— Подлечишь? Меня, кажется, тошнит…
— Конечно. Но не ручаюсь за качество, — Кабуто быстро провёл над его спиной шосеном. — Пойдём, найдём что-нибудь из еды. И надо будет не заснуть в ванной.
— Да уж, такого нам не простят… И мне бы лучше воды, запить.
На приведение себя в порядок у парней ушло минут десять, включая время передвижения по базе и время приготовление еды. Но когда они вернулись, в комнате их ждал уже совершенно разобиженный комок свёрнутой змеятины.
— Орочимару-сама, может, вам интересно, как мы с миссией справились? — безнадёжно уточнил Кабуто.
— Давай его просто в кровать отнесем? Можно вместе с саке.
— Нинадо меня в кровать! Вы не видите? Я обиделся!
— Мы очень ласково и нежно, Орочимару-сама… И там разговаривать будет гораздо удобнее!
— И обижаться тоже, — Саске поморщился, пытаясь справиться с головокружением. Кажется, проблемы была не только в его собственном опьянении, но и в том, что Змей фонил.
Орочимару сжался в ещё более плотный комок, и Кабуто пришлось попотеть, выискивая, где бы за него уцепиться, чтобы на кровать перенести. Тяжёлый — сам откармливал — и в такой загогулине, что из рук просто выскальзывает. Кажется, Орочимару-сама изобрёл новую технику: технику пьяного голого ежа. Но вдвоём его всё-таки удалось переместить на мягкое.
— Меня никто не любит, — обиженно засопел сенсей.
— Это не так, — возразил Саске. — Мы — любим.
— Правда? — комок немного развернулся, выпуская внимательный, чуть осоловелый взгляд.
— Конечно, Орочимару-сама! Мы вас очень любим. Я даже тефтелек принёс…
Хвать! Ом-ном, хрум-хрум.
— Соскучились по нам, да? — покачал головой Кабуто, глядя на стремительно убывающие тефтели.
Осторожный кивок.
— Мы тоже скучали, — Саске старательно сдержал рвущийся наружу вопль «когда ты успел?!». — И я браслет вам принес. Будете смотреть?
— Буду! А обнять?
Учиха вытащил из кармана две коробочки, отдал одну Орочимару, вторую — Кабуто. Обнял капризничающего сенсея. Зевнул.
— Так дракончик мне? — поразился Кабуто, разглядывая браслет в форме дракона с оскаленной мордой и красными глазами.
— Ух ты, какая цацка! — восхитился Орочимару браслету кольчужного плетения с фиолетовыми камнями. — Какая она восхитительно женственная и мужественная одновременно!
— Если верить ювелиру, как минимум кунай он выдержит, — Саске оперся подбородком о плечо санина. — Да, тебе. Мне показалось, что вы похожи.
Кабуто смотрел большими круглыми глазами. То на Учиху. То на браслет. На Учиху. На браслет. Орочимару мерзко захихикал. Знал бы, что у Якуши такая забавная реакция на подарки, давно бы сам начал задаривать.
— С-спасибо… — произнёс Кабуто, надевая браслет и стараясь не задать вопрос: «А я правда такой страшный?»
— Саске хороший, Саске проницательный, — заявил Змей, оглаживая свой браслет. После подарка и еды он сильно подобрел.
— Спасибо, сенсей… Кабуто, а Кабуто, — Учиха одарил Якуши взглядом из-под ресниц. — Ты змеенышей гонял когда-нибудь?
— Э-э-э… Разумеется, это моя работа.
— И как — впечатлялись?
— Попробовали бы не!
— Ну и вот, — Саске весело хмыкнул. — Ты внушительный. Особенно когда очками так зловеще поблескиваешь. Просто рядом с сенсеем чешую приглаживаешь до степени милой змейки.
Кабуто сложил руки на коленях и типа смутился так. Пригладил чешую до состояния совсем милой змейки.
— Вы спать, наверное, хотите, да? — уточнил Орочимару, который чуть протрезвел.
— Было бы неплохо, — честно признал Учиха, потираясь носом о шею вкусно пахнущего Змея.
— Не, не отпущу спать, пока не отобнимал… Блин, Итачи сдёрнул. Что-то я протрезвел… — Орочимару потянул Кабуто к себе под бочок, потом под другой уложил Саске и начал наглаживать. — Красивые мои…
— Нам и тут хорошо, мр… — Учиха довольно прижмурился.
