Кстати о Хьюго, его явно нет в гостиной, как, замечаю, и Лили. Пару лет назад я бы решил, что они где-то вместе, но теперь я бы так не предположил, потому что они больше не лучшие друзья. Так что на выбор у меня… Доминик и Молли, которые выводят из себя Коннора, щекоча его до смерти… Папа и дядя Рон, сидящие вместе на диване, склонившись друг к другу, явно о чем-то секретничая. Думаю, я предпочту их, потому что Молли и Доминик несколько действуют на нервы, а остальные сбежали на кухню или играют с детьми.
Они замечают мое присутствие, когда я неловко встаю рядом с ними. Я не хочу прямо лезть к ним и прерывать их, так что лучше дождаться, пока они меня заметят.
– В чем дело, приятель? – спрашивает папа, и он двигается, чтобы я мог присесть.
Я пожимаю плечами, садясь.
– Где Хьюго и Лили?
– Куда-то сбежали, – отвечает он, хотя видно, что он даже не обратил внимания, когда они исчезли. – Думаю, она утащила его сходить по магазинам или что-то вроде.
Я приподнимаю брови, заинтересовавшись сразу несколькими вопросами, не самый маловажный из которых тот, что сама мысль о том, что Лили могла утащить Хьюго по магазинам в лучшем случае смехотворна; представить себе не могу, чтобы она могла заставить его пойти с ней за покупками, не говоря уже о том, чтобы она захотела пойти с ним. Конечно, папа с дядей не видят в этом ничего из ряда вон выходящего, как оказалось, но это, наверное, потому, что они даже не замечают, что Хьюго и Лили больше даже не разговаривают друг с другом. Папа многого не замечает, когда дело касается Лили, например то, что она заносчивая злобная сука. Забавно, что он замечает это в Джеймсе, но не видит в Лили. И странно, потому что рядом с Лили Джеймс очень часто просто святой.
Папа с дядей Роном игнорируют меня и возвращаются к своей беседе. Как оказалось, они не могут договориться, как вести дело с последними массовыми убийствами по всей стране. На данный момент было убито три семьи, все в разных местах, без возможных связей между ними. Кроме того, конечно, что у них у всех были первые в роду дети-волшебники, учащиеся в настоящий момент в Хогвартсе. Маггловская полиция не заметила связи между преступлениями, в то время как аврорам трудно было проглядеть это сходство.
– Мы должны выпустить заявление, чтобы предупредить семьи магглорожденных, – твердо сказал дядя Рон. – Есть шансы, что они понятия не имеют, что происходит, и не то чтобы эти студенты со всех ног ринулись домой, рассказывая об этом.
– И почему бы им этого и не сделать? – спросил отец.
Дядя Рон закатил глаза и откинулся на спинку дивана:
– Не знаю, спроси Гермиону.
– Что это значит?
– Это значит, что она никогда ничего не рассказывала родителям о том, что происходит, потому что они забрали бы ее из школы и запретили возвращаться. Черт, они почти запретили ей вернуться после второго курса. Моему отцу пришлось убеждать ее родителей, что вся эта история с окаменением была нелепой случайностью, – я ничего не понимаю, но просто сижу здесь и слушаю, пока он продолжает. – Она чертовски точно вообще ничего им после этого не рассказывала.
– Это другое, – убежденно говорит папа. – Это была совсем другая ситуация.
– Нет, не другая, – спорит дядя Рон. – Тебя вырастили магглы. Ты знаешь, что они боятся того, чего не понимают. Дети не пойдут к родителям и не скажут им, что они в опасности и их всех могут убить, потому что они знают, как они могут отреагировать.
Я соглашаюсь с дядей в этом вопросе, но все же ничего не говорю. Они все равно меня не послушают, уверен, учитывая, что я оказываю нулевое влияние на все, что творится в нашем отделе. Папа не кажется убежденным, хотя он немного колеблется, прежде чем приняться спорить.
– Родители все равно заберут детей, если мы пошлем им формальное предупреждение.
Дядя Рон пожимает плечами.
– По крайней мере, они будут готовы. Нечестно их не предупредить.
