— Только если попадемся, — ровно говорит он, отвечая Тедди таким же взглядом, что меня изумляет. Они смотрят друг на друга, а мы с Фредом наблюдаем и не вмешиваемся.
Тедди сдается первым и вздыхает так, словно он действительно вовсе не хочет читать нотации, но у него нет другого выбора.
— Эти правила создавались не без причины, Ал, — резонно говорит он. — Это может отвлечь.
Ал просто закатывает глаза:
— Ой, да брось, — легко говорит он. — Лучше не болтай все это.
— Тогда не делай того, что заставляет меня говорить, — твердо отвечает Тедди. — Я не собираюсь жертвовать всей командой ради тебя, поэтому не ставь меня в такое положение, — Ал открывает рот, но Тедди обрывает его. — Ты должен это прекратить.
— Ой, да вынь занозу из своей жопы, Тедди, — говорю я, закатывая глаза. — То, что ты несчастен, не значит, что тебе нужно всех делать несчастными. Дай ребенку повеселиться.
— Я не ребенок, — тут же влезает Ал, естественно полностью упустивший то, что я за него только что заступился.
Тедди тоже не слишком доволен:
— Это моя работа — держать таких придурков, как он, в порядке. Правила не просто так создаются, и я никому не позволю их нарушать.
— Ты что его начальник или что-то вроде того? — спросил Фред, явно запутавшийся. Я сам не слишком уверен. Не знаю, как эта херня с аврорской субординацией работает, и, честно, мне насрать.
— Я выше его по званию, этого довольно, — прикрикивает Тедди. — И я серьезно, Ал. Вам обоим это лучше прекратить, иначе у вас будут большие проблемы. Ты хоть представляешь, что скажет твой отец?
— Ой, да кому это на фиг интересно? — спрашиваю я, опустошая свой стакан. — Пошел он нахер.
— Так что, Элизабет выросла в красотку? — громко спрашивает Фред, и я с усмешкой киваю. Ал видит это и хмурится, но секунду спустя его лицо меняется, и он тоже усмехается и кивает.
Она выросла, точно. Стала такой в тот последний год, когда я был в школе. И я недавно ее видел, когда был пару месяцев назад в министерстве. Сейчас еще шикарнее. И конечно, уверен, она все еще стерва. Она ведь лучшая подруга Роуз.
— А Роуз знает? — выпалил я, и Ал тут же окрасился в фирменный ярко-красный цвет Уизли.
— Нет, — мямлит он. — Так что ей тоже не говорите.
— Ой, да просто выпей пару рюмок на рождественском ужине, — шутит Фред, поблескивая глазами. — Уверен, тогда она узнает прямо от первоисточника.
— Да, и напомни мне не рассказывать тебе секретов, — говорю я, и Ал лишь пожимает плечами.
Тедди больше не в настроении веселиться. Он бросает несколько монет на стол и встает, натягивая пальто.
— Мне пора, — мрачно говорит он. — Уже поздно.
Еще не так поздно. Но так как он уже и так мрачнее некуда, мне плевать.
— Увидимся, приятель, — говорю я без особого энтузиазма. Все остальные тоже прощаются, и он аппарирует.
— Он не скажет, — говорит Ал, но он не выглядит слишком уверенным. — В нем есть для этого хоть какая-то верность.
— Надейся, — бормочет Фред.
— Есть, — отвечаю я им обоим. — Но тебе лучше быть осторожным, и вести себя так, будто ты это прекратил. Потому что к нам у него есть хоть какая-то верность, факт, но к нашему отцу у него ее куда больше, и ты это знаешь.
Это правда, и Ал это знает. Тедди держится так близко к заднице нашего отца, что готов ее лизать. Не то чтобы это была его вина, потому что в нем взрастилось это обожествление героя. У него не было своих родителей, поэтому он крепко держится за ближайший к ним суррогат. Вообще он классный парень, так что обычно я не обращаю внимания на этот конкретный недостаток.
Но все равно, ого.
Вот ведь вам драматичная ночь.
Спасибо огневиски и неумению Ала пить, теперь у меня несколько сплетен для развлечения. Со всем этим я почти забываю про Кейт. Конечно не до конца, но близко к тому. Это нормально. И думать о ней намного легче, когда в твоей крови достаточно алкоголя.
У меня предчувствие, что Рождество у нас будет очень интересным.
========== Глава 15. Хьюго. 16 декабря ==========
Это не будет так уж плохо.
Не будет.