Орочимару переполняло нежностью от таких котиков, что под бочок пришли. Ну совсем котик-котичков, ласковых, нежных, мурчащих…
«Тигров».
«Ты же ушёл?»
«Куда я уйду, внутреннее пространство в два метра».
«Я на тебя обиделся, ты пить со мной отказываешься!»
«Я просто соблюдаю технику безопасности…»
«Вот-вот, не доверяешь».
Саске чуть повернулся, почти заползая на санина и довольно обнимая его поверх руки Кабуто. Ему хорошо, он дома с дорогими ему людьми… А если брат смотрит — так пускай завидует.
***
Сон алкоголика глубок, но краток. Орочимару встал посреди условной ночи с сушняком и стыдом. Вот именно об этом он и говорил, когда просил не портить репутацию. Капризуля, блин… Никогда больше так делать не будет. Хотя котикам понравилось вроде… А Итачи все равно гад!
«Ты уже протрезвел, всё равно с темы не слезешь?»
«Я выбью из тебя признание!»
«Про клан все равно не расскажу».
«И не надо. Ты на другой вопрос ответь…»
«Орочимару, отстань!» — Итачи попытался отгородиться книжным полками.
«Тогда другой вопрос. Правда, у тебя брат секси?»
Помянутый брат как раз вольно раскинулся на кровати, осваивая освободившееся место и совершенно по-учиховски пренебрегая одеялом. Итачи поспешил отстраниться от получения зрительных сигналов:
«Ты издеваешься?»
«Немного. Но все же интересно. Ты же не ответил сразу “нет”».
«Объективно Саске привлекателен», — Итачи, убедившись, что от него не отстанут, решил хотя бы выдержать свой излюбленный стиль «вы говорите с кирпичом».
«Не может быть. Объективной привлекательности не существует. Привлекателен может быть только кто-то для кого-то…»
«Каноны красоты, правильности черт лица, симметричности фигуры?»
«Использование семантических конструкций, указывающих на субъективность», — заявил Орочимару, устраиваясь на своём месте, для чего пришлось переложить Саске.
«Зануда. Саске с самого детства был очень милым ребенком и всем нравился»
«О! Уже прогресс!.. Представь, какое из него вырастет… Всем будет хана».
«Так уже выросло? Вон, даже тебя пробрало».
«Это он еще только раскрывается. Нащупывает путь. Я — так, первый успех… В числе многих», — осторожное, нежное поглаживание.
Нотка тихой, грустной нежности.
«Саске очень постоянен в своих привязанностях».
«Вряд ли я кого пущу на моё место… Но это не помешает ему очаровать и вить веревки из любого. Иди, погладь сам».
«Проснется, — с сожалением отказался Итачи. — Сам же видел, чует».
«И что? Проснется, посмотрит, но вырываться не станет».
«Вот именно», — сложная смесь эмоций.
Озвучивать то, что смотреть в глаза брату не только сложно, но и больно, Итачи не стал.
«Грустно», — вздохнул Орочимару.
Пожатие плечами — да, не особо весело, но что поделать?
«Прости за библиотеку».
«Я не злюсь…»
«Это не отменяет того, что я ее тебе спалил… Кто мог подумать, что контролировать Аматерасу нужно ТАК?»
«Не контролировать. Взаимодействовать. Работать вместе».
«Да. Что его вообще нужно не контролировать», — согласился Итачи.
«Всё ещё в восторге? Видишь, он и твоё пламя очаровал. Обними меня».
Обнимать самого себя было бы странно. Но, по счастью, внутри сознания таких ограничений не было, так что Итачи свободно мог обнять Змея.
«Ты выглядишь моложе, чем в прошлый раз».
«Спасибо. Я и чувствую себя чуть лучше».
«Я рад».
«Так и не признаешься?»
«Нет», — искорка вредности, так похожая на излюбленное засранство Саске.
«Обижусь».
«Зато не будешь так яро стремиться меня спасти».
«Или не буду… Все равно уже»
«Вот и правильно. Спокойной ночи, Орочимару».
«Спокойной ночи».
========== Пробуждение ==========
— Саске, я понимаю, это очень важный для тебя момент, — проговорил Орочимару задумчиво во время подготовки к Эдо Тенсей. — Но насколько прилично надо вести себя рядом с твоим покойным предком?
— Э-э… — Учиха озадачился. — Понятия не имею. Так, чтобы то-сан не заупрямился с ответами?
