— Смотрите! — воскликнул мужчина, указывая вверх. — Тарнсмэны!
— Они одеты в синее, — заметил другой.
— Косианские тарнсмэны над городом! — в голосе кричавшего послышались панические нотки.
— Нас защитит противотанрновая проволока! — поспешил успокоить его кто-то.
— А где же наши парни? — возмущённо спросил ещё кто-то.
— Они же не могут быть повсюду, — сердито осалили его.
Появление косианских тарнсмэнов над Аром ясно давало понять, что теперь Кос контролирует небеса, как это имело место на севере.
— Противотанрновая проволока защитит нас, — повторил тот же голос.
— Её тоже можно срезать, — проворчал кто-то.
— Никому нельзя позволить ещё раз оскорбить Домашний Камень Форпоста Ара! — заявил Марк.
— Уходим отсюда, — потащил я парня за собой прочь от собравшейся на проспекте толпы.
Отойдя подальше, я оглянулся назад, чтобы внимательно оценить обстановку вокруг ограждения, внутри которого на доске, опиравшейся на два керамических чана, лежал Домашний Камень Форпоста Ара. Здесь было как минимум десять стражников и ещё от пятидесяти до ста гражданских.
— Не думаю, что сейчас у тебя есть шанс, — заметил я, — захватить Домашний Камень силой. Даже если бы Ты смог прорваться туда и взять его, то Ты не успел бы сделать и нескольких шагов с ним в руках, как тебя бы уже нашпиговали копьями или болтами.
— Я готов умереть в попытке его спасения, — мрачно заявил Марк.
— Я даже и не сомневаюсь в этом, — поспешил заверить его я, — как и в том, что сделаешь Ты это не задумываясь. Однако, если в твои намерения входит его спасение, а не твоя смерть при попытке его спасения, то сейчас не самое подходящее время для удара. У тебя, как у Воина, есть множество достоинств, но все же остаётся одно, которому Ты должен научиться. Я имею в виду — терпение.
— Тебе легко говорить, — возмутился мой друг, — ведь это не твой Домашний Камень.
— Конечно, — признал я, — и именно почему мне легче рассмотреть этот вопрос с большей объективностью, чем тебе.
— Камень можно унести или спрятать, — сказал он.
— Можно, — согласился я.
— И мы должны это сделать немедленно, — горячился Марк.
— Мы должны ждать, — стоял я на своём.
— Я не хочу ждать, — упёрся молодой воин.
— Зато у меня есть идея, — сказал я.
Она пришла мне в голову, когда я изучил расположение Камня, стражников и всего остального.
— В чём состоит твоя идея? — заинтересовался Марк.
— Ты такое не одобришь, — усмехнулся я, — ведь это подразумевает кое-что отличное от простой кровавой лобовой атаки.
— Что Ты предлагаешь? — нетерпеливо спросил он.
— В действительности, это только возможность, — ответил я. — Я обсужу это с тобой позже.
Сказав это, я развернулся и направился к Фургонной улице. Марк, пусть и неохотно, но присоединился ко мне.
— Наши разрешения на нахождение в городе истекают на закате, — напомнил он. — Лагерь под стенами практически разогнан. Подозреваю, что этой ночью под стенами могут появиться разведчики и передовые отряды Коса. Ворота запечатают, а мы останемся снаружи. Мы, скорее всего, больше не сможем войти в город.
— В мои намерения входит остаться в городе, — объяснил я, — я собираюсь предложить свой меч его службе.
— Ты ничего не должен Ару, — удивлённо заметил юноша.
— Верно, — признал я.
— Город обречён, — добавил он.
— Возможно, — не стал спорить я.
— Тогда почему Ты хочешь остаться здесь? — осведомился Марк.
— У меня есть на то веская причина, — пожал я плечами.
— Будем ли мы обсуждать эту причину, — усмехнулся юноша, — и её рациональность со всей возможной объективностью?
— Конечно, нет, — отрезал я.
— Почему-то я так и подумал, — кивнул он.
Мы пожали друг другу руки, и вместе направились за Фебой.
5. За Воротами
— Итак, сегодня вечером, — сказал Марк, — предполагалось, что Ты должен был бы быть в тепле и уюте Ара.
Он стоял рядом со мной, кутаясь в одеяло. Феба, полностью скрытая под другим одеялом, до такой степени, что вряд ли могла что-либо увидеть, жалась к нему. Мы находились в темноте и холоде за Солнечными воротами, среди примерно двух — трёх сотен других таких же.
— Там не было никаких столов найма рекрутов, — вынужден был признать я.
