– Генри Дюбуа. Четвертый.
– Дэвид Кон. Единственный. На самом деле один из примерно миллиона. Дэвид Кон – это примерно как Джон Смит, только на еврейский манер. Тебе босс нужен?
– Точно так.
– А ты хорош?
Голос Тэты у него в голове что-то ободряюще замурлыкал, да вот только повторить эти слова он никак не мог.
– Наверное, это мы сейчас выясним.
– Тогда давай, дуй внутрь, – разрешил Дэвид Кон, тыкая пальцем в дверь со стеклянной панелью, на которой коренастыми черно-золотыми буквами было выведено «Бертрам Дж. Хаффстадлер».
– А! И не давай Поразительному Ринальдо тебя вышвырнуть.
– К-кому?
– Сам скоро увидишь, – Дэвид Кон с улыбкой отвернулся к машинке. – Удачи тебе, мистер Дюбуа Четвертый.
Мистер Хаффстадлер оказался низеньким дородным джентльменом, на щекастой физиономии которого застыло пожизненное выражение глубочайшего разочарования. Он сунул сигару в косую щель рта и бросил на Генри уничтожающий взгляд.
– Садитесь. Что привело вас сегодня в «Хаффстадлер Компани»?
– Я – ваша следующая большая сенсация.
– Ну, видите ли, сэр, я бы очень хотел предложить мои песни для публикации великому Бертраму Дж. Хаффстадлеру…
– Как и куча другого народу. C какой стати мне публиковать именно вас?
– Ну, сэр…
Генри ударился в хорошо отрепетированный монолог о своей любви к музыке и страсти к сочинительству, но тут мистер Хаффстадлер вскочил, проследовал к двери и высунул голову в холл.
– Где Ринальдо? – заорал он во внешний мир.
Мгновение спустя вошел еще один джентльмен в полосатом костюме и похожих на крылья летучей мыши суконных гетрах. Его лосьона после бритья хватило бы, чтобы целый автобус, битком набитый пассажирами, скончался от удушья.
– Где вас носило? – возмутился мистер Хаффстадлер, видимо, считая, что делает это шепотом. – Я вас целый день ищу!
– Музу надо еще и кормить, сэр. Я нуждаюсь в подкреплении сил, – ответствовал тот с хорошим актерским апломбом.
– Я вам не за то плачу, чтобы вы тут ели. Я вам плачу, чтобы вы мне хиты ловили, – мистер Хаффстадлер, фыркая, возвратился за свой стол. – Это Поразительный Ринальдо, – сообщил он Генри. – Он пророк. Назовите мне еще хоть одного издателя, на которого работает свой пророк. Вот то-то и оно, не можете. Это потому, что я – единственный. Этот джентльмен у нас умеет сообщаться с миром духов и выяснять у них, какая песня завтра же протухнет, а какая станет хитом.
Генри поглядел на Поразительного Ринальдо. Ясно, как день, что талант у него один – отличить потенциальную несушку с золотыми яйцами от дырки в бюджете.
– Рад с вами познакомиться, сэр, – выдавил он.
Тот потряс ему руку и прищурился.
– Духи говорят мне, что ты с юга.
Это мой акцент говорит тебе, что я с юга, чертов факир.
– Ого! Поразительно!
Хаффстадлер заухмылялся сквозь свою сигару.
– А! Говорил я вам или не говорил я вам? О’кей, малыш. Покажи теперь пророку и мне, что у тебя там припрятано.
Он махнул на пианино вишневого дерева в углу – Генри о таком только мечтал. Юноша сел и наиграл кусочек первой песенки, кидая украдкой взгляды на мистера Хаффстадлера, физиономия которого сохраняла полную непроницаемость.
– Ринальдо? – молвил он небрежно, когда Генри закончил.
Пророк возвел очи горе, нахмурился, потом опустил их на Генри.
– Могу я говорить откровенно, мистер Дюбуа?
– О, мне бы так этого хотелось, мистер Ринальдо, – поспешно сказал Генри, которому этого ну совсем не хотелось.
– Боюсь, ваша песня недотягивает до стандартов нашей компании. Она слишком джазовая, слишком… сложная. Духи находят ее странной и неприятной.
– На меня очень повлиял музыкальный стиль Нового Орлеана, где я вырос.