Последняя семья была убита в Лидсе, и осиротевшему студенту всего одиннадцать лет. Это жутко и кошмарно, что происходит с этими людьми, и официальные отчеты маггловской полиции указывают на естественную смерть, потому что не было найдено видимых ранений. Но полно свидетельств, указывающих на убийство посредством магии. Вот только нет зацепок, кого убьют следующим.
– Мне просто кажется, что, опубликовав формальное предупреждение, будет выглядеть так, словно мы позволили этому больному ублюдку, который делает это, победить. Это прославит его, чего, уверен, он и добивается, – папа кажется непреклонным, но дядя Рон не отступает.
– Наш долг – сделать все, чтобы предотвратить эти убийства. Если это значит дать огласку и порадовать этого урода, предупредив семьи, то пусть так и будет. Это не имеет значения, нам нужно сделать все, чтобы этого больше не допустить.
Он явно будет на этом стоять, так что папа наконец сдается.
– Хорошо, – недовольно говорит он. – Мы поручим кому-нибудь распечатать все это и разослать семьям магглорожденных студентов. Нам нужен какой-нибудь список или что-то вроде этого.
– Это должно быть просто, – наконец заговариваю я, и они оба смотрят на меня так, будто удивлены, что я до сих пор здесь. – Уверен, Невилл может такой достать, – добавляю я уже с меньшим энтузиазмом.
Но папа кивает, так что он, по крайней мере, не злится, что я подслушивал (хотя я вовсе не подслушивал). В этот момент наша собственная магглорожденная входит в комнату и останавливается перед диваном. Мои отец и дядя боятся тетю Гермиону, так что неудивительно, что у них обоих такой вид, будто они попались на чем-то неприличном, хотя на самом деле они ничего не делали.
– Немного помощи на кухне не помешало бы, – многозначительно говорит она, расстреливая их обоих взглядом. – Там Молли пытается справиться со всем сама.
– Гермиона, расскажи своему другу, как ты все время врала своим родителям о школе и о том, что там происходило, – дядя Рон с выжиданием смотрит на нее, но она лишь закатывает глаза.
– Я им не врала, – твердо говорит она. – Я, может, и умолчала о нескольких деталях, но не врала.
– Какая разница, – отмахивается дядя Рон, хватает ее за руку и практически тянет вниз, так что она садится на кофейный столик напротив них. Она выглядит раздраженной, но ничего не говорит, пока он продолжает. – Скажи Гарри, что мы не можем полагаться на магглорожденных студентов в том, что они предупредят свои семьи о грозящих им опасностях. Они умолчат об этой информации, верно?
И она кивает:
– Кто-то должен прямо сказать их семьям.
– Спасибо! – радостно говорит дядя Рон, воздевая руки к небу в чем-то похожем на триумф. – Вот почему я тебя люблю.
– Спасибо? – говорит она, и это больше вопрос, чем выражение благодарности.
– А ты, – говорит он папе, – должен ее слушать потому, что, на случай если ты забыл, она у нас умная.
– Неужели? – изображает шок папа. – Понятия не имел.
– И, о да, – дядя Рон встает и с церемонным видом гладит ее по голове, – она еще и наш босс.
Он тут же исчезает, оставляя тетю Гермиону закатывать глаза, пока она передвигается на освободившееся место на диване.
– Но серьезно, – спокойно говорит она. – Я действительно думаю, им следует знать.
Папа кивает.
– Хорошо, – вздыхает он. – Я постараюсь достать список студентов, и мы свяжемся с их семьями.
– У тебя ведь нет других зацепок, так? – спрашивает она, и папа качает головой.
– Мы знаем не больше, чем после первого нападения.
Она выглядит обеспокоенной, но больше ничего не говорит. Вместо этого она оборачивается ко мне:
– Ты видел Роуз?
– Они с Лэндоном вышли во двор, кажется, – отвечаю я, глядя в окно на случай, если их там увижу. Не вижу.
– Надеюсь, она надела на него пальто, – говорит она, вставая и направляясь к двери. – Там просто мороз!
Я почти уверен, что она не надевала на него пальто, но не говорю этого. Вместо этого я пожимаю плечами и выдавливаю полуулыбку. Она хватает свое пальто и открывает дверь, наверное, чтобы найти своих детей. За то короткое время, что дверь открыта, в комнату впускается морозный воздух, и я дрожу от холода, пока за ней не закрывается дверь.
