– Блин! – Наташа с досады хлопнула себя по ноге. – Чужая, хоть бы в окно влетела кому… Нет, всё, за угол унесло. Что я за человек, всё неладно!
Алёна, не решившись сдуть обрывок за перила, сунула его в карман. Почему-то здесь, на высоте, она вспомнила, что у неё тоже не всё ладно, хоть Наталья об этом пока не знает. Вот удивится, если сказать ей, что Алёна делала последние два дня перед заселением в общагу… Ничего не делала, просто ничего. Хмурая сидела у тёти Любы и гладила кошек. Ей казалось, что письма Сергея стали холоднее и суше. Почему Алёна так решила? Если бы он присылал живые письма, она бы сказала: по почерку. Но и с электронными было что-то не то, она и хотела ошибиться, да не могла. Алёна, читая их, представляла Серёжкин голос, будто он всё это произносит, – и какие-то едва уловимые интонации в нём изменилось. Или что-то изменилось в ней. А когда она в те же дни позвонила ему с почты, не застала дома. И плакала ночью – точно как тогда, в самолёте, только небо за окном было бледно-серым, и мама далеко, и ещё этот кошачий запах…
Теперь, стоя над городом, Алёна вдруг поняла, в чём суть этой перемены. Раньше она отвечала Сергею, а теперь – он ей, только и всего. Он добросовестно, не халтуря, отвечает… но почему-то это неприятно. И неправильно.
– Ты чего так загрузилась? – тронув её, спросила Наташа. – Из-за карты, что ли? Да ладно тебе, новую куплю, и всё.
– Смотри, там ещё Спас-на Крови, – ответила Алёна. – Тебе стена закрывает, я из угла вижу. Мы с мамой там гуляли, покупали зенитовские футболки брату и племянникам.
– Сейчас поглядим, – Наталья высунулась за ограждение и вытянула шею, рукой придерживая кофту на пояснице. – Классно! Ух ты, какой ветер!.. Осторожно, вылезаю, – и она, как-то хитро извернувшись, оказалась лицом к Алёне – румяная, с круглыми от восторга глазами и слезинкой на щеке. – Обалденно, вообще!
– Пусти-ка. – Алёна отстранила её и навалилась боком на холодные перила. Разноцветный Спас казался ей красивей всех соборов – и своей нарядностью, и тем, что чувство высоты притупилось не до конца, кружило голову и покалывало в солнечном сплетении…
– Алёнка, слышь! – сказала Наташа и взяла её за локоть. Алёна вскрикнула и обеими руками вцепилась в прутья. Оглянулась, через плечо увидела растерянное лицо соседки.
– Алёна… – виновато произнесла Наташа. – Ты испугалась… Ну, прости, пожалуйста, я только хотела узнать…
– Дура, что ли! – через силу выдохнула Алёна, выскочила на лестницу и побежала вниз.
На лестнице тусовалась компания из тех, что курят не табак и время от времени оставляют в углах пустые шприцы. Алёна уже знала, что здесь есть такие, и держалась от них подальше, объезжала на лифте, обходила за несколько коридоров – скорее из брезгливости, чем из страха. Все они были для неё, как зомби, на одно лицо. Но теперь она пронеслась по ступенькам, едва не растолкав сборище, пробежала коридор и влетела в комнату.
– Что с тобой? – спросила Галя.
Алёна молчала. В её голове разворачивалась пропасть с маленькими деревьями и машинами на дне. Они стремительно отдалялись, и это было куда страшнее падения. Наверху нет ничего, там холодно, и оттуда всё равно придётся падать. Надо только поймать это мгновение, когда начнёшь падать, и встряхнуть головой…
– Алён, извини, – Наталья села рядом и пыталась заглянуть ей в лицо. – Я дура, согласна. Сделай, что хочешь, можешь меня побить…
Алёна отворачивалась. Весь следующий день она не разговаривала с Наташей и затылком ощущала виноватый взгляд. Как-то вдруг Алёна осознала, на какой чудовищной высоте живёт; и ночью, стоило закрыть глаза, дом начинал медленно и неотвратимо раскачиваться… Но ещё через день страх отступил, а пять куполов остались в памяти.
