— Ка-абуто. А ну признавайся.
— Ай? — максимально удивлённое лицо. — Я не видел заначку Орочимару-самы под кроватью.
— Кабуто.
Серьезный взгляд, пальцы, цепко обхватившие запястья. Минута расклеенности прошла, будто и не было ее.
— Что именно заставляет тебя закрываться? Я… чем-то обидел?
— Нет! — несколько даже возмущённо. — Конечно, нет!
— Тогда в чем дело? — пальцы осторожно тронули уголок губ. — Эта твоя улыбка… ты так смотрел, когда думал, что я хочу отобрать у тебя Орочимару.
— Нормальная у меня улыбка! — Кабуто хотел возмутиться, отстраниться, но был не в силах скинуть руку, которая так бережно его касалась. — Просто… Я не хочу становиться такими, как вы. Мне уютно в тени. Не тяните меня на свет, пожалуйста. Я буду хорошей тенью, только не надо… не надо…
— Кабуто, — погладить щеку, мягко улыбнуться. — Но ведь ты не тень. Ты пушистый солнечный шарик. Не прячься.
И — шепотом, на грани слышимости:
— Я смогу тебя защитить, если потребуется.
Кабуто замотал головой, отворачиваясь и пряча лицо. Защитить… не надо его защищать, это он должен защищать, всеми силами.
— Пожалуйста… не надо. Не смотри так.
— Как — так? — Саске наклонился, потерся носом о подбородок. — И почему — не надо? То, что дорого, естественно защищать.
— Пристально, — Кабуто почти всхлипывал. — Как будто тебе… есть дело.
Учиха моргнул. Моргнул снова, пытаясь уложить в голове услышанное. Лег, притягивая Кабуто к себе плотнее.
— Разве тебе самому было все равно? — тихо спросил он. — Или ты согласился побыть со мной, только чтобы порадовать Орочимару?
— Нет, не поэтому.
Саске прижался щекой к макушке Кабуто.
— Мне не все равно.
— Я…
Кабуто до этого вполне спокойно воспринимал интерес Саске к его персоне. Если Учиха завладел Орочимару, то логично, что он захочет приручить и его тень. Но то, что Саске интересуется им самим, приводило в ступор.
— Я не хочу быть любимым, не хочу быть ненавидимым. Я хочу продолжать не быть. Как раньше.
— Но ты есть. Настоящий ты, — Саске задумался, подбирая нужные слова. — Даже если только как тень… ты есть. Но ты не тень, Кабуто, — прижаться, в доверительном шепоте почти касаясь уха губами. — Не отражение. Ты как калейдоскоп. Смотреть и не насмотреться.
Кабуто задрожал, не желая верить и отчаянно жаждя этого. Казалось, сердце вот-вот остановится, не выдержав осознания того, что оно, оказывается, бьётся.
— Я не могу быть настолько прекрасным, как вы с Орочимару-сама, — упрямо заявил он.
— А таким и не надо, — Саске все-таки прижался губами за ухом. — Мы же разные… ты можешь быть лучше, а можешь — просто другим.
— Потому что ты можешь светить, Кабуто. Не зарывай себя заживо, — ладонь под рубашку, но без всякого подтекста. Просто — ближе, просто — теснее. — Так обидно это видеть. Когда ты отщипываешь от себя по кусочку.
— Но… но вам же нужнее?..
— Нет, Кабуто, — внезапно вмешался Орочимару, до этого только наблюдавший, как Саске вскрывает его скорлупу. — Для учителя нет большей радости, чем когда ученик его превосходит. Для родителя нет лучшей радости, чем смотреть, как его дитя становится самостоятельным. Послушный раб — это, конечно, неплохо в критической ситуации… Но мне бы хотелось, чтобы ты был со мной добровольно, по осознанному решению, а не из-за того, что я просто самый гениальный на деревне, а ты выбираешь лучшего хозяина.
Кабуто закусил губу. Хотелось заявить, что это неправда, что Орочимару-сама ошибается! Но как он может ошибаться?.. Да и вспоминались слова Саске о том, что не так уж ценна любовь того, кто ничего кроме не видит.
Саске коснулся его губ ласковым поцелуем, лег. Прижался спиной к Змею, притянул к груди Кабуто.
— Не против, если сегодня посередине буду спать я?
— Нет, конечно, не против, — отозвался Орочимару, поглаживая кончиками пальцев.
