семейному скандалу, но вспомнил я хаала Смаарра, который без устали повторял мне, что трудности Хашеп нужны не просто так, а жизненно. И что она, как и я, не всегда может объяснить причины своим поступкам, потому что они даются свыше, изнутри, в общем — неизвестно откуда, но очень правильно!
— Ну и ладно.
— Коля, Коленька, хороший ты мой, как же ты меня понимаешь!
Вот какой мужик после этого не растает?
Разрешить я разрешил, но опасаться не перестал. Все проверки и тренажёры она прошла безукоризненно.
— Коля, что ты так носишься со мной? Я сама заинтересована в первой беременности не меньше тебя!
— Не могу я иначе. Я ж твой муж!
— Но я же не хрустальная ваза!
— Да! Ты дороже.
И вот мы сидим в корабле, у нас в грузовом трюме одиннадцать человек смены на Лунную-2, а я беспокоюсь о чём? О жене!
Правду говорят, что родственники на одной работе — это зло!
… три, два, один… поехали!
Нас вдавило в кресла. И, как ни странно, я расслабился. Вот теперь — всё. Будь, что будет, и от меня ничего не зависит!
Раньше, говорят, уши закладывало от грохота маршевых двигателей. А сейчас старты тихие. Только небо на мониторах темнеет… Три минуты — и только звёзды.. Ну, и Луна, конечно.
— Вот видишь? А ты боялся.
— Посмотрим ещё.
— Коля! Уши откушу!
— Ты их сначала найди!
— Вот щас встану и пойду искать! А найду — откушу!
— Знаешь, если это тебе поможет — ешь на здоровье.
— Вот ещё. И так муж без хвоста, а ещё будет без ушей? Земля-Главная, докладывает Семнадцать-восемьдесят два. Вышли на расчётную орбиту. Хорошо запустили, удачно. Тангаж полградуса, скорректирую попозже, в точке Лагранжа. Экипаж чувствует себя замечательно. Груз? Груз, доложите обстановку?
— Хашеп! — раздалось по внутренней связи. — Я тебе самой уши откручу за «груз»!
— А кто был «в дрова» позавчера перед стартом?
— А ты откуда знаешь?
— По запаху. Мне и анализатор не нужен!
— Так то ж позавчера было…
— Груз чувствует себя нормально, — сообщила Хашеп на Землю. — Ребята, можете отстёгиваться и летите сюда, в рубку. Первый день полёта — это всегда скучно.
Хашеп отстегнулась от кресла и взлетела.
— Коля, я так соскучилась по этому ощущению! Невесомость — это так здорово!
— Я вообще соскучился по всему этому. По кораблю, по звёздам. Но ты права, это замечательно! И мы опять вдвоём. Только…
— Что «только», ненасытный ты мой млекопитающий? Тебе опять секса захотелось?
— Ну… Ты знаешь, мне так хотелось попробовать в невесомости!
— А как ты думаешь, чего я так в этот полёт рвалась?
— Хаш?
— Ты так изумлён, как будто первый день меня знаешь. Потом пойдут дети, потом будет не до этого, потом вообще неизвестно что будет… А сейчас мы с тобой в небе!
— Но как же… Ты ж позвала сюда мужиков!
— У нас с тобой ещё неделя полёта. До ночи потерпишь?
Я притянул к себе и крепко обнял скафандр, бережно скрывающий самую лучшую хаарши на свете!
— Конечно, потерплю. Слушай… А хочешь, я подарю тебе эту звезду?
— Ага, и она будет освещать светом своим наш путь в бесконечность! И мы засмеялись.