— Кроме того, — заметил Марк, окидывая свою стройную собственность оценивающим взглядом, — мы всегда можем расширить наш репертуар узлов посредствам эксперимента.
— Да, Господин, — нетерпеливо сказала Феба.
Могло показаться, что она уже забыла полученную только что оплеуху. Однако, я нисколько не сомневался, что внутри неё по-прежнему сидело предостерегающее жало, не только напоминающее девушке о её неволе, но и призывающее к благоразумной осторожности.
Марк сделал из шнура петлю и накинул её на шею девушки так, чтобы два свободных конца свисали перед ней.
Теперь могло показаться, что Феба снова вернулась к её нормальному способу поведения, простой послушной рабыни не смеющей признаваться в своей любви открыто. Однако, я думаю, что в их отношениях было нечто тонкое и почти неразличимое. По крайней мере, у Фебы теперь, принимая во внимание недавнюю агрессию её господина, обвинение её во лжи, ярость и чрезмерную реакцию на её признание в любви, было более чем достаточно доказательств глубины его чувств к ней. Она была более чем удовлетворена произошедшим, ибо это был недвусмысленный сигнал для её нежного и любящего женского сердца. Сигнал о том, что она не была в положении беспомощно любящей рабыни у ног любимого ей господина, который безразлично расценивает её как просто одну из его женщин, а возможно даже относится с холодным презрением, как к обычному, ничего не стоящему имуществу.
Теперь Марк довольно грубо взял свисавшие с шеи концы шнура и, пропустив их у неё под подмышками, опоясал спину и вернул вперёд, туго затянув под грудями девушки.
— Ой! — пискнула Феба.
— А Ты неплохо смотришься в этом, косианская шлюха, — признал юноша, отступая назад и любуясь своей работой.
— Как жаль, что у меня нет зеркала, — вздохнула его рабыня.
— Ты можешь увидеть себя, если так можно выразиться, — заметил я, — в зеркале его страсти.
— Да, — прошептала она, застенчиво опуская взгляд.
— Это, пожалуй, наиболее распространенный способ ношения рабского кушака, — сообщил ей Марк, распуская узел.
Затем он просто накинул сложенный пополам шнур на шею девушки и, взяв свисающие концы и перекрестив их на её груди, опоясал ими спину, на этот раз немного ниже, и завязал спереди, возможно, затянув несколько туже, чем было необходимо.
— О-о-о да, — протянул Марк.
— Ай-и-и, — восхищённо выдохнул я.
Пожалуй, решил я, мне срочно нужна женщина. Ещё немного, и я бы пулей вылетел из палатки, чтобы срочно найти себе девку, возможно в одном из здешних, разбитых прямо под открытым небом борделей, в которых рабыням запрещено без разрешения оставить циновку или хотя бы встать на колени.
— Это привлекательно? — полюбопытствовала Феба.
— Да, эффектно получилось, — признал Марк.
— Точно, — поддержал я его.
— Конечно, есть и другие способы, которыми можно обвязать рабыню, — сообщил юноша.
— Верно, — согласился я.
Надо добавить, что все эти способы имеют одну общую черту, он служат для того, чтобы подчеркнуть и акцентировать особенности фигуры рабыни.
Феба принялась восхищенно крутиться в палатке. Правда, сама она могла только подозревать, как она теперь выглядела.
— Вот видишь, — усмехнулся я, — всё же, есть некоторый смысл в том, чтобы разрешить женщине носить одежду.
— Да, — вынужден был признать Марк, но тут же додавил: — при условии, что её можно быстро удалить, если на то возникнет желание.
— Конечно, — не стал спорить с ним я.
Феба вдруг резко шагнула вперёд и, встав перед Марком на колени, страстно взмолилась:
— Пожалуйста, Господин!
Видно было, какие муки испытывал Марк от желания взять её. Он едва мог контролировать себя.
— Пожалуйста! — всхлипнула рабыня.
Признаться, я ожидал, что он сейчас набросится на неё, опрокинет на спину и просто изнасилует с присущей владельцу властностью.
— Пожалуйста, пожалуйста, Господин! — застонала девушка, от охвативших её потребностей, ёрзая перед ним на коленях.