— Услуги твоего меча не приняли, — заметил он.
— Нет, — проворчал я.
— Интересно, — протянул Марк.
— Они просто спросили моё разрешение и сказали, что я должен быть покинуть город не позднее заката.
— Кос может тебя нанять, — посоветовал кто-то из наших соседей.
— Они больше не нуждаются в этом, — усмехнулся другой.
С этим утверждением трудно было не согласиться.
— Всё это очень странно, — задумчиво поговорил Марк. — Я думал, что ради защиты города, они даже могут освободить и вооружить рабов.
Я только пожал плечами.
— Но тогда, получается, — продолжил он, — что в городе просто нет столько рабов, или, по крайней мере, таких рабов, которые могли бы послужить в качестве солдат.
— Скорее всего, так оно и есть, — кивнул я.
Сомнительно, чтобы в городе можно было бы найти много опасных, сильных, зрелых рабов-мужчин, вроде тех, которые используются на галерах, в карьерах, на больших фермах и прочих местах, где требуется грубая сила. Такие, появившись в городе, да ещё в больших количествах, могли бы представлять опасность для самого города. Большинство рабов в городе составляют избалованные шёлковые рабы, принадлежавшие гореанкам. Но эти в бою бесполезны, они так и не изучили свой пол. Такие рабы, будучи захвачены, если, конечно, не были в отвращении убиты победителями, обычно сгонялись, как и рабыни, и заковывались в цепи для распределения по рынкам, специализирующимся на данном виде товаров. Такие рынки, кстати, в значительной степени держат свободные женщины. Само собой, в Аре имелись и сильные рабы. Например, многие из тех, кто занимался вывозом больших чанов с мусором, что обычно стоят у подножия лестницы в инсулах, были рабами. Обычно они работали под прямым или косвенным надзором свободных мужчин. Иногда их поощряли глотком паги или брошенной на вечер кувшинной девкой.
— Я-то думал, — сказал Марк, — что Ар в эти дни был бы рад, получить услуги даже ребёнка с игрушечным самострелом.
— Похоже, что нет, — пожал я плечами.
— Ты понимаешь, что это означает? — спросил у меня Марк.
— Да, — буркнул я. — Думаю, что понимаю, к чему всё это.
— Ты думаешь, что утром они откроют ворота? — спросил один мужчина другого.
— Да, — ответил тот.
— Как далеко косианцы? — поинтересовался мой друг, высовываясь из одеяла и поворачиваясь к своему соседу.
— В паре дней, — сказал он.
— Ар защищён от смерти, — заявил кто-то.
— Всё может быть, — послышался чей-то скептический голос.
— Ты не уверен в этом? — спросил первый.
— Нет, — буркнул второй.
— Так Ты не слышал последней новости? — поинтересовался первый.
— Какой именно? — уточнил второй.
— Это как гром среди ясного неба разнеслось по Ару, — сообщил первый. — Я сам услышал про это только перед тем, как меня выставили из города, уже перед закрытием ворот.
— Что там случилось? — спросил второй.
— Талена, дочь Марленуса, предложила пожертвовать собой ради безопасности города.
— Не понял, — удивился его собеседник.
— Расскажи-ка мне об этом поподробнее! — попросил я.
— Талена заявила, что готова выйти голой и в рабских цепях к косианцам, если те, придя, сохранят Ар!
— Ей нельзя позволить так поступить! — закричал кто-то.
— Нет, только не это! — послышался другой голос.
— Благородная женщина! — восторженно воскликнул какой-то мужчина.
— Благородная Талена! — поддержал его второй не менее восторженный.
— Но это же ерунда какая-то, — не разделил их восторгов другой мужчина. — Марленусу она не дочь. Он отрёкся от неё.
— Таким образом, её предложение имеет не большее значение чем, если бы подобное заявление сделала любая другая свободная женщина Ара, — поддержал я его.
— Измена! — попытался возмутиться кто-то из двух первых.
— А ещё говорят, что она была рабыней, — продолжил всё тот же скептик.
— Да, я тоже слышал это, — согласился с ним его сосед.
— Марленус действительно отрёкся от неё, — заметил третий.
— Ей даже не позволили восстановить её настоящее имя, — сказал первый, — а только разрешили называться прежним, после того, как она была освобождена.
— А потом она долгое время была она изолирована в Центральной Башне, — добавил второй.
— Так же, как Клаудия Тентиус Хинрабия из Хинрабианов, — сказал третий собеседник. — Помните её?
— Да, — ответил первый.
