В Чернигове он был задержан милицией за то, что на своей машине подбил пешехода и сам с места происшествия скрылся.
Ветрову, кроме скудных примет преступников, ничего выяснить не удалось. Поэтому он пришел на работу не в настроении и рассеянно слушал рассказ Ларина. Но когда Ларин показал старшему лейтенанту ориентировку и рассказал о найденных похищенных вещах, ружье и болоньевой куртке, в кармане которой находился пропуск Раховского, Ветров оживился и начал слушать с большим вниманием, а затем спросил:
— Ты проверял, этот Раховский ранее не был судим?
— Нет, не привлекался. Но, знаешь, что здесь странно, Раховский и на заводе и в общежитии характеризуется положительно: не пьет, деньгами не разбрасывается. Дружит с симпатичной девушкой и, если верить ей, да и ребятам, с которыми он в одной комнате живет, все свое свободное время он проводит только с ней — Леной Морозовой.
— Ты беседовал с ними?
— Беседовал, правда, накоротке.
— Что думаешь делать дальше?
— Я считаю, что снова надо ехать в деревню. Если Раховский там, то нечего и огород городить, доставим его сюда, и делу конец.
— Это, конечно, правильно. Но ведь и Раховский наверняка не дурак. Знает же, что его пропуск там, в лесу, в кармане куртки остался, а это значит, что в деревню точно за ним придут. Давай сделаем так: ты поезжай в деревню, а я приглашу и подробно побеседую с парнями из общежития и с его девушкой. Нам в любом случае надо выяснить, кто же его друзья, с которыми он магазины «ревизует».
На том и решили. Ларин, не мешкая, начал собираться в дорогу, а Ветров позвонил на завод, где числился Раховский, и попросил начальника отдела кадров пригласить к нему после работы Морозову, Есина и Юрина.
Затем старший лейтенант проводил Ларина и сел писать отчет о командировке.
День клонился к вечеру, когда в дверь робко постучала, а потом вошла пухлощекая, с веселыми карими глазами девушка. Это была Морозова.
Она упорно не хотела садиться на предложенный Ветровым стул. Он понимал, что она смущена, и не торопился начинать разговор о деле. Но девушка сама заговорила о Раховском:
— Товарищ старший лейтенант, это правда, что Виктор жулик?
— Кто это вам сказал?
— Ну, раз милиция ищет человека, значит, он что-то натворил. Но я хочу вам сказать, что я не верю, будто Виктор может украсть или убить человека. Он не такой.
— Елена Николаевна, я пригласил вас для того, чтобы вы рассказали, какой он. Так что присаживайтесь и давайте все по порядку.
Девушка присела на краешек стула:
— Мы с ним познакомились осенью прошлого года. Он, знаете, какой тихоня был? Но ребята из его комнаты и я приглашали его в кино, библиотеку. Нам удалось его немного расшевелить. Как-то он рассказал мне о своей жизни. О том, как мать умерла, как позже отец умер, а еще спустя несколько дней признался мне, что в бога верит. С его слов я поняла — к этому его мачеха приучила. Сначала я посмеялась над Виктором, а потом поняла, что парню надо помочь. Ну, и взялась за него. Буквально за руку в кино водила, вместе с ним в волейбол, настольный теннис играла. Постепенно Виктор на жизнь начал другими глазами смотреть. Да и ко мне привязался. Каждую свободную минуту прибегал, книги читать начал...
Девушка замолчала, думая, что еще можно прибавить к сказанному.
— Елена Николаевна, а что Виктор говорил об отпуске?
— Мы хотели провести отпуск вместе с ребятами в турпоходе. Но потом Виктор решил в деревню поехать и помочь мачехе по хозяйству. А еще мы решили, что ему надо в девятый класс поступить в вечернюю школу, и он хотел немного подготовиться.
— Он вам не писал?
— Нет, мы договорились, что он приедет на несколько дней раньше.
— Как вы думаете, где он сейчас?
— Я и сама ума не приложу. Но уверена, товарищ старший лейтенант, с ним что-то случилось. Поверьте мне, он не мог ничего дурного совершить, и если вы думаете так, то знайте, вы ошибаетесь!
Ветров невольно улыбнулся:
— Знал бы Виктор, что у него такой защитник есть, то наверняка был бы уже дома.
— А он и так это знает, поэтому я уверена, что с ним что-то случилась.