Вечером, чтобы до конца успокоиться, Алёна пошла в ближний к общежитию клуб – небольшой, переделанный из бомбоубежища военных времён; студенты называли его бункером. Если туда набивались жители общаги, ни для кого другого места уже не хватало. Вот и теперь внутри было не протолкнуться: расклеенные на стендах афиши обещали ди-джея с невероятным именем – нечто, вроде Пандемос Трэш. Алёна ещё не бывала здесь, её подбила сходить Саня, знаток вечерней и ночной, клубной, но удивительно – и музейной тоже, жизни города. Они пришли заранее и с порога увидели в баре Наташу: та сидела в компании старшекурсников и маленькими глотками прихлёбывала пиво из бокала.
«И нечего удивляться, – думала Алёна, пробираясь к столу. – Наталья-то быстрее тебя разведает злачные места…»
Наташа, завидев её, вскочила навстречу; они помирились, поклялись дружить вечно и так отметили это событие, что едва не затянули песню по дороге назад. Алёне и надо было немного, от полутора бокалов уже весело… И пиво ей понравилось: не такое тёмное и горькое, как те сорта, что она пробовала дома.
4
Через неделю, когда они уже со смехом вспоминали происшествие на балконе, Наташа получила денежный перевод от родителей и захотела сводить подруг в какое-нибудь уютное место, где текут кофейные речки в пирожных берегах.
– Спасибо, но давайте лучше вы вдвоём, – сказала Галя.
– Почему? – Наташа чуть надула губы.
– Да что-то голова побаливает.
– Так пройдет же до завтра. Давай! – и Наташа взяла её под руку, словно завтра уже наступило. Галя мягко освободилась:
– Нет же, я устала. Ну, почему надо всё объяснять? Просто не хочу, разве этого мало? – и несколько секунд они глядели друг дружке в глаза.
– Ну, как знаешь, – сдалась Наталья. – Мы и с Алёнкой нормально погуляем.
Воскресенье родилось безоблачным, золотисто-голубым, и подругам было жалко запирать такой день в кафе, как в тюрьме. С утра прибравшись в комнате, постирав кое-что из вещей, Алёна с Наташей стали бросать жребий. Разложили на кровати новую карту, взяли монету: куда упадёт вверх орлом, туда и двинем. Наталья закинула рубль под стол, затем угодила в Петергоф, но кверху решкой. Жаль… За дело взялась Алёна и первым же броском выбрала Российскую Национальную библиотеку.
– Ну-у, блин, – сказала Наташа. – Вот и погуляли.
– Подожди-ка. – Алёна вгляделась в переплетение улиц. – Смотри, здесь рядом Парк Победы. Вот он, через Московский проспект. Давай туда?
Наталья ворчала, что так нечестно, но деваться было некуда, жребий придумала сама. Успокоилась она только через два часа, когда соседки, в нарядных кожаных куртках, едва закрывающих поясницу, вошли в тенистый парк. У Алёны похолодела спина при виде колеса обозрения, уносящего в синее небо плоские разноцветные корытца, где сидели ничтожные, микроскопические люди. Она вовсе не хотела представлять себя одной из них, это вышло помимо воли.
– Хочешь прокатиться? – кивнула Наташа.
– Не сейчас. Может, весной соберусь с духом.
– Тогда пошли искать лодки, – и Наташа повела рукой на пруд. Девушки стояли на берегу, мимо то и дело проплывали вёсельные и, как одна, весёлые компании; с воды долетали смех, визг, обрывки песен. Одиночек не было: двое, трое, а то и пятеро людей умещались в маленьких лодках.
Наташа купила себе и подруге мороженое; они расспросили продавщицу, нашли водную станцию и взяли лодку на час. Кассирша потребовала залог, и Наталья достала из сумочки мобильный телефон.
– Ты потратилась, тогда я буду грести, – сказала Алёна.
– А ты умеешь?
Алёна пожала плечами:
– Пробовала раза два, уже забыла. Но разве долго вспомнить? Идём.
У воды было ветрено и сыро, перед глазами вились недошлёпанные летом комары. Пластиковые, вблизи не такие уж и маленькие лодки налезали кормой на деревянный настил причала. Девушки подошли к той, на которую указал работник станции. Наташа разместилась на задней банке, лицом к пруду. Алёна, держась за её плечо, за локоть, за кисть и балансируя свободной рукой, прошла на середину и села лицом к Наташе. Хмурый парень в оранжевой безрукавке поверх свитера протянул вёсла, и Алёна вставила уключины в отверстия. Взялась за рукоятки, отполированные тысячами шершавых, нежных, тёплых, прохладных, разных ладоней.
– Готовы? – мрачно спросил парень. Алёна кивнула.