— Спокойных снов, Саске, — вздохнул Кабуто.
Для него был ещё день, он-то себе никакую степень чакроистощения не заработал. Но полежать рядом он всегда был рад.
Если позволяют.
========== Коннект ==========
— Ита-а-ачи, — Змей стучал в дверь его комнаты. — Ты там совсем закрылся или просто дрыхнешь?
— Абстрагируюсь от происходящего, — меланхолично отозвался Учиха. — Что-то нужно?
— Выяснить твоё состояние и готовность к сотрудничеству. А то мало ли…
— Я в порядке, — суховато отозвался Итачи.
— Раз в порядке, то, может, откроешь?..
Дверь тихо скрипнула.
— Еще скажи, что ты без этого войти не мог, — Учиха был хмур и привычно нахохлен.
— Мог, конечно, мог… Но это невежливо, — Орочимару прошёл к нему, уселся рядом. — Поговорим?
— О чем именно? — в ладонях Итачи формировалась очередная тетрадь с записями.
— О том, почему ты стал таким нервным. Так хорошо же общались. Умный, спокойный гость в мозгах — прям песня и мечта в одном лице. Это из-за планов Саске узнать больше о резне?
— В том числе, — тетрадь с коротким заголовком «Мангекью шаринган» отправилась на полку.
— А ещё из-за того, что я с ним сплю?
— Из-за того, что это происходит в моем теле. Знаешь ли, я не мечтал подглядывать за братом и тем более участвовать в подобном.
— Э-э-э…
Бровь Орочимару поползла вверх.
— Ну надо же, какой ты приличный… Скромный. Я себя что-то таким старым и развращённым Змеем почувствовал рядом с пай-мальчиком из хорошей семьи. Шторку закрывай, если не хочешь чего-то видеть… или долетают ощущения?
— Эмоции в любом случае проходят, — Итачи захлопнул чистую тетрадь, которую еще не успел заполнить символами. — Вчера ты так тащился, что не вышло заблокировать это даже специально. Полагаю, причина в том, что эмоциональный и ментальный фон формирует твоя личность.
— Неужели эти эмоции настолько плохи? Как я понимаю, физический аспект всё же можно заблокировать.
— Не плохи. Если не считать того, что они не мои. Я не хочу в них растворяться и не испытываю их в отношении Саске. Чувствуется же так, словно испытываю.
— Хм. Попробуй тогда создавать себе комнату сам, — Орочимару нахмурился. Тут речь шла не о приличиях, а о границах личности. — Если она будет из тебя, то, возможно, удастся защититься.
Змей знал, о чём говорит. Его упорядоченный коридор был не просто прихотью гения, но жёсткой необходимостью. Слишком просто потерять себя, когда мысли не удерживает тело. Нужно очень и очень крепко соединить каждый отдельный элемент мыслей, чтобы они не выпадали при перемещении.
Итачи посмотрел настороженно, сложил печать концентрации. Можно было бы просто растянуть тот кокон, в котором он прятался, но… Как-то неловко было обойтись столь аскетичным вариантом. Поэтому Учиха попробовал создать все же именно комнату.
Стены сгладились и покрылись деревянными панелями, кровать сместилась к стене, тумбочки с цветами пропали. Открытая стена, позволяющая наблюдать за реальностью, сменилась широким окном, прогал к очагу чакры и вовсе закрылся — одна стена просто была заметно теплее других. Появился шкаф с оружием и свитками, повисшая на вбитом в стену сюрикене маска.
— Неплохо, — заметил Орочимару. — Сейчас выйду, упорюсь, проверим, как работает.
От Учихи достался еще один непроницаемый взгляд — как будто он ожидал совсем другой реакции. Итачи не ожидал, что подсознание выберет образ его старой комнаты в квартале Учих, хотя и не мог не порадоваться, что это оказалась именно комната, а не, к примеру, пещера. Но если от того же Орочимару уютное жилище с цветочками смотрелось неожиданно, то та же комната, пусть и по-иному оформленная, воспринималась банально. Можно ведь что угодно создать. Даже обидно как-то, что собственное сознание получилось таким ограниченным.
Орочимару вышел, закрыл дверь, сосредоточился. Хорошенько так протащился. Успокоился. Постучался.
— Нормально?
— Вполне, — Учиха был уже менее нахохлен.