Клаудия Тентиус Хинрабия была дочерью бывшего Убара Ара Миния Хинрабия Тэнтиуса. Когда Марленус возвратил трон, он освободил её из неволи, в которую поместил Цернус, его противник, сменивший на троне Миния Хинрабия Тэнтиуса. Я помнил её, стройную, темноволосую красавицу с высокими скулами. Насколько я знал, она всё ещё жила в Центральной Башне.
— Я тоже слышал, — вмешался я в их разговор, — что Талена раньше была рабыней. А ещё, говорят, что она носит на бедре клеймо Трева, напоминание о её прошлой неволе, оставленное тарнсмэном из того города.
— Всё равно, она — дочь Марленуса, — угрюмо заметил кто-то.
— И она должна стать Убарой, — заявил другой.
— Но её предложение выставить себя перед косианцам, чтобы сохранить город нелепо, — заметил один из скептиков. — Если они возьмут город, у них будет и она, и любая другая из свободных женщин, и столько, сколько они захотят. Все это чушь.
— Но это невероятно благородное предложение! — настаивал один из почитателей Талены.
— Правильно, — поддержал его второй.
— Это — акт, достойный той, кто должна быть Убарой, — заявил третий.
Я задумался на полученной информацией, довольно меня заинтересовавшей. Делая предложение такого рода, Талена, конечно, неявно требовала для себя статуса дочери Убара, иначе её предложение, действительно было полной чушью, как правильно заметил один из скептиков. То есть, по-своему, она предъявляла свои права на трон. А это уже было совсем не то же самое, как если такое предложение сделала, скажем, одна из тысяч свободных женщин Ара.
— А она, скажем, случайно не просит, чтобы тысяча других свободных женщин присоединилась к ней в этом предложении? — осведомился я.
— Нет, — ответил мне тот, который принёс новость.
Чрезвычайно интересен был бы, на мой взгляд, ответ косианцев на это предложение. Исходя из того, что мне было известно об интригах в Аре, у меня не было никаких сомнений относительно того, что у этого предложения была некая цель, должная сыграть свою роль в сложных политических играх во властных структурах столицы.
В этот момент, из темноты, со стороны противоположной от ворот, появился человек, который начал торопливо пробиравшийся среди нас.
— Косианцы! — вдруг выкрикнул он.
Многие из мужчин вскрикнули. Закричали некоторые рабыни, которых среди нас хватало. Кое-кто из мужчины бросился бежать к воротам, а добежав начали колотить в них и кричать.
— Где? — спросил я, вскакивая на ноги с уже обнажённым мечом в руке.
Марк толкал голову Фебы вниз, вынуждая её лечь на землю, и, накинув на неё своё одеяло, встал плечом к плечу рядом со мной. Его клинок тоже уже был в руке. Это было практически всё оружие, которое имелось в этой группе. Эти люди, как нетрудно догадаться, сопротивляться не могли, а в случае нападения, их бы просто прижали к стене и воротам и перебили.
Я занёс ногу, собираясь затоптать маленький костерок.
— Нет, — попытался протестовать какой-то мужчина. — Не надо!
— Нам нужна темнота! — отмахнулся я от него.
— Не надо! — снова принялся мешать мне он.
— Они вот-вот будут здесь со своими мечами! — в панике кричал кто-то.
— Впустите нас! — доносились крики от стены, по-видимому, взывая к стражникам.
— Это было разведчики или лёгкая пехота? — уточнил Марк.
— Наверное, — неуверенно ответил ему мужчина.
— Уверен, они сейчас нападут, — в панике сказал другой.
— Возможно, нас защитят со стен, — предположил третий.
Что до, меня, то я не думал, что дождь стрел со стен будет в наших интересах. Стрелам всё равно в кого попадать в нас или в косианцев. Впрочем, было ещё очень темно, так что вряд ли стрелки захотят тратить свои стрелы впустую.
— Не думаю, что нам грозит какая-либо опасность, по крайней мере, сейчас, — вдруг сказал мужчина, помешавший мне погасить костёр.
— С чего Ты взял? — спросил я.
— Вот смотрите, — сказал он, протягивая руку к огню.
— Серебряный тарск! — воскликнул мужчина, разглядев монету на его ладони.
— Её дал мне косианец, там, в темноте, — озадаченно поведал нам он.
— Я ничего не понимаю, — растерянно сказал другой.
— Он вложил её в мою руку, — добавил тот, — в тот момент, когда я уже думал, что сейчас он насадит меня на своё оружие.
— Он что-нибудь тебе сказал? — уточнил мужчина.