— Чего Ты хочешь? — холодно осведомился Марк, неожиданно для меня беря себя в руки, и спокойно глядя на свою рабыню.
Надо признать, что меня поразило то, что он оказался способен на такое.
— Господин? — удивилась Феба, тоже не ожидавшая такой отповеди.
Юноша холодно смотрел на неё с высоты своего роста.
— Я прошу об использовании, — заикаясь, прошептала она.
— Ты настаиваешь на своей любви? — спросил он, держа свою раскрытую руку немного в стороне так, чтобы девушка могла её видеть.
Рука была готова к действию, и Феба не могла не видеть этого. Парень, в случае необходимости, мог снова ударить её.
— Нет, Господин, — поспешила заверить его она.
— Даже на любви рабыни? — уточнил Марк.
— Нет, Господин, — повторила девушка.
— В любом случае, — усмехнулся он, — любовь рабыни ничего не стоит, не так ли?
— Да, Господин, — прошептала Феба, глотая слезы.
С моей точки зрения, это было совершенно абсурдное утверждение, поскольку, любовь рабыни — самая чистая и самая глубокая любовь, которую только женщина может подарить мужчине. В конце концов, любовь делает женщину рабыней мужчины, цельность этой любви требует от неё, чтобы она и вправду стала его рабыней. Ни чем меньшим она попросту не сможет быть полностью и целиком удовлетворена.
— Значит, Ты больше не настаиваешь на своей любви, — заключил юноша, — даже на любви рабыни.
— Нет, Господин, — прошептала Феба.
— И что дальше? — небрежно поинтересовался он.
— Я умоляю о простом использовании, — всхлипнула девушка.
— Понятно, — усмехнулся Марк.
— Я — рабыня, находящаяся в отчаянном положении из-за своих потребностей, — сказала она, — прошу вашего милосердия. Вы — мой господин. Я прошу вашего сострадания и использования!
— Итак, — презрительно проговорил юноша, — косианская шлюха на коленях умоляет об использовании своего Господина из Форпоста Ара.
— Да, Господин! — признала рабыня.
— Тебе придётся подождать, — отрезал Марк.
— Да, Господин, — простонала она.
— Я слышу музыку, там снаружи играют инструменты крестьян, как мне кажется, — заметил Марк, поворачиваясь ко мне. — Возможно, они устроили ярмарку или праздник, насколько это, конечно возможно в такие времена.
— Всё может быть, — пожал я плечами.
— Так давай, пойдём и посмотрим, — предложил мой друг.
— Отличная идея, — кивнул я.
— О, да, — сказал он, а потом, посмотрев вниз, осведомился: — А что насчёт этой рабыни?
Феба дёрнулась как от удара. Глядя на Марка, могло показаться, что она просто вылетела из его головы.
— Возьми её с собой, — предложил я.
— Ты — необразованная и ничего не стоящая рабыня, не так ли? — поинтересовался юноша, свысока глядя на свою собственность.
— Да, Господин, — поспешила признать девушка, покраснев и задрожав от мучивших её потребностей.
— Лучше бы, конечно, — задумчиво сказал Марк, — раздеть её и оставить здесь, связанной по рукам и ногам.
— Возможно, было бы разумно найти рабское кольцо и приковать её к нему цепью, — заметил я.
— Думаешь, что существует опасность того, что её украдут? — спросил он.
— Да, — уверенно кивнул я.
— Ты, правда, думаешь, что она может для кого-то представлять интерес? — уточнил мой друг.
— Даже не сомневайся, — заверил его я.
— На ноги, — скомандовал он.
Феба, с горестным стоном, едва способная стоять прямо от одолевавших её потребностей, поднялась на ноги.
— Там будет темно и толпа народа, — перечислил Марк, а потом, повернувшись к рабыне, поинтересовался: — Надеюсь, Ты не думаешь, что сможешь убежать?
— Нет, Господин, — заверила его она.
— Выпрямись, — приказал он ей, — расправь плечи, втяни живот, а грудь выпяти.
— Она настолько изысканна, — заметил я, — что торговля за неё началась бы как минимум с двух серебряных тарсков на любом рынке.
— Я не буду пытаться убежать, Господин, — сказала девушка.