– Ну, так у нас здесь не Новый Орлеан, малыш. Это большой столичный город. Ты замахнулся на славу Джорджа и Айры Гершвинов, Ирвина Берлина, Герберта Аллена и еще тысячи других композиторов, кропающих песенки, которые публику хлебом не корми, дай пораспевать в дансинге на ближайшем углу, – мистер Хаффстадлер распростер пухлые ручки с таким видом, словно один этот жест уже объяснял все и самым исчерпывающим образом. – Нам нужны песни, которые сможет петь кто угодно и где угодно. Популярные песни. Песни, которые приносят деньги.
– Духи согласны с вами, – заметил Поразительный Ринальдо, нахмуренно разглядывая свои ногти, словно это их судьба, а вовсе не будущее Генри в музыкальном бизнесе, висела сейчас на волоске. Он даже подарил Генри извиняющуюся улыбку, такую же бесчестную, как и его пророчества.
– Увы, молодой человек, это явно не Ирвин Берлин.
Мистер Хаффстадлер в подтверждение этих слов ткнул в воздух сигарой.
– Ирвин Берлин! Без гроша за душой. Даже по-английски не говорил, помилуй меня боже. Карьеру начинал на улицах Нижнего Ист-Сайда. А теперь? Крупнейший автор песен в Америке – и миллионер, разумеется. Что тебе действительно надо, дружок, так это чтобы твоя музыка звучала, как у Ирвина Берлина.
Генри вымучил что-то вроде улыбки.
– Ну, у нас уже есть один мистер Берлин, сэр. Второй такой же будет лишним.
– Парень, если бы мне предложили сотню Ирвинов Берлинов, я бы взял. Я – бизнесмен. Если ты мне напишешь песню про вскрытие трупов и извлечение внутренних органов и она вдруг продастся, давай, я в деле.
– За-а-а-апо-о-о-ор…
– Это еще что такое?
– Ничего особенного, – быстро сказал Генри.
Словно по заказу, на пороге возникла Тэта.
– Ах, простите! Мне так жаль, я помешала… – пролепетала она, хлопая ресницами и усиленно строя из себя заблудившуюся крошку – один из ее коронных номеров.
– Ничуть, ничуть, мисс?.. – Мистер Хаффстадлер окинул ее профессиональным взором с головы до ног.
– Найт, Тэта Найт, – та мгновенно повзрослела, набралась наглости и пленительно улыбнулась ему, широко распахнув очи. – А вы, должно быть, единственный и неповторимый Бертран Дж. Хаффстадлер? – промурлыкала она.
– А я – Поразительный Ринальдо, провидец Будущего, Чтец Мыслей, Пророк и Советник великих мира сего, – сообщил, целуя ей руку, обладатель всех этих титулов.
Низкопробные музыкальные издатели, прошу любить и жаловать, – подумал про себя Генри.
Мистер Хаффстадлер тем временем кокетливо зализал назад свои редеющие волосы.
– Итак, чем могу помочь вам, моя юная леди?
– О, да, мистер Хаффстадлер, я очень надеюсь на вашу помощь. Я просто места себе не нахожу, – молвила Тэта, закидывая крючок. – Понимаете ли, я работаю в ревю у мистера Зигфельда…
– В ревю? – жадно ляпнул Ринальдо, не успев себя сдержать. – Точно, я так и почувствовал!
– Шутите? Неужели правда? О, боже! – заворковала Тэта, неистово трепеща ресницами.
Генри пришлось зажать себе рот рукой, чтобы не засмеяться в голос. Свои коронные роли Тэта играла не на сцене.
– Так вот, Фло – я хочу сказать, мистер Зигфельд – как раз ищет себе новую песню, а я тут была в одном ночном клубе и услыхала совершенно умопомрачительную вещицу – но я не знаю, кто ее написал, представляете! И вот я вроде как надеялась, что вдруг вы знаете или – раз уж вы такая большая шишка в бизнесе – даже сами ее опубликовали?
– Ну, если мы этого еще не сделали, то непременно сделаем! – мистер Хаффстадлер игриво ей подмигнул.
– Как эта умопомрачительная вещица называлась, милочка?
– Вот дьявол, я не знаю!
– Ринальдо? – мистер Хаффстадлер обратил взор на пророка, который заметно побледнел.
– Э-э-э… духи не считают нужным помогать мне на сей раз.
– Ну, может, вы нам хоть напоете чуточку, а, мисс? – попробовал издатель.
– Конечно! Там было примерно так… – и Тэта затянула припев песенки Генри, намеренно опуская слова там и сям и подмурлыкивая, как если бы и правда слышала ее только раз в жизни.
