— Пойду пожрать соображу, — зевнул Мадара. — Тебе принести, или побрезгуешь?
Тобирама оглянулся на него с непонятным весельем:
— Ну, принеси.
Мадара, позёвывая, спустился на кухню, подивился разнообразию продуктов и стремлению усложнить себе жизнь. Собрал быстро всё, что можно жрать без термической обработки, раскидал по кучкам нейтральный вкус плюс сильный вкус, поймал Мокутоном соседского кота…
…нет, не освежевал, а накормил рыбкой и пообещал хорошо гладить, если наглая шрамированная морда будет лежать рядом и мурчать. Кот сначала пошипел для приличия, оскорблённый такой транспортировкой, но, видимо, Хашираму он знал и потому быстро сменил гнев на милость.
Так и вернулся Мадара обратно — в одной руке поднос со съедобными кучками, в другой — кот. Тобирама оценил композицию, глубоко вздохнул.
— Ты что, всё время так питаешься?
— Нет. Только когда мне особо лень, а жрать охота. Обычно я запрягаю на готовку кого-нибудь другого, — Учиха поставил поднос рядом и пошёл к своему футону. Спать с теплым мягким комочком меха.
— А сам что, есть не будешь? — удивился Сенджу. Наличие кота он проигнорировал.
— А я похомячил в процессе готовки. Не волнуйся, всё самое вкусное я съел сам.
— Всё самое вкусное ты не нашел. Там в сундуке лепёшки были, с мясом.
— У-у-у, какой ты гостеприимный. Успехи какие-нибудь есть? Или мне навсегда оставаться унылым мудаком?..
— Есть. Я понял, почему не сработала отмена, и теперь всё упирается только в то, чтобы разработать отдельную технику для того, чтобы вернуть всё, как было.
— Насколько это сложно? Нужна ли помощь?
Сенджу смерил его задумчивым взглядом.
— В теории чакры разбираешься?
— М-м-м. Нет, не разбираюсь. Зато считаю быстрее.
— Я учту, — коротко кивнул Тобирама. — Но в остальном дольше объяснять буду… Вы с Хаширамой создали новую технику наложением двух одновременно применённых. Поэтому старые методы противодействия и не срабатывают. Сейчас, похоже, на вас вообще ни одна ментальная техника не сработает…
— Шоб на мне вообще ментальные техники нормально работали…
— Кстати, твой брат приходил.
— М? И чего приходил?
— Кто ж его разберёт, — Сенджу снова уткнулся в бумаги. — То ли проверить, чтобы я тебя не обидел, то ли чтобы ты меня не сожрал, а то несварение заработаешь…
— Ага, не сказал, значит… Жаль мне тело мозг отрубило.
Мадара вздохнул. Стопроцентно Изуна прибегал подкрепиться моральными силами. Ему тоже было несладко жить на взрывпечати с огромными возможностями, но он всё же извлекал из ситуации максимальную выгоду.
Несколько минут прошли в молчании. Потом Тобирама все же подал голос:
— Зачем ты принес кота?
— Я плохо сплю в одиночестве.
— Вообще или сейчас?
— Вообще.
— Ясно, — Сенджу снова умолк.
С учетом этого постоянный тактильный контакт Учих представал в другом свете… Но, в целом, Тобираме не должно было быть какого-то особого дела до сложностей Мадары.
Если не считать того, что спать придется несколько ближе, чем он рассчитывал.
Мадара усадил кота себе на живот и начал его наглаживать.
— Слушай, Тобирама… А сейчас не может идти иммунная реакция? Тело отвергает сознание?
— Скорее, изначальная нестыковка. Тело не может действовать так, как привыкло сознание, и потому отторгается сознанием, как неродное.
— Я-а-асно. И чего у Хаширамы такие нервы слабые? Опять переутомление… — Мадара зевнул. — Я спать. Разбуди, если что придумаешь.
В ответ донеслось возмущенное фырканье. Это у ани-чана-то тело слабое? Скорее уж, наоборот, оно зловредного Учиху давило, чтобы он отоспался. Спи, мол, а то что-то ты какой-то нервный…
Интересно, а с другой стороны тело подстёгивало недостаточно активное сознание?