— Интересно почему, — задумался Марк.
— Я в ошейнике, — пояснила она. — И на мне клеймо.
— Верно, — усмехнулся мой друг.
Этим способом она дала понять, что даже если бы она могла захотеть убежать, у неё просто нет никакой надежды на счастливый финал. Она напоминала своему хозяину о категоричности своего статуса, его безоговорочности, и полном отсутствии надежды на побег для такой как она, женщины оказавшейся в гореанской неволе. И дело здесь даже не столько в таких очевидных атрибутах как клеймо, ошейник, отличительная рабская одежда или отсутствие таковой, но, что намного более значимо, чрезвычайная сплочённость общества, с его подозрительным отношением к незнакомцам, и всеобщая бескомпромиссность и несгибаемость в отношении к таким как она. Так что, можно смело утверждать, что для гореанской рабыни практически нет никакого спасения. Единственное, чего она могла бы добиться, подвергнув свою жизнь неоправданному риску, это получить новые цепи нового рабовладельца, который принимая во внимание её побег, несомненно, проследит, чтобы в дальнейшем такая рабыня содержалась бы в куда более суровой неволе, чем та, из которого она сбежала, и о которой она теперь, вероятно, будет вспоминать с тоской. К тому же наказания за попытку побега, особенно за вторую попытку, крайне серьёзны. Обычно это может закончиться подрезанием сухожилий на ногах. Только самые глупые из женщин осмеливаются задумываться о побеге, и ещё меньшее их количество мечтает об этом во второй раз.
— Значит, мне нет нужды связывать тебя? — осведомился Марк.
— Нет, Господин, — заверила его девушка.
— Повернись ко мне задом, и скрести руки за спиной, — приказал он.
Парень выхватил короткий обрезок пенькового шнура из своего кошеля, и быстро обмотав им два раза запястья рабыни, завязал двойной узел, известный как воинский узел захвата.
— Мне потребуется брать тебя на поводок? — спросил юноша.
— Нет, Господин, — ответила Феба, но её хозяин тут же повернул её лицом к себе и закрепил на её горле кожаный ошейник поводка.
Хотя я и не думал, что Феба, девушка очень умная, могла бы попытаться убежать, даже если бы она не была привязана к Марку цепями, в тысячи раз более прочными, чем стальные — цепями любви, но не стоило исключать вероятность кражи. Любая рабыня является завидным объектом собственности, и в краже рабынь, похищении красивых рабынь, нет ничего необычного, более того, на Горе это считается чем-то вроде спорта.
Невольница попыталась прижаться к Марку, но тот бесцеремонно отжал её от себя.
— Да, Господин, — всхлипнула Феба, понимая, что теперь она не могла даже прикоснуться к нему, без разрешения.
— Ну что, пойдём? — осведомился мой друг.
Девушка застонала от мучивших её потребностей.
— Давно пора, — кивнул я.
— Наружу, — скомандовал Марк своей рабыне, — стоять и ходить красиво.
— Да, Господин, — отозвалась она.
Феба порозовела от охватившего её возбуждения, но я сомневался, это будет очень заметно снаружи, в темноте среди движущихся тел, мелькающих теней и в мерцающем свете костров.
— Ты уверен, что не хочешь оставить её в палатке, дожидаться нас здесь? — спросил я на всякий случай.
— Пожалуйста, Господин! — взмолилась девушка.
— Не стоит, — бросил Марк.
Феба, жалобно смотревшая на своего владельца, эффектно смотрелась в этой тунике и подчеркнувшем её фигуру рабском кушаке.
— Пойдём уже, — махнул рукой Марк, и мы с ним покинули палатку.
Связанная рабыня следовала за юношей на поводке. Один раз она издала тихий, жалобный, просящий стон, на который, однако, её владелец, если он его и услышал, не обратил никакого внимания.
3. Лагерь
— Камешки! Угадаем камешки! — звал какой-то мужчина. — Кто хочет сыграть в камешки?
