— Мы подходим к «Дороге Вдоль Стены», — заметил Марк.
Это — самая длинная дорога или улица, кому как нравится, в Аре. Как ясно из названия, она следует вдоль внутренней окружности стены. Это не только удобно для граждан, но и позволяет быстро перебрасывать войска от одного пункта оборону к другому.
Я уже мог расслышать звуки флейт.
Посещая вчера вечером театр, мы, принимая во внимание общественное мнение, или, точнее чувствительность свободных женщин, одели Фебу скромно, или, по крайней мере, несколько скромнее, чем обычно. На самом деле, не сделай мы этого, нас, вероятно, не пустили бы с ней внутрь.
Первым делом, мы задрапировали ей куском ткани. Эта ткань спереди играла роль вуали, а на спине роль плаща. Остался ещё солидный кусок, который будучи накинут на голову, превратился в капюшон. Правда, держать всю эту конструкцию, Фебе, конечно, пришлось самой, изнутри. Когда мы закончили нашу работу, признав её удовлетворительной, получилось нечто, в первом приближении похожее на одежды сокрытия с капюшоном и вуалью. Теперь, снаружи можно было рассмотреть не многим больше чем нежные, тёмные глаза Фебы и переносицу, ну и, конечно, внизу можно было бы обнаружить её обнаженные щиколотки и ноги. Мы нисколько не сомневались в том, что Феба не осмелится расслабиться, и будет держать ткань на совесть. Дело в том, что под ней она была абсолютно голой. Марк не хотел, чтобы девушка забывала, что она — рабыня. Невольницы, кстати, могут присутствовать на различных мероприятиях, особенно предназначенных для широкой аудитории. В действительности, зачастую некоторые рабовладельцы, со своей девушкой или даже несколькими, или, например, владельцы банкетных рабынь, управляющие работорговых домов, пага-таверн и борделей приводят цепь своих животных на различные события вроде скачек, соревнований, игр или представлений. Частные хозяева, например, частенько наслаждаются компанией своих рабынь на подобных мероприятиях, а крупные рабовладельцы, если можно так выразиться, склонны признавать ценность таких выходов для своих рабынь, в качестве поощрения и отдыха. Между прочим, это тоже даёт хозяину ещё кусочек власти над своей невольницей. Какая женщина захочет сидеть в своей конуре, в то время как её сестры по цепи наслаждаются вечером в театре или на играх? Кстати, у Марка возникло короткое препирательство с продавцом острак на входе. Парень не желал платить входную плату или, по крайней мере, полную плату за рабыню. Продавец, меж тем, остался непреклонен, утверждая, и довольно убедительно, что даже за слина или верра нам пришлось бы заплатить полную стоимость, поскольку они заняли бы место. И потом, а что если человек привёл бы десять тысяч рабынь? Тогда для свободных людей вообще не осталось бы мест. И что, театр должен был бы терять деньги? Кстати, присутствие рабов и рабынь всё же иногда запрещается на определенных песенных драмах и концертах. Точно так же они не могут войти в храмы. В таких случаях обычно предоставляются места для их содержания, обычно окруженная со всех сторон забором загородка, зачастую примыкающая стене и имеющая столбы или иные приспособления для приковывания цепей.
— Стоять! — послышался строгий голос.
Мы с Марком просто остановились, а Феба ещё и моментально опустилась на колени у левой ноги Марка, и немного позади него.
— Вы вооружены, — заметил мужчина, одетый в униформу городской стражи Ара, но его акцент выдавал в нём косианца.
