Генри достал свой телефон из кармана. Быстро коснувшись его пальцами, он включил украшенный радугой экран, на который почему-то было странно смотреть.
— Робопчела взаимодействует с Ченгфоном через приложение. Оно работает по отпечатку пальца, так что, как видишь, я прижимаю палец сюда и говорю, что хочу, чтобы она нашла — робопчела, найди клёвые волосы — о, и смотри, она ищет.
Гэнси резко вздрогнул, когда пчела взлетела с тем же звуком, что и раньше, поднимаясь в воздух и приземляясь на его волосы. Её вес ощущался ещё хуже, чем на ладони. Он скованно попросил:
— Ты можешь её убрать? Она заставляет меня чувствовать себя очень неуютно.
Генри снова прижал палец к экрану, и пчела опять поднялась в воздух, с жужжанием передвигаясь к его плечу.
Гэнси заметил:
— На этот раз ты ничего не сказал.
— Нет, я и не должен ничего говорить. Она читает мои мысли через отпечаток пальца, — пояснил Генри. Он не отрывал глаз от экрана, пока это говорил, но Гэнси видел в свете телефона, что тот оценивает его реакцию. — Так что я только говорю ей, что делать, и — опа! — она летит, спасибо, спасибо, маленькая пчёлка.
Генри протянул руку, и пчела, зажужжав, вспорхнула на неё, словно подвижный цветок, свет погас. Он сунул её назад в карман. Конечно, такое было невозможно, и Генри ждал, что Гэнси скажет, что такое невозможно. Вот почему это был секрет, потому что такое не могло существовать.
Сеть опутывала Гэнси, он чувствовал это.
— Твои родители делают роботехнических пчёл, — аккуратно начал он.
— Мой отец. Компания моего отца, да. — Тут была проведена черта, хотя Гэнси этого не понимал.
— И они делают таких пчёл. — Гэнси не старался, чтобы это прозвучало, будто бы он поверил.
— Гэнси, чувак, думаю, мы должны решить, доверяем мы друг другу или нет, — заявил Генри. — Думаю, это момент нашей молодой дружбы.
Гэнси обдумал его слова:
— Но доверять кому-то и довериться ему — не то же самое.
Генри одобрительно рассмеялся.
— Нет. Но я уже и доверяю тебе, и доверился тебе. Я храню секрет о том, что было в твоём багажнике, и секрет об Адаме Пэррише, которого не убило черепицей с крыши. Тут доверяю. И я доверился тебе: я показал тебе робопчелу.
Всё верно. Но Гэнси знал достаточно людей с секретами, чтобы не прельститься лёгким использованием их в качестве валюты. И бóльшая часто того, с чем сейчас жил Гэнси, подвергала риску жизни других людей, не только его собственную. Было достаточно доверия для вечеринки в тогах и для ямы в земле. Он сказал:
— Есть принцип в психологии, который используют продавцы автомобилей. Они покупают тебе кока-колу в автомате за их деньги, и ты потом чувствуешь, будто должен купить у них автомобиль.
В голосе Генри слышался юмор.
— Ты говоришь, что твои секреты по отношению к моим секретам словно автомобиль и газировка?
Теперь юмор появился в голосе Гэнси.
— Компания твоего отца не создавала эту пчелу, ведь так?
— Так.
Он тоже мог с этим покончить.
— Что ты хочешь, чтобы я сказал? Слово «магия»?
— Ты видел раньше такую магию, как моя робопчела, — предположил Генри. — Наблюдать, как Пэрриш отклоняется от тонны кровли, это не тот же тип магии. Где ты видел такой вид магии?
Гэнси не мог.
— Это не мой секрет.
Генри произнёс:
— Избавлю тебя от агонии, я знаю. Деклан Линч. Он продал моей матери двух пчёл.
Это оказалось так неожиданно, что Гэнси был рад, что они снова в кромешной темноте, он был уверен, шок добрался до его лица. Он изо всех сил старался свести информацию воедино. Деклан... Так эта пчела была работой Найла. Если мать Генри была клиентом, означало ли это, что Деклан торговал с народом в школе? Несомненно, Деклан не настолько глуп.
— Как твоя мать узнала, что их можно купить? Ты ей про них рассказал?