— Ты не возражаешь, если я там где-нибудь в уголке на подушках полежу? Буду деморализующе помахивать хвостом…
Саске честно попробовал представить себе реакцию отца на подобное, но не смог. Слишком маленьким он был к моменту резни, слишком много всего произошло потом.
— Я — нет.
— Вот и здорово! Кабуто, притащи моих любимых подушек в самый тёмный угол полигона.
— Орочимару-сама, знаете. Я всё боялся вам признаться. Иногда ваши идеи кажутся донельзя дурацкими, — честно признался Якуши.
Змей аж рот приоткрыл от такого заявления.
— Но затем я понимаю, что я просто не всегда могу сразу осознать всю глубину вашего замысла! Пойду отберу ваши любимые.
И, поклонившись, Кабуто удалился. Орочимару проводил его подозрительным взглядом:
— Мне показалось, или он меня подъебнул?
— Еще скажи, тебе не понравилось, — Учиха переступил с ноги на ногу. — Итачи не вмешается?
Саске не мог оставаться сейчас спокойным — откровенно говоря, он даже не мог предсказать свою реакцию при виде отца. И реакцию отца — тоже. Но признавать, что волнуется, как генин перед первой миссией, отчаянно не хотелось.
Вот сейчас закончится застывшее в зыбкой неопределенности равновесие. Возможно, подозрения Орочимару окажутся правдой — но а что если нет? Если Итачи действительно — чудовище? И ничего не говорил как раз потому, что хотел… чего? Тепла? Общения?
Страшно.
И сейчас Саске мог честно признаться себе, что хочет не столько разобраться, сколько найти оправдания брату. Очень хочет.
— Итачи устроил мне бойкот, но диверсий вроде не планирует. Иначе я запущу в его комнату сотню обиженных котят, которые не будут даваться на погладить. Не волнуйся, Саске. Ты уже запустил процесс. Теперь плыви по его течению, и будь что будет. Или я знаю способ, как сделать тебя меланхоличным-меланхоличным, счастливым-счастливым и спокойным…
— Почему мне хочется отойти на пару шагов? — риторически поинтересовался Учиха.
— О, тебе очень нравится этот способ, мр!
— И как ты себе представляешь призыв мертвеца после такого?
— Очень спокойным, — хмыкнул Орочимару и обхватил его за лицо руками. — А теперь серьёзно. Эмоции — твоё оружие. Не убейся собственным мечом.
Саске несколько секунд вглядывался в желтые змеиные глаза напротив. Потом опустил веки, глубоко вздохнул. Дернул подбородком в коротком кивке.
— Я понял.
Желание взять кисточку и нарисовать себе фиолетовые стрелки было странноватым, но в целом объяснимым. И достаточно забавным, чтобы перестать нервничать настолько сильно.
Кабуто оборудовал в углу гнездо, изменил освещение так, чтобы оно оставалось в полной темноте. Если не приглядываться, то и не заметишь, что в том углу залёг большущий белый змей, сложив хвост кольцами. Бдительного шиноби это, конечно, не обманет, но был шанс, что Фугаку слишком сильно увлечётся разговором с сыном и не будет подозрительно разглядывать углы.
А если будет — его проблемы.
— Воскрешённые Эдо Тенсей помнят, что они мертвы, как они умерли, и каково им было в Чистом Мире, — сообщил Орочимару, мерцая таинственно жёлтыми глазами. — Они даже примерно представляют, сколько времени прошло, так что объяснять много не придётся. Готов?
Саске медленно кивнул.
— Он сможет солгать? Или отказаться говорить?
— Да, вполне. Эдо Тенсей позволяет контролировать тело и техники воскрешённого, но не его разум. Иначе всё было бы гораздо проще, — вздохнул Змей. — Тебе придётся самому выведывать у него правду.
Учиха еще раз кивнул. Значит, все может оказаться зря… хотя в крайнем случае можно будет столкнуть лбом двух упрямцев. Конфликт у Итачи с родителями определенно был.
Орочимару вздохнул, активировал технику и затаился поглубже. Пленник, предусмотрительно усыпленный Кабуто, даже ничего не почувствовал, так что обошлось без душераздирающих воплей. Секунда, другая… Воскрешённый Фугаку недоумённо моргнул.
— Саске? Как ты вырос…
— Здравствуй, отец, — вздох и чуть опущенные плечи. — Много времени прошло.