Я продолжаю и продолжаю повторять это себе, пока Хогвартс-Экспресс подъезжает к Лондону. Рождественские каникулы приближались слишком быстро, и вот, пожалуйста. Хорошо быть вне школы, но мысль о встрече с родителями вызывает не самые приятные чувства на земле. В конце концов, я уверен, отец не сдержится и постарается причинить мне физическую боль, а мать будет рыдать следующую пару недель каждый раз при виде меня.
И все из-за нее.
Мария свернулась калачиком на сиденье возле меня и спит. Она спит уже где-то час, так что нам с Амандой приходится говорить как можно тише, чтобы ее не разбудить. Теперь мы с Марией вроде как «вместе». Странно. И очень, очень сложно.
Не говоря уже о том, что… не совсем правдиво.
Около месяца назад я узнал, что она беременна. Мне понадобилась неделя, чтобы наконец к ней подойти. В это время я сообщил родителям, и они отреагировали примерно так, как я себе и представлял, хотя я и не думал, что мама предложит ей заплатить, чтобы она убралась… Это меня шокировало. Она тут же заткнулась, как только я сказал, что этого не будет, но у меня ощущение, что она все еще думает, что это лучшая идея. Но это не так.
Я наконец набрался смелости поговорить с Марией в конце ноября. Однажды вечером я поймал ее после ужина, пока она зубрила чары к тесту. Она в одиночестве сидела в углу библиотеки, и, так как я последние несколько недель за ней следил, было нетрудно ее найти. Она выглядела удивленной, когда я присел рядом, но протестовать не стала. Мы не говорили на самом деле после того дня, как трахнулись в ванной, так что это все было очень неловко.
Мы немного поболтали о том, о сем, но мне это наконец надоело, и я решил перейти прямо к делу.
— Лили мне сказала.
Мария тут же густо покраснела и отвернулась. Ее глаза налились слезами, и я подумал, что сейчас она разревется.
— Я не знаю, что делать, — тихо сказала она. — И теперь все узнают…
— Лили не скажет, — пообещал я ей. Она скептически посмотрела на меня, и я ее понимаю. Но она не стала бы. — Она не скажет.
— Я не знаю, что делать, — повторила она и посмотрела поверх моего плеча, чтобы убедиться, что никто не подслушивает.
— Я помогу, — пообещал я. — И мои родители… У них есть деньги… — — мерзко впутывать родителей и их деньги, но иногда нет выбора. — Они тебе тоже помогут.
И они это сделают. Когда папа успокоит свою ярость, а мама смирится с тем, что это все не исчезнет просто так, они помогут. Может, они немного и психованные, но они хорошие люди. И хорошие родители, они не позволят мне вот так пропасть.
— Все нормально, — грустно сказала она. — Я что-нибудь придумаю…
— Нет, — серьезно сказал я. — Я помогу. Это и моя обязанность.
— Твоя обязанность?
И я увидел в ее глазах, что все это ужасно неправильно, и каким-то образом я кошмарно ошибся, и теперь это плохо кончится. Она мучительно долго смотрела на меня, и в моей голове пронеслось сразу миллион мыслей.
— Хьюго… Это не… Я никогда… — она не могла собраться с мыслями. — Лили сказала тебе…
— Нет, — я медленно покачал головой и сказал тихим и ровным голосом. — Я просто подумал…
— По срокам не сходится, — тихо ответила она.
Наверное, я в этот момент должен был испытать облегчение, но почему-то я был немного разочарован. На самом деле я не испытал никакого облегчения. Не знаю, может быть, задавать следующий вопрос было неприлично с моей стороны, но в тот момент мне казалось, что я имею право знать. Хотя не имел, конечно.
— Тогда чей… — мой голос немного дрогнул, — он?
Сначала Мария ничего не сказала, и я понял, что перешел границу и это слишком личное. В конце концов, мы не друзья, и не то чтобы у нее были хоть какие-то обязательства отчитываться передо мной. Но она ответила. В итоге.
— Тим Кэролл, — и по ее лицу было видно, что она не в восторге от этой новости.
— Он знает?
— Нет, и не узнает, — ровно сказала она. — До самой последней возможной минуты и даже тогда я постараюсь держаться от него как можно дальше, — она сказала это так легко, как будто в этой ситуации это самый простой план.
— Почему ты хочешь держаться от него подальше? — я знал, что задаю слишком много вопросов, но сейчас мне было уже наплевать. Если она будет отвечать, я буду задавать вопросы.
— Потому что я его ненавижу, — немедленно ответила она. — Он самая большая сволочь, которую я встречала в жизни, и я не хочу иметь с ним ничего общего.