*
Хаширама тем временем рычал и строил Учих, организовывал разваленный бюрократический аппарат, налаживал общую кухню для воинственных раздолбаев, шипя, что с шаринганами они могли бы готовить и поприличнее… Оказалось, что приличнее всех готовила пожилая уже куноичи, которую в клан приняли в пятилетнем возрасте и которая по крови Учихой не являлась.
Изуна маячил рядом, утешал слишком нервных, по которым проехался танк энтузиазма. Что Хашираму опознают, он уже не волновался… Где-то свою мягкость он проебал. И то, что глава клана не придавливал всех напропалую Ки, ситуацию не спасало. Потому как Хаширама не постеснялся приложить парочку вякнувших что-то против мордой о ближайшую твердую поверхность. С удовольствием приложить. Изуна на это только вздыхал и отмахивался от вопросов, мол, чего это Мадара-сама такой весёлый. Какая муха его укусила и где бы достать ещё?
Услышавший один из таких вопросов, Хаширама ядовито-ласково предложил послать всех особо любопытных к Сенджу. За добавкой и за нормальной жратвой, а то по массе выкормыши Хаширамы скоро на троих Учих потянут.
Кое-кто из молодёжи решил, что это прямой приказ к действию, и уже собирался рвануть, мол, перемирие же!.. Изуна едва успел их поймать за шиворот и объяснить, что перемирие — ещё не мир, и объедать соседей пока рановато.
А потом к Хашираме подошла девочка. Маленькая, худющая, большеглазая. И протянула листочек до того, как родители успели её перехватить. На листочке был портрет. Его портрет. Оживлённого, стремящегося, с лицом Мадары, но характерным, его блеском в глазах.
— Ох, простите, опять она со своими глупостями!..
Демон Учих медленно покачал головой. Бережно убрал листок за пазуху, присел на корточки, накрывая макушку ребёнка большой и грубой ладонью воина, взявшего меч гораздо раньше игрушек. Погладил осторожно и бережно — так нежно, словно ловушку разминировал.
— Это не глупости. Вы что, не видите? Спасибо, милая…
— Но ведь не похоже же совсем! — слишком заботливая мать заломила руки, но отбирать ребёнка у главы клана не стала.
А малышка стояла, широко распахнув глаза и отрывисто шмыгая носом. Она рисовала всё время, когда не тренировалась, а тренировали их всегда жёстко. Отец всегда говорил, что нужно отдыхать, а она рисовала… Мать ругалась, а она рисовала. И вдруг… вдруг её похвалили.
Зрачки всё ещё шмыгающей носом девчушки медленно налились красным.
Хаширама улыбнулся, ласково разлохматил ей волосы.
— Ты молодец. Мало кому дано активировать шаринган не на поле боя. Что же касается сходства… Сенсоры по-иному воспринимают мир, а она будет сильным сенсором. Изуна!
— Да? — тот вырос за его спиной, обеспокоенно оглядываясь. У людей был культурный шок от активации шарингана такой малявкой, да ещё и в мирной обстановке.
— Где можно найти краски?
— Какие? Ты же не?.. Если для рисования, то у меня был свиток, как можно приготовить различные краски. Думаю, юной леди он будет интересен.
Та взглянула на него счастливейшими красными глазищами и… осела в обморок. Хаширама успел её подхватить на руки, успокаивающе улыбнулся обеспокоенным родителям:
— Всё в порядке, просто активация шарингана дала слишком сильную нагрузку. Ей нужен отдых и хорошее питание.
А ещё ребёнка вынесло непривычными эмоциями — ведь обычно шаринган активируется от боли потери…
И да, девочка действительно вырастет сильным сенсором. Почуяла же она его в теле Мадары — единственная из всех, кроме Изуны. Удивительная. Талантливая.
Как много таких сгубила бесконечная вражда.
Изуна вернулся с небольшим свитком в руке и вложил его в руку малышке. Пальчики не сжимались, но тут главным был жест. Не родителям вручить, а девочке.
— Позаботьтесь о ней, — попросил Изуна и улыбнулся: — Я бы тоже хотел получить свой портрет.
— Спасибо, отото, — мимолётная, но бесконечно нежная улыбка.
А потом глава клана повернулся ко всем остальным. Недоумённо вскинул брови:
— Что встали? Праздник — не повод отлынивать!
Учихи засновали оживлённые, удивлённо перешёптывающиеся и счастливые.
Такую, не боевую активацию шарингана посчитали хорошим знаком.