— Ладно, с этим разобрались… Что-то хотел сказать… А! Вопрос про правду о резне. Давай посмотрим, можно ли подать Саске хотя бы полуправду, просто так он уже это не оставит.
Итачи напрягся. В том, что это не коварный план Орочимару по выманиванию информации, он был уверен — структуризация сознания имела и обратную сторону. Чужеродные элементы сразу становились заметны, но и скрыть что-то, особенно от находящегося изнутри гостя, было невозможно. Заблокировать — да, обмануть — нет. Но Учиха слишком привык скрывать правду, чтобы так просто рассказать.
— Нет, в принципе, мы можем и сами поискать, но мало ли что там найдем… Хотя, возможно, тебя собственное будущее беспокоит?
— Какое будущее? — Учиха посмотрел на него с недоумением.
— Ты своё тело взад вообще отвоёвывать не собираешься? — с интересом уточнил Орочимару.
— Не вижу смысла. Мангекью Саске сможет пробудить и без этого.
— Я твоё тело потаскаю максимум три года. А потом что, убивать тебя, что ли?..
— Ну… да?
— М-да… Что, жить совсем-совсем не хочется? Даже просто свалить на окраину мира, залезть в старую деревушку и выращивать помидоры, жалуясь на жизнь старому псу?
Учиха честно попробовал представить себе такую картину. Вдохновило не особо.
— А почему именно помидоры? — поинтересовался он.
— Понятия не имею. К слову пришлось, — Орочимару вздохнул, присел рядом, прислонился к плечу. — Мы же за три года в одной голове сдружимся. Как тебя убивать-то?
— Я все равно не умею ничего, кроме как быть шиноби, — Итачи посмотрел на него с некоторым удивлением. — А еще я смертельно устал убивать для того, чтобы отстоять свое право хотя бы жить.
— М-да…
Орочимару пытал его собирательный инстинкт, привычка тянуть к себе мало-мальски хорошие кадры. А тут, ксо, целый гений Учиха! И тот в аренду!
— Наверное, надо было подойти и сказать: «Итачи, я тут твоего брата заманил, отдай тело, мы его вместе подучим», и всё, никаких планов не надо…
— Не сработало бы, — спокойно возразил Итачи. — Я бы не упустил такую возможность обезопасить Саске.
— Ну-ну… Неужели совсем никаких желаний нет? Эгоистичных?
Итачи задумался. Полуприкрыл глаза, наклонил голову набок.
— Разве что палочку данго.
— Ладно, поедим данго, — вздохнул Орочимару.
Повеяло моросящей грустью. Было до смерти обидно, что вообще-то такой талантливый шиноби ничего толком и не хочет. Только чтобы от него отстали.
— Ты странный, — заметил Учиха.
— А ты просто образец адекватности.
Итачи пожал плечами. Спорить он в любом случае не собирался.
Орочимару вздохнул ещё раз. Вроде в одной голове находятся, а Итачи всё равно закрыт.
— Есть ещё один вариант.
— Какой и чего?
— Будущего. Безумный. Впрочем, нет, не буду говорить, ты всё равно не согласишься.
— Твое право. Тебя снаружи не хватятся? Или отсутствующий взгляд никого не удивит?
— Я глаза закрыл. Намёк понял. Пойду…
— Хорошего дня, — вежливо пожелал на прощание Учиха.
***
Кабуто лежал, слушая сопение. Он, в отличие от обладателей шарингана, растратиться не успел и во сне не нуждался. Но почему бы и не полежать в хорошей компании? Особенно если никто не против.
Орочимару-сама хмурился во сне. Такое бывало, когда ему снились кошмары, но в том-то и дело, что в последнее время кошмары его не мучили. А сейчас вот вернулись…
Кабуто нежно погладил любимого саму, пропуская порядки волос между пальцами. После переселения они сильно потеряли в объеме, но уже приобрели привычную скользкость.
Змей вроде бы чуток успокоился. Кабуто в очередной раз остро пожалел, что не может вылечить кошмары.
Орочимару снились руки. Его руки, зажатые в тисках. Его руки, которым отрезают кончики пальцев. Один за другим, один за другим, пока не кончатся. Затем молот ломает кости пальцев на мелкие осколки, которые ни одному медику не собрать.
Хоп! Гильотина, отрезала запястья. В предплечья вцепились множество острых щипцов, выдирая мясо.