Насколько мне было известно, в городе всё ещё оставались стражники уроженцы Ара, но их численность была значительно уменьшена, да и обязанности им оставили самой низкой ответственности. Но даже они находились под командованием косианских офицеров. То, что косианцы носили униформу стражников Ара, конечно, должно было заставлять думать, что они были, по крайней мере, в той или иной мере служащими Ара. Конечно, номинально, так оно и было. Возможно, люди Ара могли счесть это успокаивающим, или, по крайней мере, менее нежелательным, чем если бы люди фактически являвшиеся иностранным гарнизоном, открыто разгуливали бы в косианской униформе. Впрочем, следует отметить, что в городе хватало и солдат регулярных полков Коса, которые и не думали скрывать своей униформы. Помимо них на улицах можно было встретить и наёмников, которых можно было опознать по их нарукавными повязками, шарфам и прочим символам. Мирон, вполне разумно, на мой взгляд, ограничил численность таких наёмников, которые могли бы находиться в городе в каждый определённый момент времени. Тем не менее, несколько инцидентов всё же произошло, например, повреждение собственности в различных тавернах и вандализм в отношении некоторых зданий, например терм и библиотек. Кое-какие магазины были разграблены, хотя никаких упоминаний об этом так и не появилось на досках объявлений. Вооруженные силы Ара были, конечно, расформированы, как пехота, так и кавалерия, и наземная и воздушная. Не позволили сохранить даже пограничные патрули. А животные и экипировка перешли в собственность Коса. Большинство этих людей, по-прежнему оставалось поблизости от города. Мне трудно было, что будут делать вся эта масса народа в дальнейшем. Разумеется, всем им придётся искать какое-либо занятие. Я бы не удивился, если бы узнал, что часть из них уже подалась в разбойники. Кое-кто, конечно, остался в городе, возможно, в надежде наняться в стражу.
— Да, — не стал отрицать я очевидного.
— Ты из Ара? — спросил меня стражник.
— Нет, — честно ответил я.
— Чем занимаешься? — уточни он.
— Как раз ищу, чем заняться, — пожал я плечами.
— Но Ты не из Ара? — снова переспросил косианец.
— Нет, — заверил его я.
— Мечом пользоваться умеешь? — поинтересовался он.
— Возможно, — уклончиво ответил я.
— Могу предложить занятие для такого как Ты, — намекнул стражник. — Нам нужны мужчины.
— Может, мы пойдём уже, — осведомился я.
— А что вам здесь надо, — спросил он, — если вы не из Ара?
— Хочу посмотреть, как продвигаются работы, — ответил я.
Тут мужчина понимающе засмеялся и спросил:
— А может, всё-таки на девок-флейтисток поглазеть?
— Конечно, — кивнул я.
— Проходи, — махнул он рукой, и мы продолжили наш путь.
Ношение оружия и даже его хранение теперь были запрещены для граждан Ара, исключения были сделаны только для гвардейцев. Население Ара практически было разоружено. Это было сделано, по общему мнению, для их же собственной защиты. Согласие с законами о разоружении было также принято за подходящий жест доброй воли со стороны горожан Ара, а так же, как признак их благих намерений и их страстного стремления к миру. Кроме того, их внимание обратили на то, что оружие теперь стало ненужным, учитывая торжество мира и сопутствующее этому освобождение.
— Теперь это всего лишь вопрос времени, — проворчал Марк, — когда оружие будет признано полностью вне закона в городе.
— За исключением тех, кто будет уполномочен носить его, — добавил я.
— Косианцев, — выплюнул юноша.
— В том числе, — не стал спорить я.
— Ты заметил, как он заинтересовался нашим занятием? — осведомился он.
— Конечно, — признал я.
— Не далёк тот день, — предположил мой друг, — когда снова появятся законы о таких вещах, как бумаги, разрешения, остраки и прочие изобретения.
— По крайней мере, я бы этого не исключал, — отозвался я.
По правде говоря у меня были кое-какие идеи насчёт занятости, и о найме на службу Косу, прекрасно согласовавшиеся с моими, и, возможно, планами Марка на ближайшее будущее.
— Это будет ещё хуже чем при Гнее Лелиусе, — заметил мой друг.
— Гораздо хуже, — не мог не согласиться я, мимоходом подумав, что сам Гней Лелиус сейчас был где-то в пути на Кос, а возможно, даже уже на острове.
— Похоже, теперь только Мило может спасти Ар, — проворчал Марк.
— Не будь таким пессимистом, — посоветовал я.
Сам я скорее наслаждался тем, как во время вчерашнего спектакля прославлялся Кос и, фактически, Луриус из Джада. Постановка было отлично отрепетирована, хорошо организована, блестяще костюмирована, и выразительно сыграна. В действительности, трудно получив тысячу актеров на свою сцену, не получить внушительного результата. Также, я должен был признать, несмотря на мои опасения относительно того, что Мило был слишком красивым человеком, но играл он свою роль неплохо. Конечно, поначалу было несколько нелепо смотреть на Луриуса из Джада, по жизни жирного слизняка и пародию на мужчину, уж это-то я как-то имел возможность видеть лично, изображаемого таким богоподобным товарищем как Мило. Впрочем, это было сделано, в конце концов, в интересах драмы, и артистическая вольность, насколько я понимаю, в некоторых случаях позволяет так погрешить против действительности.