Знаком того, что затея с миром не совсем безнадёжна.
*
Социальные взаимоотношения Мадары начались в тот момент, когда он выполз в туалет и заметил, как какой-то шиноби с повязкой Сенджу с трудом переваливается через забор дома главы клана.
Учиха вздохнул, надеясь, что это просто идиот, а не раненый. Хреновый из него ирьёнин, фальшивый.
— Тебе тут как, удобно? — поинтересовался он, глядя на зависшего в кустах.
— П-простите, Хаширама-сан! Просто здесь меня не догадаются искать!
— А кто тебя ищет?
— М-мама…
Мадара подивился, что это за мама такая, что человеку проще во двор главы клана залезть, чем попасться ей. Учиха проверил состояние пациента. Вывих ноги — поэтому и перелезал так тяжело, кровоточащая рана на боку, синяки по всему телу, разбитая губа. Внутренние повреждения непонятны, но хотя бы ногу бы ему вправить не помешало.
— Это она тебя так? — уточнил он, примеряясь к ноге.
— Что? Нет, конечно нет. Это медведь.
— О как. А зачем ты полез к медведю?
— Цветы хотел собрать… — тихо признался парень и пискнул, когда ногу таки вправили.
— Какие ещё цветы?
— Ну… медвежьи слёзы…
И тут Мадара вспомнил. Эта байка так же ходила и по их клану. Что глубоко-глубоко в медвежьей пещере есть маленький-маленький цветочек с серебристыми листьями. Кто цветочек достанет и девушке своей подарит, навсегда с ней истинной любовью будет связан.
— Какие в пещере цветы?.. — вздохнул он, сосредотачиваясь. Мокутон он худо-бедно освоил, можно и целительством заняться.
— Особые… волшебные… — жалобно заметил парень.
— Ну мог бы хоть у меня спросить, я все цветы знаю, и в медвежьих пещерах ничего не растёт. И мать тебя хочет убить за то, что медведь тебя не убил?
— Да, Хаширама-сан… Я последний из братьев… А… вы можете вырастить такой цветочек?.. Чтобы не так обидно было?
— Ишь чего вздумал, истинную любовь с обмана начинать! Уж если что-то делаешь, будь добр отвечать за свои поступки. Иди сдавайся матери. Шалишь, не можешь скрыть так, чтобы она не волновалась — получай заслуженное наказание. А девушке своей скажешь честно, что, мол, так и так, в пещеру полез, цветка не нашёл. Если она тебя, идиота, не добьёт, то это точно истинная любовь. Понял?
— Понял, Хаширама-сан! — парень вскочил и неловко поклонился. — Истинная — от слова «истина», правда. Врать нельзя. Но… вы ведь меня вылечите, если что?
— Если тебя принесут именно ко мне, но вряд ли тебя с такими ранами бить будут. Так, мозг только скушают. Иди давай, навстречу последствиям.
Парень, несмотря на раны, просиял улыбкой и перескочил через забор обратно — уже гораздо более ловко. А обернувшийся Мадара почти наткнулся на взгляд Тобирамы — внимательный, прохладный и смертельно серьёзный. Секунда, две… Сенджу медленно отвёл глаза в сторону и отошел от окна.
Мадара почесал в затылке, зевнул и пошёл на кухню, набирать еды. Узнать, что за хрень это была, можно и потом.
========== Глава 5 ==========
Утро — или на какой там момент пришлось пробуждение — ознаменовалось ещё более красноглазым, чем обычно, Тобирамой, который сунул в руки исписанный с обеих сторон, поперёк и, кажется, местами даже по диагонали свиток, после чего убрёл куда-то в сторону кухни. По-хорошему, стоило бы поспать хотя бы пару часов — боец из Сенджу сейчас был никакой, концентрация хромала на все возможные конечности. Но, скорее всего, с обменом тянуть никто не станет, к тому же на сегодня назначена та самая официальная встреча, на которой можно будет пафосно сообщить о том, что во имя будущего мира глава Сенджу отменит свою коварную технику, и прочая, прочая. Отпускать на неё Мадару в одиночку явно не стоило.
Поэтому — убийственно бодрящий настой авторства Хаширамы, который прочистит мысли. Расплачиваться придётся головной болью, но, если выкладки верны, уже вечером рядом снова будет ани-чан. Лучший медик своего поколения.