Локти выворачиваются, мясо отрывается, и всё, руки в два раза короче
«Но у меня руки сейчас в порядке!» — мелькает паническая мысль.
И процесс начинается сначала…
Итачи, который мог наблюдать это все изнутри, на пятом повторении не выдержал. Перехватил контроль над телом, неловко дернул руками, словно бы в судороге боли. Саске, которому почти прилетело по носу, сонно заворочался, переполз, давая Кабуто доступ к Орочимару. Решительно заграбастал левую руку — вряд ли осознанно, не успел бы настолько проснуться, чтобы вникнуть в ситуацию. Кабуто последовал его примеру, заграбастал правую и вцепился зубами в плечо, напоминая, что реальность тут, и тут кусают только нежно.
Итачи послал полуоформленное «есть, кому защитить» и с чистой совестью закуклился обратно.
В конце концов, отдыхать посреди чужих кошмаров очень неудобно.
***
Храм шинигами находился на отшибе Конохи, на отшибе разрушенного квартала Узумаки, и защиты там было ровным счетом ноль. Войти, взять маску, вызвать шинигами, вспороть себе брюхо, чтобы повреждения отразились, выпуская свои руки и парочку Хокаге. Дать Кабуто залечить повреждение — все-таки Змей еще не настолько освоился в теле Учихи, чтобы пользоваться своей любовно приращенной регенерацией.
Только вот шинигами нахальному человеку, второй раз оставляющему его с носом, не обрадовался. И вместо того, чтобы уйти, когда в маску перестала поступать чакра, атаковал. Призрачная рука, обмотанная нитью алых четок, ударила в центр груди, намереваясь сграбастать и все-таки сожрать непокорную душу. Слишком быстро, чтобы можно было увернуться, да и без фильтра в лице призывателя шинигами должен был выдрать ее одним движением… но, как оказалось, шаринган был достаточно великим додзюцу, чтобы противостоять даже богу смерти. Призрачные когти проскрежетали о вспыхнувшие вокруг тела не менее призрачные ребра из чакры, соскользнули, не в силах пробить. Итачи рывком захватил контроль, наращивая Сусано до уровня воина в доспехах. Шинигами там или не шинигами, Тотсука но Тсуруги позволяет сражаться, не обращая внимания на природу противника.
Шинигами рыкнул разочарованно и все-таки провалился туда, где он там обычно сидел.
— Кхем. Надо записать, что они так умеют, — заметил Змей осторожно.
Итачи свернул технику, дезактивировал мангекью и молча закуклился обратно. Реакция на угрозу была инстинктивной, но он ни о чем не жалел. Одно дело не видеть цели в жизни, другое — сдаться без боя. Да еще какой-то древней орясине в лохмотьях. Итачи был категорически не согласен уходить в желудок такого шинигами. Пусть сначала докажет, что достоин забирать душу одного из Учиха!
— Кабуто, ты в порядке? — уточнил Орочимару.
— Это что было?
— Техника Мангекью.
— Вы такого не тренировали.
— Полагаю, активируется инстинктивно.
— Удобно. Отмереть уже можно?
— Думаю, да.
— И?
— Пойдем данго поедим?
— Благодарность Учихе за хорошие инстинкты?
— Ага.
«Откуда твой помощник знает о моих привычках?» — пришел вежливый вопрос.
«Мой шпион, — поправил Орочимару. — Спасибо, к слову».
«Этот шинигами не дорос пасть на мангекью раскрывать».
«Виии… А я, значит, дорос?»
«Захватил же», — дошедшую эмоцию можно было интерпретировать, как пожатие плечами.
Орочимару с трудом отмер, пошевелился. Всё-таки техника была впечатляющей, как и легкость, с которой Итачи захватил контроль. Как хорошо, что он такой фаталист.
Без особых проблем вошли в деревню. Коноха большая и сильная, но в этом есть и минусы — хрен уследишь, особенно без Учих, которые каждого в лицо знали. Пост на воротах и барьер позволяли отсечь поток нелегалов, но если имеются ключи от барьера уровня АНБУ, проникновение превращается в легкую прогулку.
«Итачи, данго будешь?» — уточнил Орочимару в кафе.
«С кунжутом, и соуса побольше», — видимо, общаться из кокона было неудобно, поскольку Учиха двери своей мысленной комнаты приоткрыл.