— Кажется, этот спектакль продлилась не меньше пяти анов, — заметил Марк.
— Скорее не больше трёх, — усмехнулся я. — А как тебе понравился тот парень, который играл злого и вероломного Гнея Лелиуса?
— О да, — протянул Марк. — До этого времени я не понимал, что даже взбесившийся слин не смог бы быть настолько злым.
— Но кстати, я заметил, что Ты как-то мало внимания уделял самому действию на сцене, — улыбнулся я.
— Возможно, Ты прав, — признал Марк.
— Похоже, до вчерашнего вечера Ты просто не понимал, что Феба может оказаться столь привлекательной, оказавшись полностью скрытой под одеждой, — заметил я.
— Но абсолютно голой под этой одеждой, — напомнил мне он.
— Кажется, Ты не мог дождаться, когда мы доберёмся до дома, чтобы заняться ею основательно, — предположил я.
— Возможно, — ничуть не смутился Марк.
Стоило только Фебе переступить порог нашей комнаты в инсуле, как он сорвал с неё ту ткань, что мы на неё намотали и, шнырнув девушку животом на набитый соломой тюфяк, с радостным криком набросился на неё.
— Как думаешь, а другие знали, что она под одеждой голая? — полюбопытствовал мой друг.
— Судя по взглядам и экспрессии, я думаю, что парочка свободных женщин подозревала это, — усмехнулся я.
Помнится, одна из них прошипела Фебе: «Рабыня!», на что невольница опустив голову смогла только прошептать: «Да, Госпожа». Конечно, у знающих людей не возникало особых трудностей с тем, чтобы определить, что Феба была рабыней. Например, на это указывали торчащие из-под края покрывала обнажённые ноги. Кроме того, во время перерывов Марк ставил девушку на колени у своих ног.
— Пусть они сами поползают голыми у ног мужчин, дрожа от страха под его плетью, — вскинулся Марк.
— Свободные женщины? — уточнил я.
— Хорошо, — раздраженно буркнул мой друг, — пусть на них сначала наденут ошейники.
— Было бы неплохо, — признал я.
Честно говоря, приятно видеть свободных женщин в таком затруднительном положении. Это помогает им понять, сколь мало отделяет их от судьбы рабынь.
— Но Мило мне не понравился, — заявил Марк.
— Ты просто сердишься из-за того, что он — такой красавчик, — указал я.
— И постановка была паршивой, — добавил он.
— Ничуть не бывало, — не согласился я.
— Это была пустая трата денег, — проворчал юноша.
— Фебе там понравилось, — заметил я.
— Что она в этом может понимать? — отмахнулся Марк.
— Она — очень умная и образованная женщины, — напомнил я.
— Она — рабыня, — буркнул он.
— В настоящий момент, — напомнил я.
Многим гореанам нравится владеть умными образованными женщинами. Что и говорить, приятно иметь их у своих ног, полностью принадлежащих вам, нетерпеливо выпрашивающих чести доставить вам удовольствие, знающих также и о том, что если они не сделают этого, то будут наказаны. Безусловно, тысячи женщин самых разных типов превращаются в превосходных рабынь, и каждая по-своему неповторима.
Вчерашний поход в театр стоил нам трёх полных медяков, один из которых был входной платой Фебы. Премьеру этой постановки, показанную несколько дней назад, посетила сама Талена. Достать остраку именно в тот день у меня не получилось, похоже, их количество было сильно ограничено. Но, заняв позицию на её пути к театру, смешавшись с толпой, я рассмотрел, правда, только издалека, её паланкин, занавески которого были задёрнуты. Несли паланкин, кстати, не рабы, а крепкие мужчины, очевидно, из штата Центральной Башни. Кроме того, паланкин был окружен плотным кольцом гвардейцев, как Ара, так и Коса. Это показалось мне интересным. Убаре, столь популярной в городе, по-видимому, не должна была требоваться такая мощная охрана. Позади паланкина, на тарларионах восседали Серемидий, ещё недавно верховный генерал Ара, а ныне, в мирные времена, просто первый министр ёе величества Убары, и Мирон Полемаркос из Темоса. Серемидий, как и следовало ожидать, оставаясь старшим капитаном гвардии, сохранил свою команду дворцовой гвардии, таурентианцев. По моим сведениям в городе насчитывалось около двух с половиной тысяч этих товарищей. Саму Талену я так и не увидел, поскольку свой паланкин она покинула уже внутри внешнего зала театра, от улицы скрытого. То, что она теперь носила косианские наряды, я слышал, но лично на ней их не видел.