Генри вытаращил глаза в притворном изумлении.
– Но, мисс, это же моя песня!
– Ваша? Да вы шутите!
– Нет, правда, моя.
Генри подхватил припев, вставив все пропущенные ею слова. Тэта смотрела на него так, будто сейчас упадет в обморок, а в конце разразилась бурными аплодисментами.
– О, боже, это прекрасно! Скорее идемте со мной – вы должны сыграть это мистеру Зигфельду!
– Сложно поверить в такую удачу, – заулыбался Генри.
– Это уж точно! – заухмылялся у себя за столом мистер Хаффстадлер. – Вы, детки, что, думаете, я из грузовика с репой выпал? Песня у вас хреновая, мистер Дюбуа, а этот фарс и того хуже. Пошли оба вон, пока я вас отсюда не вышвырнул!
– Да ну? – Тэта выкинула за ненадобностью и улыбку, и сладкий голосок вместе с ней. – Да вы не узнаете действительно хорошую вещь, даже если она встанет перед вами и долбанет хорошенько по я…
– Аскот! – быстро сказал Генри. – Могу я сопроводить вас, мисс Найт?
– Сделайте милость, мистер Дюбуа, – сказала та и доверительно наклонилась к Поразительному Ринальдо. – А если бы вы и правда умели читать мысли, вы бы сейчас стояли красный, как помидор, прочитав мои, наглый вы жулик.
И она хорошенько грохнула за собою дверью.
Дэвид Кон широко улыбнулся им из-за пишущей машинки.
– Хорошая была попытка.
– И почти сработала, – Генри приветливо коснулся полей шляпы. – Счастлив был с вами познакомиться.
– Аналогично, – Дэвид закопался в бумаги, застенчиво поглядывая на него. – Надеюсь, мы еще встретимся. Эй, кстати…
– Да? – Генри обернулся на пороге.
– Это всего лишь мое мнение, но мне ваша песня показалась чертовски хорошей.
– Просто хорошей или прямо-таки чертовски?
– Ну, в ней нет ничего такого, что не сумели бы поправить прорва тяжелой работы и еще немного чувства.
– Вы, никак, тоже пророк? – пошутил Генри.
– Нет, – улыбнулся Дэвид Кон. – Просто честный человек. Но за это у нас сейчас не платят.
Смотри мои сны
Попрощавшись с Тэтой, Генри запрыгнул в надземку до Чатам-сквер и поплелся через выстуженный Чайнатаун. Он нырял в лавочки, выныривал, потом снова нырял, притворяясь, что ищет то керамическую чашку, то ткань на новый костюм, а сам высматривал девушку – ту самую, что встретил до сих пор лишь раз, и то во сне.
На улице начиналась какая-то буча. Полиция обшаривала ресторанчик, из которого только что вышел инспектор Департамента здравоохранения; владелец ресторана, которому мешали делать бизнес, горячо протестовал.
– Здесь все чисто! Никакой болезнь!
– А документы у вас есть? – докапывался полисмен до одного из официантов, который упорно его не понимал. – Вид на жительство?
Переводчик что-то быстро залопотал перепуганному парню и повернулся к полиции.
– Он оставил его дома, сейчас пойдет и принесет.
– Никто никуда не идет. Документов нет, значит, мы тебя забираем, парень.
Полицейский свистнул напарнику, и они вдвоем затолкали белого от ужаса официанта в фургон.
– А почему ему нельзя пойти домой и принести документы? – невинно поинтересовался Генри.
Коп смерил его изучающим взглядом.
– Мы просто делаем свою работу, – устало сказал он.
Генри живо припомнил, как давно, еще в Новом Орлеане, во время полицейского налета в «Селесту», когда вязали всех танцующих в обнимку мальчиков, они с Луи спрятались под барной стойкой. Одного из копов, парня по имени Красавчик, самого неоднократно видели отплясывающим у «Селесты»…
– Я просто делаю свою работу, – тоже сказал он тогда хозяевам, как будто это было достаточное извинение.
Генри помнил жуткое чувство беспомощности в ту ночь… – такое же, как сейчас. Он ничем не мог помочь этому официантику. Он даже девушку из своего сна найти не мог. Бросай-ка ты это дело да вали домой, сказал он сам себе и, завернув на Дойер-стрит, встал как вкопанный. Рядом с ювелирной лавкой притулился ресторан «Чайный дом» – точь-в-точь такой, как во сне.
Не такой уж он, видимо, и бессильный.