Это была игра на угадывание, в которой несколько «камней», обычно от двух до пяти, прячется в руке одного человека, и его оппонент должен угадать их количество. Существует множество вариаций подсчёта очков в «Камешках», но обычно угадавший получает одно очко за правильный ответ, и в этом случае пробует угадать снова. Если же его предположение не верно, то он меняется с тем кто держит «камешки» местами. Игра заканчивается по достижении одним из игроков определённого числа очков, обычно пятидесяти. Чаще всего для игры используются маленькие камешки, отсюда и название, но это могут быть любые мелкие предметы. Иногда для этого используются бусины, а иногда даже драгоценные камни. Для богатых энтузиастов такой игры даже изготавливают причудливо украшенные коробки, содержащие тщательно выделанные «камешки». Игра, в том виде, в котором она играется на Горе, отнюдь не является праздным времяпрепровождением. Здесь присутствуют и психологические тонкости, и стратегия с тактикой. Бывало, что целые состояния меняли своих владельцев в результате такой игры в «камешки». Есть даже признанные чемпионы этой игры, а в некоторых городах устраивают турниры по «Камешкам».
Я вытер рот тыльной стороной ладони и встал, снова чувствуя себя свежим и удовлетворённым.
— Не оставляйте меня, прошу Вас, — взмолилась девица валявшаяся подо мной на циновке, вцепившись руками в мою щиколотку. — Я хотела бы встать перед вами на колени.
— Но тебе даже не разрешено подниматься на колени, — напомнил я ей, вызвав её отчаянный стон.
— Пага! Пага! — зазывал мужчина с большим бурдюком паги переброшенным через плечо.
— Тогда я прошу вас об этом на своём животе! — всхлипнула девушка, прижимаясь лицом к моей ноге.
Она никак не хотела выпускать мою лодыжку из своих маленьким рук. Её волосы щекотали мою кожу, а потом я почувствовал, как её горячие губы раз за разом принялись осыпать мою ногу поцелуями.
— Купите меня, — попросила она, прерывая своё занятие и глядя на меня снизу. — Купите!
Даже в тусклых отблесках костров я мог разглядеть отпечатки, оставленные грубыми волокнами циновки на её спине. Девушка была светловолосой, не высокой, но обладавшей необыкновенно соблазнительной фигурой. Блондинка перекатилась на бок и, подтянув к телу колени, изогнулась и, глядя на меня, не выпуская из рук моей щиколотки, снова жалобно повторила:
— Купите меня, Господин.
— Ляг на спину, — велел я ей, — руки по бокам ладонями вверх, левое колено чуть приподними.
— Купите меня! — опять взмолилась невольница, как только приняла требуемую позу.
Я почему-то никак не мог найти в себе силы и уйти от неё.
— Пожалуйста, — всхлипнула девушка.
Признаться меня озадачила её просьба. Что заставило эту рабыню захотеть, чтобы я купил её? Я же не обращался с ней, проявляя уважение к её достоинству. В действительности, мне такое даже в голову прийти не могло, в конце концов, она была простой рабыней. Обращаясь с ней, я не проявлял ни малейшей мягкости. Более того, во время моего второго использования, за которое мне пришлось уплатить ещё один бит-тарск, бросив монетку в медную чашку стоявшую рядом с циновкой, она была подвергнута мною довольно жестокому, суровому и бескомпромиссному рабскому использованию. Один раз, когда мне на мгновение показалось, что она колеблется, я даже отвесил ей пощёчину.
— Я хочу быть Вашей рабыней, — выдохнула она. — Пожалуйста, купите меня!
Я с интересом рассматривал её. Конечно, это была горячая рабыня.
— Пожалуйста, Господин, — снова повторила блондинка.
— Ты закончил с ней? — спросил мужчина, подошедший ко мне сзади.
Я снова окинул оценивающим взглядом, лежащую передо мной на циновке соблазнительную женщину в стальном ошейнике.
— Пожалуйста, купите меня! — не отставала она.
Купить её хотелось, но я заставил себя вспомнить о цели своего прибытия в Ар, и опасностях, которые с этим могут быть связаны.
— Не думаю, что это будет практично, — наконец сказал я, заставив девушку расплакаться.
— Ну, Ты закончил уже? — нетерпеливо повторил свой вопрос подошедший.
— Да, — кивнул я.
— Господин! — расстроено крикнула рабыня мне вслед, но я уже удалялся от её циновки, на ходу застёгивая свой пояс.