— Ты всё понял задом наперёд. Она не знает, потому что я здесь. Я здесь, потому что она знает. Не видишь? Я её оправдание. Она посещает меня. Покупает что-нибудь у Деклана Линча. Едет назад. Нет никого умнее. Ах! Я хотел сказать это вслух в течение двух лет. Они гноятся, эти секреты.
— Твоя мать отправила тебя в Аглионбай, только чтобы иметь прикрытие, когда ведёт дела с Декланом? — спросил Гэнси.
— Магические артефакты, брат. Большой бизнес. Страшный бизнес. Хороший способ, чтобы тебе разбили коленные чашечки. Или убили, как нашего парня Кавински.
Гэнси поперхнулся от откровения.
— Она вела бизнес с ним?
— Ни за что. Он имел дело только с наркотой, но она сказала, наркота тоже была магической. Да ладно тебе. Ты был на празднике Четвёртого июля в этом году. Объясни драконов.
— Не могу, — ответил Гэнси. — Мы оба это знаем.
— Да, знаем, — удовлетворённо согласился Генри. — Однажды он чуть не убил Ченга Два ради веселья. Он был худшим.
Гэнси облокотился на пыльную стену.
— Ты теряешь сознание? Ты в порядке? Я думал, мы беседуем.
Они беседовали, просто не тем способом, каким ожидал Гэнси. Он разговаривал с большим количеством загадочных людей в погоне за Глендовером. Во многих случаях его путешествия очерчивались не городами и странами, между которыми он передвигался, а людьми и феноменами. Разница была в том, что это Гэнси их искал. Никогда они не искали его. Он никогда на самом деле не встречал никого, похожего на себя, и даже несмотря на то, что Генри был далёк от близнеца Гэнси, он был ближе всех среди тех, кого Гэнси до сих пор находил.
Он не осознавал одиночество таких убеждений, пока не распробовал его.
— В Аглионбае ещё много магических людей, о которых мне следует знать?
— Кроме тех, что тусуются с тобой? Никого, насколько я знаю. Я пытался разобраться в тебе целый год.
— Всё есть в студенческом справочнике.
— Нет, дурень. Идиоматически. Раскусить тебя. Понять, ты мерзкий тип, как К, или нет. Рас-ку-сить. Кому тут английский не родной? Намекаю: не тебе.
Гэнси рассмеялся, потом посмеялся ещё немного. Ему казалось, он прошёл через все эмоции, известные человеку, за последние несколько дней.
— Я не мерзкий тип, — сказал он. — Я просто парень, ищущий короля. Ты сказал, твоя мать купила две таких штуки? Где другая?
Генри вытащил драгоценное насекомое из своего кармана. Его янтарное сердце снова согревало огонёк в яме.
— Ещё в лаборатории, конечно, пока отец-голубчик пытается скопировать её из немагических частей. Мать велела мне эту держать у себя, как напоминание о том, что же я.
— И что же ты?
Пчела освещала себя и Генри: её полупрозрачные крылья, его лукавые брови.
— Нечто большее.
Гэнси внимательно смотрел на него. Где-то во время охоты на Глендовера он перестал замечать, сколько магии существовало в мире. Сколько магии осталось не похороненной в гробнице. Сейчас он это чувствовал.
— Тут такое дело, мне надо кое-что рассказать тебе перед тем, как мы станем друзьями, — сообщил Генри. — Моя мать продаёт магию. Она велела мне наблюдать за тобой, чтобы отыскать твои секреты. Я не собираюсь тебя теперь использовать, но это то, что я должен был делать. Я не затевал эту игру в поисках друга.
— Что ты хочешь, чтобы я сказал?
— Пока ничего, — ответил Генри. — Я хочу, чтобы ты подумал об этом. И затем, надеюсь, ты выберешь доверять мне. Потому что я переполнен в смысле секретов и истощён в смысле друзей.
Он держал пчелу так, чтобы Гэнси смотрел на него через свечение её непостижимого тела. Глаза Генри были животрепещущими и беспощадными.
Он подбросил пчелу в воздух.
— Давай выбираться из этой ямы.
Глава 31
У мира не было слов, чтобы измерить ненависть. А были тонны, ярды, годы. Вольты, узлы, ватты. Ронан мог объяснить, как быстро его машина разгонялась. Он мог точно описать, насколько тёплым был день. Более того, он мог передать свой сердечный ритм. Но он совершенно не мог подобрать слова, чтобы в точности рассказать, насколько он ненавидит Академию Аглионбай.