— Хм… Чуть больше, чем я думал. Что это у тебя на шее?..
— Фуин, — спокойно пожал плечами Саске. — Я хотел поговорить с тобой об Итачи. И о причинах резни клана.
— И ради этого использовал запретную технику?
— Нии-сан, видишь ли, отказался это со мной обсуждать. А больше живых свидетелей не осталось.
— Ты мог бы спросить у Сандайме, — уголки губ Фугаку неодобрительно опустились.
— Даже если бы он решил рассказать мне правду — это невозможно. Сандайме не просто мертв, а поглощен шинигами.
— Как недостойно Учихи. Разочаровывает… Ты уже джонин? Где твой протектор?
— Тебя разочаровывает то, что я не стал убивать брата? — голос Саске стал на полтона ниже. — Или то, что я посмел выжить сам?
— Ты — надежда клана, не забывай об этом!
— Ху-ху-ху… Как забавно. Эти же слова Фугаку-сан говорил своему старшему сыну, — послышалось из угла.
— Орочимару! Теперь понятно, откуда эта техника! Ты всегда любил всё запретное…
— А ты такой законопослушный, Фугаку, прямо клеймо негде ставить, — Орочимару выполз за спину Саске, обозначая свою позицию.
— Если я надежда клана — зачем скрывать от меня его прошлое? Или в этом вы с Итачи солидарны, предпочитая повторять ошибки из-за незнания? — Саске начинала раздражать эта игра, где никто не давал ответов, перебрасываясь лишь вопросами.
Впрочем… правильно заданный вопрос тоже о многом говорит.
— Или тебе до сих пор гордость не дает признать собственный провал?
— Ты забываешься, — ледяной тон и тяжелый взгляд. Впечатляюще, но не после ки Змея. — Я твой отец, не смей так со мной разговаривать!
— Плохой из тебя отец, Фугаку, если тебя убил собственный сын, — с улыбочкой заявил Змей.
— Такова судьба. Итачи был юн и не справился с грузом Мангекью. В его глазах была большая сила, но он был слишком слеп.
— Это ты сейчас так завуалировано сообщаешь, что главу клана победил в бою тринадцатилетка? Вместе со всем кланом заодно? — Саске скрестил руки на груди.
— Боя не было, Саске. Я бы не стал сражаться с собственным сыном.
— Почему? — мягко, без следа недавнего протеста. Чуть качнуться вперед, шире распахнуть глаза — живые, внимательные. — Почему ты посчитал, что его преступление… простительно?
Оставшееся невысказанным — почему меня встретил брат с окровавленным мечом над телами родителей, а не сами родители, пусть и у тела брата?
Фугаку помедлил с ответом.
— Это неважно. Я всё равно не смог бы поднять руку на своего сына. Кстати, где он сейчас? Ты упоминал, что он жив, да и в Чистом Мире я его не видел…
Саске качнул головой:
— Жив — пока что. Он приложил все силы, чтобы я хотел его уничтожить, — пауза. — И удержаться оказалось сложно.
— Ты сумел превзойти Итачи? — вот теперь вперед подался Фугаку, оказавшись не в силах совладать с эмоциями. — Но как?
— Неважно. Но я все еще могу его убить. Скажи, почему я не должен отомстить брату за клан?
— Почему не должен? Должен!
— Ты не смог поднять руку на сына, но желаешь сделать из меня второго Мадару? — качнуться с носка на пятку.
— Мадара был сильнейшим, — гневно сведенные брови.
— И проиграл Шодай. Так же, как основатель Индра проиграл собственному брату. Тебе не кажется, что стоило бы изменить подход?
— Сынок, поверь, чтобы восстановить клан, ты должен быть сильным. И не давать угрозе его существования и шанса.
— Тц-тц-тц… Ты что-то забываешь, Фугаку, — сообщил Орочимару. — Ты мёртв и не имеешь права голоса. Весь клан, как клан, мёртв. И решать, восстанавливать ли его и в каком виде — решать только Саске. Так что не мели чепухи, а отвечай на заданные вопросы. Из-за чего твоему сыну пришлось перерезать тебе горло?
— Пусть ты и санин, но не имеешь права мне приказывать!
— Ох, как ты уклоняешься от ответов! Чего же ты так стыдишься, Фугаку?
— Я всё сделал верно, — тяжёлый прищур.
— Ты клан проебал, Фугаку. Кого ты хочешь обмануть?