Мадара тоже это просчитал и приполз обниматься.
— Ты же потом не дашься, — пояснил он, обнимая со спины и потираясь щекой о плечо.
— Ты настолько рад или просто страдаешь от того, что некого тискать? — проворчал Тобирама.
Мадара аж восхитился такому градусу недолюбленности.
— А варианта, что я жалею о будущей невозможности тебя потискать, нет?..
Сенджу скосил на него глаза:
— Я подарю Изуне пушистый воротник, много не потеряешь.
— Изуна — это Изуна, — глубокомысленно заявил Мадара. — Даже если с воротником. А ты — это ты.
— Гм, — Тобирама присосался к чашке с настоем. — Учихи…
Мадара сунул нос в посудину. Нос Хаширамы мгновенно опознал настой, и даже всплыли подробности применения.
— Да ты рисковый человек! — восхитился он, но всё же отстранился. — Технику планируешь снимать прямо во время официальной встречи?
— Можно сделать красивый жест в честь перемирия, — пожал плечами Сенджу. — Где ты здесь видишь риск?
— Что техника непроверенная и может выскочить непредвиденная побочка. Теоретически-то всё выглядит гладко, но надо ещё посмотреть, согласна ли с этим практика!
— У техники — возможно. У настойки — нет, — флегматично отозвался Тобирама, которого всё ещё клонило в сон.
Для Учихи сонная мордочка Тобирамы была как нарушитель территории для чакроос. Оставаться равнодушным было ну совершенно невозможно! Мадара аж три секунды раздумывал над тем, чтобы сдержаться, а потом снова обнял.
— И тебе воротник подарить, — отозвался Сенджу, морщась и допивая настой. — Гадость…
— А в чём прикол с воротником-то? Вроде ничего оскорбительного, но зная твой характер… Его типа нужно гладить, когда настроение падает? Или что?
— Гладкошерстый подберу. Для контраста с волосами и укора вечной нерасчесанности.
— Моя грива выражает мой характер! — наставительно заметил Мадара. — Не замечал, что со спины я на боевого ёжика похож?
Тобирама обернулся было, чтобы смерить его скептическим взглядом, запнулся о внешность брата, но все-таки высказался:
— Ты похож на того, кто гривой весь полигон подметал.
— Неправда, у меня чистые волосы!
— Ну ещё бы. Сядь куда-нибудь, расчешу.
Мадара, выказывая несвойственную Учихам покладистость, уселся. Взглянул на Тобираму с сожалением. Глупо было надеяться за пару дней наладить крепкую дружбу или хотя бы приятельские отношения. С другой стороны, вообще непонятно, есть ли какой-нибудь прогресс, или дело с мёртвой точки не сдвинется и за годы? Или прогресс всё-таки был? Уже не шарахается, за волосы не дёргает и грозится воротник подарить…
Расчёсывал Тобирама аккуратно, начиная с кончиков, прочёсывая каждую прядь и легонько задевая затылок пальцами. Как-то чувствовалось, что ему самому это занятие доставляло немалое удовольствие.
Мадара прикрыл глаза и решил больше не лезть. Даже если Тобирама будет проявлять свою пусечковость на двести тысяч условных единиц, не полезет.
*
Церемония прошла торжественно и строго. Участники обвешались символикой клана, смотрели пафосно и серьёзно. Мадара в теле Хаширамы делал всё возможное, чтобы себя не выдавать. Вспомнил все движения Хаширамы, само ощущение его личности, как реагирует, как смотрит и с какими интонациями говорит…
Неизвестно, мог ли он так обдурить Тобираму, но Мадара не стал даже пытаться. Ни один нормальный человек этого бы не простил — что кто-то в теле его брата выдаёт себя за него, а на самом деле — враг. Возможно, хорошо знающие Хашираму Сенджу тоже могли заметить неправильность — но Тобирама стоял ледяным айсбергом, чуть припорошенным пушистостью воротника, и надежно отсекал все лишние контакты. Хаширама среди Учих тоже неплохо держался, разве что глаза щурил так, что выражения не разглядишь даже с шаринганом.
Началось самое сложное. Мадара мысленно напрягся, уговаривая себя не подпрыгивать с воплем «Ебать, наконец-то!» по возвращении в родное тело. И прочитать приличную версию речи, а не «Нахуй войну, давайте ебаццо!»