– Тогда запускаю, – и он внезапно пихнул лодку ногой. Наталья, не видевшая толчка, взвизгнула и схватилась за борт. Весло прыгнуло из руки Алёны и едва не заехало по подбородку. Корма хлопнула по воде, как бомба, и обдала ноги парня брызгами. «Так тебе и надо! – подумала Алёна. – Придурок или голубой, кто же девушек толкает!»
Подруги летели к середине пруда; толчок отправил их на чистую воду – спасибо и на том. Алёна быстро вспомнила, что и как делать. Упираясь подошвами в выступ под Наташиным сиденьем, она всем телом откидывалась назад, ровно дышала и не топила лопасти глубже, чем на две трети. Гребки выходили свободными, длинными, подруги обогнали несколько лодок и водный велосипед. Наташа, видя такую лёгкость, решила, что сможет грести сама, и затеяла смену мест. «Осторожнее, не качай!..» Наконец добравшись до середины, она попробовала, но вёсла у неё, то по одному, то оба разом, вылетали из воды. Они слушались её примерно так же, как ноги – новорождённого жеребёнка, Алёне казалось, что Наташа вот-вот умудрится завязать их узлом. Пытаясь увернуться от брызг, Алёна ёрзала на корме и раскачивала посудину.
– Ты спиной работай, спиной! – учила она гребца и показывала, как наклоняться. Наташа сгибала и разгибала только руки и выдохлась через десять минут – и, вдобавок, она не могла уяснить, каким веслом надо работать, чтобы повернуть в нужную сторону.
– Тьфу ты, блин! – крикнула Наталья, в сотый раз вильнув с курса: теперь подругам не повезло, они гулко ударили в борт встречную лодку. – Ну, кто это выдумал сидеть задом наперёд?!
В другой лодке катались двое парней и маленькая девушка в очках. От столкновения она качнулась и схватилась за руку сидящего рядом молодого человека. Наташино весло окатило их водой, а стриженного наголо гребца задело по плечу. Алёна крепче взялась за сиденье и приготовилась отбивать грубости. Ой, сейчас полетят!.. Это вам не брызги. Но гребец неожиданно засмеялся и назвал девушек пиратками, а пассажир, придержав их лодку за борт, выразил готовность сдаться в плен.
– Антон, – представился он, протянув руку. Алёна осторожно пожала её: ладонь была тёплая, расслабленная и в ответ едва шевельнулась.
– Сдавайся-сдавайся! – сказала маленькая девушка, назвавшаяся Машей. – Мы справимся без тебя.
Обе лодки медленно дрейфовали к берегу. Там, под кроной необъятной ивы, стояли, хихикая, какие-то школьники. Алёна переглянулась с Наташей: парень с виду нормальный, люди вокруг… И, когда Антон, не отпуская их лодку, обещал прокатить с ветерком, девушки решились.
– Давайте, – сказала Наталья и пересела на корму, забыв даже показать, как страшно идти по шаткому днищу.
Антон ловко перебрался к ним, взмахнул вёслами. Лодка полетела, стало заметно прохладнее. Антон грёб без напряжения и при этом разговаривал. Наташа оживлённо поддерживала беседу, Алёна не вслушивалась: от неожиданности всего происшествия она будто впала в ступор. Именно от неожиданности, – уверилась она чуть погодя, – а не от красоты нового знакомого. Он правда был красив, но не броско, по-романному, когда героиня с первого взгляда теряет язык и чувствует этих пошлых бабочек. Алёна ничего такого не чувствовала, и вообще… вот прошли под мостом; на берегу нового пруда – разлапистый клён, маленькая церковь. Антон, кивнув на неё, сказал, что раньше тут стоял кирпичный завод, а пруды были карьерами, в них добывали глину. «А где он теперь?» – спросила Наташа. Ответ Алёна пропустила, но отметила приятный мягкий голос, чистое лицо, прямые, не тёмные и не светлые, волосы, большие серые глаза, тонкий нос… И, вспомнив о Сергее, стала глядеть на берег, на показавшийся из-за мыса причал.
Антон, первым выйдя на причал, протянул им сразу обе руки. Он заплатил за сорок минут, что они накатали сверх нормы, проводил до метро, спросил телефонные номера, и девушки назвали: не жалко, пусть знает. Алёна уже вполне пришла в себя. Ступив на эскалатор впереди Наташи, она развернулась к подруге лицом и вопросительно кивнула.
– Нормальный, симпатичный, – сказала Наташа. – Только мне больше нравятся эти… более дикие, что ли. Вот такие, – и, сложив пальцы в две хэви-металлические козы, помахала перед лицом. – А тебе как? – спросила она.