Неожиданно Ветров почувствовал какую-то неясную тревогу. А может, девушка права? Может, действительно с Раховским что-нибудь случилось? Не мог же он на глазах у этой смышленой девушки жить двойной жизнью.
Старший лейтенант задал ей еще много вопросов...
Надо проверить Самурая
Ветров все время находился под впечатлением беседы с ребятами, которые жили в одной комнате с Раховским. Особенно взволновал разговор с Морозовой. Он сидел в кабинете и ожидал Ларина, чтобы вместе пойти на доклад к начальнику, и думал: «Что же получается: уехал в отпуск 28 июня, в тот же день был уже в деревне. По словам старухи, он уехал из деревни на следующий день, а работница почты Казеева видела его 3 июля во дворе».
Ветрова смущало еще одно обстоятельство. Если бы старуха сказала, что Раховский уехал не через день, а через несколько, то можно было предположить, что она забыла, но она упорно стояла на своем. Странно еще и то, что никто не видел, когда Раховский уехал. Впрочем, Ветров надеялся на Яськова, который должен был обойти все дома деревни. «В ресторане Раховский был 7 июля, — думал он, — а на работу 10 июля не вышел». Ветров взглянул на часы — два часа. Сейчас должна прийти официантка, которая принесла его паспорт. Игорь Николаевич подготовил для нее несколько фотографий, среди которых было и фото Раховского. А вот и она.
Игорь пригласил ее присесть и сразу же приступил к делу. Он положил перед ней несколько фотографий и предложил:
— Посмотрите, пожалуйста, здесь нет кого-нибудь из тех парней?
Официантка долго рассматривала фотографии, а затем категорически заявила:
— Нет, здесь никого из них нет!
Ветров был уверен, что официантка легко опознает Раховского, фото которого было свежим. Он перед уходом в отпуск сфотографировался и подарил фотографию Морозовой. И вот официантка не узнает его. Это еще более осложняло дело.
Пришел Ларин.
Ветров поднялся из-за стола и сказал:
— Пошли к шефу, ждет.
Ларин доложил полковнику о результатах своей поездки в деревню и похвалил участкового инспектора Яськова:
— Удивительный человек, все и всех знает, и вы бы посмотрели, товарищ полковник, как к нему люди тянутся.
Антонов спросил, обращаясь к Ветрову:
— Вы вошли в курс дела?
— Так точно. Уже допросил ребят из общежития, девушку Раховского, предъявил на опознание официантке, которая принесла в отдел паспорт Раховского, его фотографию.
— Ваше мнение, что делать дальше?
— Я считаю, что Ларину надо допросить свидетелей, которые видели Раховского в автобусе и в деревне.
— Да, но у нас же уголовное дело не возбуждено, допрашивать нельзя — это же следственное действие, — возразил Ларин.
— Почему дело не возбуждено? — возразил Ветров. — А дело по факту кражи из магазина и нападения на сторожа. Тем более к этому делу Раховский привязан тоже крепко — его удостоверение нашли в кармане куртки, оставленной преступниками. — Ветров помолчал немного и, раздумывая о чем-то своем, добавил: — По крайней мере, тоже есть основание допрашивать людей в отношении Раховского. Я считаю, товарищ полковник, что Ларину необходимо продолжить работу в деревне, а я закончу срочные дела в городе и присоединюсь к нему.
— А что у вас нового по краже из магазина?
— Я получил сведения, что кражи совершают один наш, местный, и двое из Смоленска, но проверить их не успел потому, что уехал в Чернигов.
— А что за сведения?
— Женьку Самурая помните?
— Самурая, — задумался полковник, — а, Самураева? Конечно, помню. Он что, освободился?
— Да, в прошлом году. Ко мне поступили сведения, что у него перед кражей из магазина появились двое парней из Смоленска, которые имели большие суммы денег, пьянствовали. Интересно и то, что на следующий день после кражи Самураева и этих двоих в городе уже не было. И еще. Я точно установил, что за день до кражи они с какой-то целью ездили в Гомель. А как пояснил задержанный в Чернигове владелец автомашины, преступников, совершивших кражу из магазина, он привез в Минск из Гомеля. Я сделал запросы в Смоленск и Гомель, попросил попытаться выяснить все сведения, представляющие для нас хоть какой-нибудь интерес. Хочу поработать и по Самураю, я знаю его старые связи, затем надо подъехать в колонию, где он последний раз отбывал срок наказания. Еще точно не знаю, но, может быть, придется подъехать в Гомель, чует мое сердце, что не зря они туда ездили.