Судя по ее лицу, это было для нее особенно трудно. Она явно не преувеличивала, когда говорила, что ненавидит его, и мне стало интересно, что же он такого сделал, чтобы так ранить ее. И это нечестно, что она должна волноваться об этом в одиночку.
— Ты сказала родителям?
— Боже, нет, — сказала она, закатив глаза. — Им тоже не стоит знать это как можно дольше.
— Разве они не будут ждать, что он поможет?
Она пожала плечами:
— Я скажу им, что он умер или что-то в этом роде, плевать.
Выглядело так, будто она действительно верила, что это выполнимый план. Следующие слова невесть с чего появились в моей голове, но я долго их обдумывал, прежде чем произнести. Часть меня знала, что это неправильно, но большая часть сочла, что так и следует поступить. Так что, нервно сглотнув, я, запинаясь, выдавил:
— Ты могла бы… Ты могла бы сказать им… Что он мой.
Она долго ничего не говорила, и мои слова словно висели над нами в виде странно сверкающей таблички. Я почувствовал, как загорелось мое лицо, и в миллионный раз за жизнь проклял свои гены. Она, наверное, решила, что я ворующий детей психопат или что-то вроде того. Я хотел вернуть слова обратно, но это было невозможно. Они были произнесены, и они будут мучить нас обоих.
Наконец, спустя, казалось, годы она хоть что-то сказала:
— Зачем тебе это?
Я не знал, зачем мне это. Но я просто сказал:
— Ты не должна проходить через это в одиночестве.
И она не должна была, по крайней мере, тут была правда.
Она не знала, что сказать. Она выглядела растерянной, но странным образом очень тронутой. Наконец, она в неверии покачала головой:
— Твои родители тебя убьют.
— Я им уже сказал.
— Что? — ее глаза расширились. — Зачем ты это сделал?
— Я не люблю врать своим родителям, — сказал я, тут же осознав, как глупо это прозвучало, учитывая, что я предложил ей соврать им и сказать, что этот ребенок их внук.
Мария просто покачала головой.
— Ты очень хороший человек, Хьюго. Ты это знаешь?
И на этом все.
После этого я начал держать ее за руку и ходить с ней по коридорам. Новости по Хогвартсу разбегаются лесным пожаром, так что скоро весь мир узнал, что мы, возможно, вместе. Удивительно, но новости о беременности не распространялись. Она пока не выглядела беременной, а Лили держала слово и никому не говорила. Похоже, единственные, кто знает о беременности — это Мария, Лили, Аманда и я. И мои родители. Сомневаюсь, что знает кто-то из моей семьи, разве что они сказали Роуз. Надеюсь, она никому не скажет… А правду знаем только мы с Марией — я не сказал Лили и Аманде, что ребенок не мой.
Когда поезд прибывает к станции, я перегибаюсь и осторожно тормошу Марию, чтобы разбудить, пока Аманда собирает наши куртки и сумки. Ее нелегко разбудить, и, когда она наконец просыпается, она в плохом настроении и немного заторможена.
— На улице холодно? — спрашивает она, когда Аманда протягивает ей пальто.
— Полагаю, должно, раз середина декабря, — ехидно ответила Аманда, хотя я вижу, что она хотя бы пытается быть такой дружелюбной, как может.
Мария натягивает пальто и перекидывает сумку через плечо.
— Идем, — раздраженно бормочет она. — Прямо в адово пекло…
И это точно похоже на адово пекло, когда мы сходим с поезда. Здесь папа с тетей Джинни, и оба они выглядят нервными и торопящимися. Это всегда отличный знак… Я оглядываюсь в поисках Лили, но нигде ее не вижу.
— Пошли, — говорю я Марии, беря ее за руку. Нам надо наконец через это пройти. Она еле волочит ноги, но все же идет за мной.
Тетя Джинни держит на руках Мэдди, младшую дочку Тедди и Виктуар, и, когда я смотрю им за спины, я вижу, как Лэндон и Дора носятся друг за другом по платформе. Полагаю, сегодня они отлично ладят — с этими двумя никогда не знаешь заранее. Я обнимаю отца и тетю и, когда они не пытаются убить меня на месте, представляю им Марию.
— Пап, тетя Джинни, это Мария. Мария, это мои папа и тетя, — она пожимает им руки, и я вижу, что она невероятно нервничает. К счастью, никто из них ничего не говорит, и я понимаю, что мама как следует подготовила отца к этой поездке. Кстати о…
— Где мама?