Любая единица измерения должна включать в себя как объём, так и вес ненависти. И она также должна включать компонент времени. Дни, проведённые на занятиях, пустые, бесполезные, давали навыки для жизни, которую он не хотел. Наверное, ни одно слово не вмещало в себя это понятие. Все, пожалуй. Он испытывал все виды ненависти к Академии Аглионбай.
Воровка? Академия была воровкой. Жизнь Ронана была разграбленной грёзой.
Он говорил себе, что позволит себе бросить: это был его подарок на собственное восемнадцатилетие.
И всё же он был здесь.
Бросить. Просто бросить. Либо он верил, что сможет это сделать, либо нет.
Он так и слышал голос Гэнси: «Просто поторчи здесь до окончания учёбы; всего каких-то пару месяцев. Разумеется, ты продержишься так долго».
И вот теперь он старался.
Школьный день душил его, словно подушкой. И он бы задохнулся ещё до последнего звонка, если бы не кислород, который он нашёл в бледной полоске кожи на запястье Адама, где тот когда-то носил часы, и в проблеске неба между уроками.
Ещё четыре часа.
Делан не переставал слать ему сообщения. «Как будет минутка, дай знать». Ронан никогда не писал людям сообщения просто так. «Привет, я знаю, что ты в школе, но, может, на перемене объявишься». Это была ложь, суперсила Деклана. Он полагал, что Ронана не было в школе. «Эй, я в городе, нужно поговорить».
Это сообщение привлекло внимание Ронана. Теперь, когда Деклан отучился, он, как правило, благополучно существовал в двух часах езды отсюда, в Округе Колумбия, на расстоянии, по оценке Ронана, которое улучшало их отношения, если их вообще могло что-либо улучшить. Он приезжал только к воскресной мессе, совершая четырехчасовой тур туда-сюда, который Меттью принимал как должное, а Ронан лишь частично понимал. Разумеется, Деклану лучше бы делать свои дела в Городе Деклана[25], чем торчать полдня в городке, который он терпеть не мог, с семьей, частью которой он никогда не хотел быть.
Ронану на всё это было плевать. Это заставляло его думать, словно он ничего не добился за лето. По возвращению в Аглионбай он грезил о пугающих вещах, стараясь сторониться Деклана.
Ещё три часа.
— Линч, — сказал Джанг, пропуская его в столовой, — я думал, ты умер.
Ронан одарил его ледяным взглядом. Он не хотел видеть лицо Джанга, если не был за рулём автомобиля.
Ещё два часа.
Деклан позвонил во время презентации приглашённого докладчика. Телефон на виброзвонке прогудел сам себе. Небо снаружи было голубым, в рваных облаках; Ронан мечтал оказаться там. Такие, как он, вымирали в неволе.
Ещё час.
— Я думал, у меня галлюцинации, — сказал Адам рядом со шкафчиками. Все динамики в зале бубнили объявление. — Ронан Линч в стенах Аглионбая.
Ронан захлопнул дверцу своего шкафчика. Он ничего не положил внутрь, и не было причин открывать и закрывать его, но ему нравился звон металла, раскатывающийся по коридору, и то, как он заглушал объявления. И он сделал так ещё раз.
— Это настоящий разговор, Пэрриш?
Адам не потрудился ответить. Он просто обменял три своих учебника на спортивную толстовку.
Ронан ослабил свой галстук.
— Ты работаешь после школы?
— С грезящим.
Он удерживал взгляд Ронана поверх дверцы шкафчика.
Школа стала уже не такой плохой.
Адам аккуратно закрыл свой шкафчик.
— Я закончу в четыре тридцать. Если ты готов к мозговому штурму, чтобы подлечить твой волшебный лес. Разве что у тебя нет домашки.
— Говнюк, — сказал Ронан.
Адам весело улыбнулся. Ронан бы начинал войны или сжигал города ради этой искренней улыбки, гибкой и добродушной.
Хорошее настроение Ронана оказалось равным длине коридора и лестницы, потому что снаружи его уже ожидал припаркованный к обочине глянцевый Вольво Деклана. Деклан собственной персоной стоял перед машиной и беседовал с Гэнси. Форменная рубашка Гэнси на локтях была грязной – каким образом он умудрился так испачкаться в школе, для Ронана осталось загадкой. Деклан был одет в костюм. Но всякий раз, когда он был так одет, никогда не походил на особый случай. Он носил костюм так, как другие обычно носят пижамные штаны.