— Да, — протянул полковник, — дел у вас немало. Давайте сделаем так: дам вам в помощь еще Дегтярева, он человек энергичный и будет полезен вам.
— Я его сегодня за личным делом Самурая в архив направлял, — сказал Ветров.
Полковник взглянул на Ларина:
— Вам, Максим Петрович, надо снова ехать в деревню, где необходимо выяснить, почему старуха так себя ведет. Здесь могут быть два варианта. Первый: старуха прячет у себя Раховского. Второй: она знает, где он находится, и, вполне вероятно, действует по его инструкции — вести себя по принципу: «Ничего не знаю, ничего не слышала». Подготовьте постановления на производство обысков у Раховского в деревне и в общежитии. Если человек пропал, то нам важны любые сведения о нем. И еще поинтересуйтесь, в какой секте состоит эта самая Клещ, кто туда входит, что они за люди и так далее. Ну, а сейчас, — улыбнулся Антонов, — идите к Дегтяреву и начинайте действовать, время торопит.
Ларин и Ветров вышли из кабинета, и в этот момент к ним подошел дежурный:
— Ларин, к телефону, по междугородной вызывают.
Максим не сомневался, что это Яськов, и, услышав его голос в трубке, весело прокричал:
— Привет, привет, Андрей Иванович! Как дела?
— Да потихоньку двигаются. Я все, что ты просил, сделал и сегодня вышлю. Я тут одного доброго человека нашел, он интересные вещи рассказывает. Завтра он приедет в Минск и зайдет к тебе. Выслушай его. А я за это время наведу необходимые справки.
Ларин поблагодарил Яськова, коротко сообщил Ветрову содержание разговора и добавил:
— Что это он там за человека отыскал?
В кабинете у Дегтярева, как всегда, было шумно. Этот работник очень хорошо умел опираться на помощь общественности. И у него почти в любое время находились внештатные сотрудники или члены комсомольского оперативного отряда. Ребята помогали ему проводить профилактическую работу. Это позволяло Дегтяреву из года в год добиваться в зоне обслуживания сокращения преступности. Вот и сейчас Дегтярев инструктировал пятерых парней, которые готовились к патрулированию в местах, где в последние дни появились два подростка и систематически повреждали телефоны-автоматы.
Ветров, дождавшись, пока ребята уйдут, сообщил Дегтяреву, что по указанию начальника отдела он включен в оперативную группу, и ввел его в курс дела. После этого Ветров спросил у Дегтярева:
— Ты нашел в архиве материалы в отношении Самураева?
— Да, как раз сегодня перед обедом я привез их, — он достал из сейфа пухлую папку и протянул ее Ветрову, — вот, возьми. Я здесь о Раховском ничего не встречал.
— Раховский как в воду канул, но, братцы, если честно сказать, — Ветров по очереди внимательно посмотрел на Дегтярева и Ларина и продолжил: — Лично я не очень верю в то, что он причастен к кражам из магазинов.
— Но ведь случай в деревне и даже в ресторане говорит о многом, — перебил его Ларин.
— Это конечно. Но я не вижу причин, которые могли бы толкнуть этого парня на путь совершения преступления. Вырос в деревне, прошел нелегкий путь жизни. В городе же начал становиться на ноги, влюбился, был со своей девушкой очень откровенным, старался ни на шаг не отступать от нее. Притом я предъявил его фотографию официантке, но она не опознала. Вот это меня тревожит.
— Ну, по фото могла его и не опознать, — возразил Дегтярев.
— Конечно, — согласился Ветров. — Я за то, чтобы быстрее найти его. Давайте сделаем так: Ларин продолжает работу по месту последнего пребывания Раховского — в деревне. Кстати, Яськов направил к нам человека, который должен, судя по всему, сообщить нам интересные сведения. А мы с тобой, — старший лейтенант обратился к Дегтяреву, — поднажмем на работу с группой Самурая. Что тебе делать конкретно, сообщу сегодня вечером после того, как разберусь с этой версией и проанализирую имеющиеся у меня другие материалы.
В исправительно-трудовой колонии
Ветров и Дегтярев быстро установили, что никто из старых дружков, проходивших по делу с Самураевым, сейчас связей с ним не поддерживает. Учитывая, что его новые друзья приехали из Смоленска, можно было предположить, что он мог с ними познакомиться в исправительно-трудовой колонии.