Генри просочился внутрь. Голодным он вроде бы и не был, но пахло тут так вкусно, что он сел и заказал себе лапши, а пока ждал, усиленно озирался вокруг, ища зеленоглазую девушку.
– Тут лучший чоу-мейн в городе, – поделился пожилой джентльмен за соседним столиком; акцент у него был восточноевропейский. – Сонная болезнь, – он кивнул на полицию за окном.
– Да, – отозвался Генри, едва слушая.
Троица девушек продефилировала перед витриной «Чайного дома», но ни одна из них не была таинственной беглянкой из сна.
– На моей улице, Ладлоу, девушка спит уже второй день, а ведь ей всего двадцать, – продолжал сосед. – Мать не может ее добудиться, отец не может. Даже рабби не смог. Как они все заражаются? Через еду, через воду? Может быть, через воздух? Никто не знает.
Где-то в глубине ресторана послышался знакомый голос, и в следующее мгновение Генри увидел ее: девушка сидела за столиком в глубине помещения, полускрытая деревянной ширмой.
– Извините меня, – Генри вскочил и устремился прочь.
Обогнув ширму, он встал у столика, так что тень упала на страницы ее книги.
– Итак, вы, стало быть, существуете.
Читавшая подняла глаза. Они оказались орехово-зеленые, а на свету еще зеленее. Сложения она была худенького, но странным образом в ней читалось что-то от боксера, успел подумать Генри: кулаки такая пустит в ход – не успеешь оглянуться.
Девушка округлила рот в изумленное «О», но тут же мгновенно взяла себя в руки.
– Боюсь, вы меня с кем-то перепутали, – сказала она подчеркнуто вежливо.
– Уверен, что это не так. Я видел вас во сне.
Девушка удостоила его надменным взглядом.
– Забавная шутка.
– Я правда видел вас прошлой ночью во сне. Я никогда…
– Тс-с-с! – прошипела она, оглядываясь, не подслушивает ли их кто. – Садитесь. Если кто-нибудь спросит, мы знакомы со школы. Ясно?
Генри кивнул и понизил голос:
– Простите мое удивление. Я просто никогда не встречал других путешественников по снам. А вы?
– Нет.
– А ведь они должны быть – теперь, когда все эти пророки вдруг повылезали из… разных предметов мебели. Боже. Простите мои скверные манеры. Я Генри Дюбуа Четвертый. Счастлив встретить вас, мисс?..
– Лин Чань.
– Очарован, мисс Чань.
– Я не особенно очаровательна, – пробурчала мисс Чань без улыбки.
– У меня есть пунктик: никогда не спорить с дамой.
Прибыл официант с лапшой, и Лин мгновенно разболталась.
– Так я же и говорю, самое удивительное на выставке мистера Марлоу – это, конечно, научный павильон. Я слышала, у них в экспозиции будет даже модель атома…
Поставив миску Генри на стол, официант бросил на нее любопытствующий взгляд.
– Твой приятель, Лин?
– Да, Счастливчик, – ответила Лин и глазом не моргнув. – Мы вместе ходили в научный клуб в школе. Вот, зашел поболтать о «Будущем Америки» Джека Марлоу.
– Лин у нас очень умная, – сказал Счастливчик. – Прямо как любой из мальчишек.
– Да она вообще самая умная! – подыграл Генри.
– Я лучше пойду, – сказал со вздохом Счастливчик, – без Джорджа у нас дел невпроворот.
Он ушел, а Генри заметил, что при этом имени лицо у Лин сразу же потухло.
– Все хорошо? – забеспокоился он.
– Отлично, – отрезала она.
Отлично оно явно не было, но эту тему Генри решил не развивать.
– Научный клуб? – вопросил он вместо этого, подняв бровь. – Наверное, сейчас не самое время рассказывать, как я почти взорвал химическую лабораторию у нас в пансионе. Весьма забавная история…
– Зачем вы здесь? Вряд ли ради овощей в кляре.
Непринужденный шарм Генри тут же испарился, а вместе с ним и улыбка.
– Я ищу человека, которого потерял.
– Потеряли? Как это вы его потеряли? В телефонном справочнике смотрели?
– Да у него даже телефона нет, – огрызнулся Генри.
Чтобы она поняла, надо было рассказать про письмо, про отца, про побег из дома… Про то, что для него значил Луи. Но как об этом расскажешь? Уж не чужому человеку точно. А она была чужая. Встреча во сне еще не делала их друзьями.