— Только, что Кос наш друг, — сообщил он.
— Сколько их там было? — спросил я.
— Всего несколько, насколько я смог разглядеть.
— Значит, разведчики, — сказал я Марку.
— Так оно и должно быть, — кивнул воин.
— Что нам теперь делать? — растерянно спросил кто-то.
— Ждать, — сказал другой, — когда ворота откроются.
— До рассвета осталось не больше ана, — заметил третий.
Я напряжённо всматривался в темноту. Где-то там были косианцы. Потом я окинул взглядом человека недавно присоединившегося к нам. Он сидел у крошечного костра, дрожа то ли от холода, то ли от пережитого. Кулак его был плотно сжат. Насколько я понял, там лежал серебряный тарск.
— Не думаю, что Ар захочет защищаться, — усмехнулся я.
— Я тоже так не думаю, — тихим голосом проговорил Марк.
— Несомненно, именно поэтому не было никаких столов набора рекрутов, — добавил я.
— Конечно, — согласился он.
6. Доски объявлений
Мы с Марком повернули головы вдоль улицы, посмотрев вслед компании стражников, быстрым шагом удалявшихся от нас, гулко стуча по мостовой похожими на сапоги сандалиями, заканчивавшимися высоко на икрах.
— Ар будет защищаться до последнего, — заявил какой-то мужчина.
— Правильно, — поддержал его другой.
Я отвёл взгляд от удаляющихся стражников. Меня брало сомнение, что во всём городе их наберётся больше полутора тысяч.
— Никакой опасности вообще нет, — попытался убедить остальных ещё один горожанин.
— Конечно, нет, — поспешил согласиться другой. — Нас защитит противотанрновая проволока. Наши ворота неприступны, а стены нерушимы.
— Правильно, — поддержал другой собеседник.
Признаться, меня удивляло, как мало эти бюргеры знали о способах ведения войны.
— Это здесь, — сообщил Марк, подзывая меня к себе, — на досках объявлений.
Подобные доски можно найти во многих местах Ары, обычно на площадях и перекрёстках. Но конкретно эти доски, установленные вдоль проспекта Центральной Башни, являлись государственными, на которых вывешивались официальные коммюнике, новости городского совета, объявления и тому подобные известия. Но были и такие доски, которые содержались частными людьми, продававшими пространство на них для рекламы, объявлений и личных сообщений. Правда, очень многие, по-видимому, более бедные люди или, скорее те, кто не готовы были расстаться с бит-тарском, просто пишут свои сообщения прямо на стенах домов, на столбах, заборах и прочих поверхностях. Объявления и сообщения, обычно написанные от руки чернилами, чаще всего вывешивают в общественных местах такие люди как владельцы или управляющие палестр или гимназий, общественных ванн, таверн, ипподромов, театров и прочих заведений. Также там можно найти объявления о продаже тарларионов, рабынь или иных товаров. Не являются какой-то диковинкой глашатаи и уличные зазывалы, как и носители логотипов различных компаний. Некоторые владельцы сдают в аренду свободное пространство в своих магазинах или иных местах бизнеса для небольших рекламных листовок. Точно так же и некоторые домовладельцы, стены чьих доходных домов выходят на оживленные улицы, взимают плату за использование этих стен. Существует и множество других форм донесения информации до масс. Например, парады акробатов, жонглеров, клоунов, дрессировщиков животных, мимов и лицедеев, проезд по улицам отрытых демонстрационных фургонов, на которых разыгрываются различные сценки, предназначенные для привлечения внимания публики, или, скажем, могут быть показаны рабыни, обычно прилично одетые, в связи с приближающимися распродажами на невольничьих рынках и торгами в павильонах продаж. Зритель, или точнее зритель-мужчина, конечно, понимает, что приличное одеяние порабощенных красоток на движущейся платформе, вряд ли будет надето на них в выставочных клетках или на рабском прилавке. Есть даже такое гореанское высказывание: «Только дурак покупает одетую женщину». На таких передвижных платформах женщин обычно приковывают цепью только за лодыжки, что оставлять им больше возможностей для их движений и обращения к толпам. Но случается и так, что некоторые работорговцы, которые, по-видимому, предпочитают более очевидные ограничения для своих женщин, которые, в конце концов, являются всего лишь рабынями, используют открытые фургоны с установленными на них разного рода рабскими решётками, а иногда невольниц ещё и заковывают в цепи весьма замысловатыми способами. Точно так же, для этой цели они могут использовать фургоны, на которых ярусами уложены клетки с запертыми в них невольницами.