Ветров поручил Дегтяреву взять эту компанию под постоянный контроль, а сам поехал в колонию. Ехать надо было сравнительно недалеко, и в тот же день старший лейтенант был на месте.
Начальник колонии, узнав от Ветрова о цели приезда, вызвал своего заместителя и приказал оказать старшему лейтенанту необходимую помощь. Тот пригласил Ветрова к себе в кабинет, и, пока они шли через двор, а затем по длинному коридору, Ветров успел хорошо разглядеть этого высокого подтянутого майора. Он был худощавым, ходил легким пружинистым шагом. Когда майор смотрел на собеседника, то его голубые глаза выражали доброжелательность и ум. Говорил он не спеша, с достоинством и, что больше всего понравилось Ветрову, знал свое дело, обладал хорошей памятью. Стоило Игорю Николаевичу назвать фамилию Самураева, как майор, словно автомат, назвал имя, отчество, год рождения, место рождения, за что и когда тот был осужден и дату освобождения.
Они вошли в небольшой кабинет. Майор предложил Ветрову присесть, а сам позвонил куда-то по телефону и попросил принести личное дело Самураева.
— Как он вел себя в колонии? — спросил Ветров.
— Плохо, даже очень плохо. Несколько раз наказывался за нарушение режима, дважды за изготовление посторонних предметов. Чуть снова не судили за попытку организовать побег, но решили привлечь к ответственности главных зачинщиков.
В кабинет вошел лейтенант и, козырнув, вручил майору папку. Майор отпустил его и, развязав тесемки, вынул из папки личное дело и положил его перед Ветровым:
— Вот, пожалуйста, изучайте. А я пока пойду решать кое-какие вопросы. Буду минут через тридцать-сорок, и, если захотите, сможем продолжить разговор.
Ветров углубился в материалы дела. Игорь Николаевич и раньше знал Самураева неплохо, но в деле хорошо просматривались жестокость, эгоизм и жадность этого человека. Ветров пролистал все дело, но найти какие-либо новые для себя связи Самураева не смог. В деле имелись данные на тех лиц, которых Ветров хорошо знал и вместе с Дегтяревым уже их проверил.
Наконец в кабинет возвратился заместитель начальника колонии. Он спросил:
— Ну как? Нашли что-нибудь интересное?
— К сожалению, нет. Товарищ майор, а другие его связи вам не известны?
Майор задумался, а Ветров продолжил:
— Мы получили сведения, что он сейчас связался с какими-то двумя хлопцами из Смоленска. Вместе с ним кто-нибудь из Смоленска не отбывал срок?
— Из Смоленска? Нет, не помню. Правда, был один у нас, но до прибытия Самураева у него кончился срок наказания и он был освобожден. И с Самураевым он не знаком. Тот, смоленский, — фамилия его Лешков, — находясь у нас, сильно подружился с Клуновым Петром, который освободился из колонии полгода спустя. Вот у этого Клунова с Самураевым тоже дружба была. Он даже после освобождения письма присылал Самураеву.
— Откуда он?
— Кто? Клунов? Не помню, сейчас выясню, точно, что не из Смоленска. — Майор позвонил и попросил кого-то выяснить: откуда прибыл в колонию Клунов. Положил трубку на рычаг телефона, ответил: — Из Гомеля.
Ветров оживился:
— Из Гомеля? Нам известно, что Самураев со своими дружками с какой-то целью ездил в Гомель.
Ветров записал данные о Лешкове и Клунове и, поблагодарив майора, ушел. Он решил не терять времени и ехать в Смоленск. Зашел на междугородный переговорный пункт и позвонил в Минск. Начальник отдела был у себя в кабинете, и Ветров доложил ему все, что удалось выяснить. Антонов спросил:
— Что думаете делать дальше?
— Хочу, товарищ полковник, в Смоленск, если вы, конечно, возражать не будете.
— Езжайте. Свяжитесь с местными товарищами и попросите помощь.
— Товарищ полковник, у меня есть предложение. Как вы посмотрите, если Дегтярева направить в Гомель и Чернигов. В Гомеле нужно ему проверить Клунова, а я за это время направлю Дегтяреву из Смоленска фотографию Лешкова. После этого он подъедет в Чернигов, там же недалеко, и предъявит водителю фотографии Лешкова и Клунова и их возможных друзей, которых нам удастся установить.