Когда она уходит, я поворачиваюсь к отцу и неуместно волнуюсь.
– Как ты думаешь, я могу что-нибудь сделать? – осторожно спрашиваю я. – Я имею в виду, помочь с расследованием?
Папа пожимает плечами, и я вижу, что он устал.
– Просто следи за документами, – говорит он. – Убедись, что все в порядке, на случай, если нам понадобится.
Ну конечно. Документы. Это все, на что я способен, так? Не знаю, когда это все изменится – когда я стану достаточно умным или достаточно опытным, чтобы делать что-то по-настоящему значимое. Это чертовски раздражает, но я ничего не говорю. Не хочу слушать лекции о моих обязанностях и о том, что я должен работать как все другие. Я уже слышал это раньше, и уверен, еще услышу снова. Нет смысла самому на это напрашиваться, верно?
Так что я киваю:
– Хорошо, – бормочу я. – Но ты дашь мне знать, да? Если будет что-то еще?
Он кивает, но явно больше совсем не обращает на меня внимания:
– Конечно.
– Круто, – я пытаюсь не показать своего разочарования и вместо этого иду помогать на кухню. По крайней мере, бабушка ценит мою помощь. Хорошо чувствовать себя хоть где-то нужным.
Иногда я даже не понимаю, зачем я подался в академию авроров. Большинство людей, с которыми я работаю, думают, что у начальства ко мне особое отношение, а потому обращаются со мной, как с дерьмом, а папа настолько старается не относиться ко мне по-особенному, что я получаю даже меньше других новичков-авроров (которые и сами-то мало что получают). Иногда я думаю, что должно быть спятил, когда считал, что это хорошая идея. Определенно нет. Определенно я лишь даром трачу время…
Ну, ладно. По крайней мере, у меня есть Элизабет…
Теперь я должен решить, как сохранить ее, убедив всех остальных, что мы порвали. О да. И сохранить все это в тайне от людей, которые могут превратить мою жизнь в ад.
Я имею в виду папу и Роуз.
Ого. Позвольте вам заявить, моя жизнь просто фантастически… хреновая.
========== Глава 17. Роуз. 23 декабря ==========
Скорпиус снимает маленький коттедж прямо в Татсхилле, и это точно самый милый маленький домик, какой вы только видели. Не думаю, что именно что-то миленькое он и искал, когда подписывал бумаги об аренде, но этот домик просто очаровательный. Он маленький и такой чудный, просто сельский домик мечты. Но внутри он оформлен больше по стандартам его мамы. Здесь нет тяжелой золотой лепнины или мраморных полов, конечно, но мебель самая современная и дорогая, и очевидно, что его мама сама занималась дизайном интерьера. Ему на это наплевать, потому что он парень, а парням плевать на такие вещи, как итальянские кожаные диваны или что-то в этом роде. Но мне не наплевать, и я должна признать – у его мамы хороший вкус.
Вообще-то, мне нравится его мама. Ну, как может нравиться человек, который смотрит на тебя так, будто ты гладишь ему одежду или моешь его посуду. Но она становится лучше. Думаю, она уже действительно думает обо мне, как о настоящей личности, что довольно мило, если учесть, что раньше она смотрела на меня, как на уличную побирушку. Она довольно забавная, вообще-то, особенно, когда она не ведет себя мерзко по отношению к чему-то или кому-то, кого она считает ниже себя. И у нее отличный вкус в том, что касается одежды и интерьера. Я ходила с ней по магазинам пару раз, и у нее действительно просто талант находить самые потрясающие вещи во всем магазине. Я не до конца помешана на одежде, но мне нравятся хорошие вещи… И она точно может найти их!
И точно может найти хорошую мебель.
Однажды, когда я покончу со школой, я буду жить в этом коттедже, и вся эта мебель будет моей. А когда мы будем готовы переехать, мы возьмем все это с собой, ну или, что лучше, миссис Малфой может купить нам что-нибудь еще поновее (это скорее всего). Может быть, она даже позволит мне ей помогать, что будет просто фантастикой.