Теперь мы достаточно ясно могли расслышать музыку флейт.
— Ого! — пораженно выдохнул я.
Я даже представить себе не мог, как много было сделано с момента моего последнего посещения этих мест. Гигантская брешь, более чем четыреста ярдов шириной, зияла в стене. Нижний край бреши пока ещё не опустился ниже сорока — пятидесяти футов. Края пролома сужались от вершины стены, находившейся в этом месте приблизительно в ста двадцати гореанских футах над поверхностью земли. Брешь, словно муравьями, была облеплена фигурками людей. То и дело, один за другим вниз, на внешнюю сторону подали камни. Я услышал, что там они тоже не задерживались, а грузились на фургоны и вывозились. На стенах хватало не только мужчин и парней, но также и женщин и девушек.
Я остановился на обочине Дороги Вдоль Стены, спиной к улице Сбруй. С этого места до стены оставалось не больше ста футов. Через мгновение рядом со мной встал Марк. Феба замерла немного позади него и слева. Девушка обычно следует за своим господином слева, если он правша, конечно, чтобы не сковывать движений его вооружённой руки.
— Я смотрю, у них тут наметился значительный прогресс, с тех пор как мы последний раз приходили сюда, — заметил я.
— На разных участках стены заняты тысячи людей, — напомнил мне Марк.
Это было не единственное место на стене, где её начали разбирать, просто оно было самым ближайшим к нашему жилью. Здесь трудились, по крайней мере, несколько сотен человек. А ведь ещё были те, кто с другой стороны стены, собирали упавшие камни, грузили их в повозки и увозили прочь отсюда. Стены Ара по сути превратились в огромный карьер. Подозреваю, что рынок строительного камня рухнул во многих близлежащих городах, возможно, даже в таких как Венна. Такой камень можно было много для чего использовать, лучше всего он подходил для строительства домов и мощения улиц. Я слышал, что большую часть извлечённых камней крошили в щебень пленники и рабы вдали от города. Этот щебень использовался, главным образом, для укладки фундамента главных дорог и прокладки второстепенных. Насколько я знал, в настоящее время, в городской стене было проделано уже девятнадцать таких брешей. Причём расположены были эти проломы вовсе не так бессистемно, как могло бы показаться на первый взгляд, а на направлениях, с точки зрения тактики, наиболее вероятных для нападения на город. Помимо этого они было просчитаны ещё и так, чтобы максимально рассеять силы обороняющихся. Цель этого, конечно, была очевидна, город оставался полностью беззащитным даже в том случае, если снос стен Ара не был бы завершён.
— Пусть я и ненавижу Ар, — вздохнул Марк, — но то, что я вижу, не может не удручать меня.
— Ты ненавидишь не Ар, — заметил я, — а тех, кто предал его и Форпост Ара.
— В таком случае я презираю Ар и его жителей, — заявил он.
— Пусть так, — кивнул я, и вернулся к наблюдению за работами по разборке стены.
Тут и там на стене, среди работающих, виднелись одетые в шёлк флейтистки. Некоторые из них играли сидя со скрещенными ногами на больших камнях над головами рабочих, другие крутились среди них, прогуливаясь играя на ходу и временами пританцовывая. Кое-кто из них присутствовали также и на более низких уровнях и даже на Дороге Вдоль Стены.
— Многие из этих флейтисток кажутся весьма симпатичными, — признал Марк.
— Точно, — согласился с ним я, хотя надо признать, что мы были довольно далеко от них, и судить могли только по фигуре.
— Неплохая шутка Луриуса из Джада, как мне кажется, — заметил юноша, — стены Ара разбирают под музыку девок-флейтисток.
— Согласен, — поддержал я.
— Но какое же это непомерное оскорбление, — мрачно усмехнулся он.