Алёна задумчиво пожала плечами.
– Позвонит, как думаешь? – спросила Наталья.
– Может быть. Тебе.
– А сколько ему лет?
– Двадцать четыре… двадцать пять… Короче, не знаю, но где-то так.
Наталья взялась за резиновый поручень, но, зашипев, отдёрнула ладонь:
– Блин, натёрла! И спина будет болеть. Только недавно пузо прошло… Это всё ты: греби спиной, греби спиной! – передразнила она.
Алёна, улыбнувшись, выставила перед собой ногу:
– Садись, бедняга! – и похлопала по обтянутому джинсами бедру. Недавно она видала парочку на эскалаторе, застывшую в таком положении. Если поставить ногу на две ступеньки выше, получится скамейка – должно быть, удобная.
– Да сейчас приедем, – ответила Наташа.
– Всё равно, хоть минуту отдохнёшь.
Наталья отрицательно мотнула головой. Алёна одёрнула у неё на талии короткий свитер:
– Весь бок холодный. Ещё не хватало заболеть.
– Не заболею, я это, заболённая… тьфу, закалённая сибирячка. Всё, поворачивайся. Уже приехали.
Алёна взглянула через плечо: и правда, эскалатор здесь короче, и намного, чем на Лиговском.
5
Антон позвонил в пятницу: именно Алёне, хотя в день знакомства не обменялся с ней даже несколькими фразами.
Теперь она шла домой – так уже все подруги называли своё общежитие – из магазина. В мешке несла батон, увесистый треугольник сыра, банку растворимого кофе, пачку сахара; там же, на случай если в гости заглянут однокурсники, затаились две бутылки пива. В этом магазине у студентов, даже у тех, кто был на вид скорее школьником, редко спрашивали паспорта. «Это разведчики, – подумала о бутылках Алёна, – молчат, молчат, а вдруг донесут маме, чем я тут занимаюсь?…»
Когда в сумочке запел телефон, Алёне пришлось ставить всё хозяйство на скамью, и здесь-то бутылки недовольно крякнули. Не разбить бы… кому я ещё нужна?…
Она расстегнула сумку. На дисплее высвечивался номер, а не чьё-то знакомое имя. «Ошиблись», – подумала Алёна и поднесла телефон к уху:
– Да, я слушаю.
Голос Антона, приятный мягкий баритон, она узнала сразу и удивилась: вроде, думать забыла, а едва он сказал «Привет», – и кажется, будто столкнулись вчера. Антон пригласил её на свой день рождения, завтра вечером.
«В небольшой избранный круг», – сказал он очень серьёзно, почти торжественно.
Алёна настолько не ждала звонка, что в первый миг даже не подумала о неловкости: куда и зачем она пойдёт? и что незнакомому человеку делать в избранном кругу? Там, наверное, все будут взрослые, короли да слоны… и она среди них, как маленькая чёрная пешка.
– И сколько тебе исполнится? – спросила она.
– Уже вчера исполнилось. Двадцать девять.
– Я думала, меньше. Поздравляю.
– Спасибо. Все говорят, хорошо сохранился. Так как, ждать тебя завтра?…
Кажется, Алёна ощутила в его голосе волнение.
– Я занята вечером, извини, – сказала она и нахмурилась: «Ты что, не можешь без отговорок? Маленький он, что ли, плакать будет?»
Антон не заплакал и даже не удивился:
– Да я особо и не надеялся, позвал наудачу: а вдруг?… Но ты, вроде, не посылаешь сразу и далеко. Так что, можно, я ещё раз позвоню?
– А почему не Наташе? – задала глупый вопрос Алёна. – Ты ведь с ней тогда разговаривал…
– Откуда же я знаю. Разговаривал с ней, а запомнил тебя. Так иногда бывает… Я ещё звякну, хорошо?
В его тоне отчётливо звучала улыбка.
– Да конечно, звони, – сказала Алёна, определённо досадуя на себя: мало того, что соврала, её вдобавок и видят насквозь. Как медузу… Пять лет подряд, когда ей было от девяти до тринадцати, Алёна в августе ездила с родителями на Чёрное море, под Евпаторию. Впервые увидев огромную стеклянистую медузу с голубыми щупальцами, свисающими из-под купола, и тёмным пятном внутри, Алёна спросила маму: «Почему?» «Она недавно пообедала, – ответила мама, – съела рыбу, вот мы её и видим». Алёна ладонями закрыла живот: она тоже недавно пообедала, вдруг и у неё в желудке кто-то разглядит копчёную ставриду?…