Я клянусь, этот диван – самый удобный и потрясающий во всей вселенной, и я бы хотела вечно на нем лежать и никогда не двигаться. Я и не двигалась ни разу с восьми утра, когда Скорпиус ушел на свою последнюю предпраздничную тренировку. Он скоро должен вернуться, и, когда он вернется, мне придется двинуться, потому что моя нужда в еде перевесит мою потребность в комфорте, к сожалению.
Я приехала сюда вчера, на день раньше, чем сначала планировала, но я уже не могла больше выносить свою семью. Пока, по крайней мере, хоть не случилось кровавой резни, но, думаю, это потому, что папа решил мириться с фактом грядущего отцовства Хьюго путем игнорирования. Думаю, он по-настоящему зол, но решил больше не озвучивать свой гнев. Вместо этого он каждый раз выходит из комнаты, когда заводится разговор о сложившейся «ситуации». Мама в отношении этого достаточно сдержана. Думаю, она справилась с первоначальным шоком и поняла, что никакого «откупа» не будет, а потому решила смириться с этим и постараться справиться. Конечно, я и представить не могу, чтобы случилось что-то хоть близко подобное, если бы на месте Хьюго была я. Она бы меня убила, уверена. Ну да ладно. Тоже мне сюрприз.
А вот Хьюго в полном раздрае, и просто быть с ним в одной комнате уже достаточно, чтобы сделать меня несчастной. Как будто он ненавидит жизнь и все в ней вместе. Мария теперь его девушка, но очевидно, что он в ней ни капли не заинтересован. Такой он и есть, всегда старается сделать все правильно. Я рада, по крайней мере, что он не решил, что будет правильным на ней жениться или сделать еще что-нибудь столь же радикальное, но я не вижу смысла делать себя таким несчастным. Конечно, ему придется с этим разбираться, но нет такого закона, что он должен теперь встречаться с этой девушкой. Это ведь не узаконит его ребенка… Ладно, хватит. Думаю, он сам виноват во всем этом бардаке. Но все равно, мне почти его жаль. Почти.
Скорпиус появляется прямо по расписанию и улыбается сразу же, как видит меня. Он всегда улыбается, когда меня видит; это одна из причин, по которой я знаю, что он меня любит. И это заразно, потому что обычно я тоже улыбаюсь, когда его вижу. Знаю, звучит глупо, но мне плевать, потому что думаю, что надо улыбаться, когда вы счастливы. И нет ничего плохого в том, чтобы быть счастливым, особенно, когда есть человек, который вас таким делает.
– Ты вообще хоть раз двинулась, после того как я ушел? – спрашивает он, присаживаясь рядом со мной на этот огромный диван.
Я качаю головой и отказываюсь подняться.
– Уже почти три, – говорит он, глянув на часы в своей мантии. Я пожимаю плечами. – Некоторые называют это ленью…
– Некоторые, – поправляю я его, – просто завидуют.
Он смеется и тянет за кашемировый плед, в который я укутана, но я лишь крепче хватаюсь за него и натягиваю еще дальше:
– Мне холодно, – говорю я ему, немного капризничая.
– Ты просто нюня, –- говорит он, продолжая улыбаться. Он наклоняется и целует меня, и я чувствую привкус соли на его губах.
– Ты слишком потный, – говорю я ему, морща нос. – От тебя несет.
Я пытаюсь настоять на своем, но, когда он не отстраняется, а начинает целовать меня в том местечке под ухом, я сдаюсь. Я даже довольно вздыхаю, потому что, когда дело доходит до этого, я просто беспомощная маленькая потаскушка. Наконец я собираюсь с мыслями и отталкиваю его за плечи.
– Я хочу есть, – многозначительно говорю я.
Скорпиус закатывает глаза, но хватает меня за плечи и вытягивает в сидячее положение.
– Хорошо, – говорит он. – Но ты должна встать и одеться, пока я в душе.
– Я устала, – снова капризничаю я, но это нормально, потому что его веселят мои надутые губы.
Он улыбается и обеими руками берется за мое лицо.
– Роуз, ты ничего сегодня не делала…
Он, конечно, прав, но это не значит, что я должна ему это говорить. Я хмурюсь, но он лишь опускает свой лоб на мой и стягивает меня с дивана.
– Просто дай мне десять минут, ладно? – тут он нахально приподнимает брови. – Или можешь пойти со мной, если хочешь…