Они не произнесли слова, которые бы измеряли ненависть Ронана к старшему брату или наоборот. Не существовало единицы измерения эмоции, которую бы в равной части составляли ненависть и предательство, осуждение и привычка.
Ронан сжал руки в кулаки.
Одно из задних окон опустилось, явив золотые кудри Меттью и патологически радостную улыбку. Он махнул Ронану.
Прошли месяцы с тех пор, как они втроём собирались в одном месте вне церкви.
— Ронан, — позвал Деклан. Это слово было отягощено дополнительным смыслом: «Я вижу, ты только вышел из школы, а твоя форма похожа на ад, и меня это не удивляет». Деклан указал на Вольво. — Прошу в мой офис.
Ронан не хотел к нему в офис. Ронан хотел перестать чувствовать себя так, словно выпил аккумуляторной кислоты.
— Зачем тебе Ронан? — поинтересовался Гэнси. Его «Ронан» был тоже отягощён дополнительным смыслом: «Это было заранее спланировано? Скажи, что происходит? Мне нужно вмешаться?»
— Для небольшой семейной беседы, — ответил Деклан.
Ронан умоляюще посмотрел на Гэнси.
— Эта ваша семейная беседа может состояться по дороге на Фокс Вей? — спросил Гэнси со всей своей вежливой силой. — Потому что мы с ним как раз собирались туда.
Обычно Деклан выходил из себя при малейшем давлении со стороны Гэнси, но он произнёс:
— О, я могу подбросить его туда, как только мы закончим. Всего через несколько минут.
— Ронан! — Меттью протянул руку через окно к Ронану. Его полное энтузиазма «Ронан» было ещё одним вариантом слова «пожалуйста».
В ловушке.
— Miseria fortes viros[26], Ронан, — сказал Адам.
Когда он говорил «Ронан», это означало, просто «Ронан».
— Говнюк, — повторил Ронан, но почувствовал себя чуть лучше. Он сел в автомобиль.
Как только они оба оказались в машине, Деклан далеко не поехал, только на другую сторону парковки, чтобы убраться с дороги отъезжающих машин и автобусов. Он откинулся на спинку сиденья, устрермив глаза, которые были совершенно не похожими на глаза матери и совсем чуть-чуть имели общего с отцом, на Аглионбай. Они были налиты усталостью.
Меттью возобновил игру на своём телефоне. Его рот растянулся в рассеянной улыбке.
— Нам нужно поговорить о твоём будущем, — начал Деклан.
— Нет, — ответил Ронан. — Нет, не нужно.
Он уже был на полпути к выходу из машины. Мертвые листья с треском ломались у него под ботинками.
— Ронан, подожди!
Ронан не подождал.
— Ронан! Перед своей смертью, когда мы с ним уехали вместе, папа рассказал мне про тебя.
Это было до безобразия несправедливо.
Это было до безобразия несправедливо, потому что ничто другое не остановило бы Ронана.
Это было до безобразия несправедливо, потому что Деклан знал это, и знал, что Ронан попытается уйти, и у него был приготовлен деликатес из почти опустевшей кладовой.
Ноги Ронана прижгло к асфальту. Наэлектрезованность атмосферы потрескивала под его кожей. Ронан не знал, что его больше бесит: брат, который точно знал, как накинуть верёвку ему на шею, или он сам, потому что не знал, как выбраться из этой петли.
— Про меня, — наконец, эхом отозвался Ронан. И его голос был настолько мёртв, насколько он мог им управлять.
Его брат не ответил. Он просто ждал.
Ронан забрался обратно в машину. Он хлопнул дверцей. Потом открыл её и снова хлопнул. Он открыл её в третий раз и хлопнул опять, прежде чем рухнуть затылком на подголовник и уставиться через лобовое стекло на неспокойные облака.
— Закончил? — поинтересовался Деклан. Он обернулся к Меттью, но самый юный Линч всё ещё с удовольствием играл на своём телефоне.
— Я закончил ещё несколько месяцев назад, — ответил Ронан. — Если это ложь...
— Я был слишком зол, чтобы рассказать тебе раньше. — И совершенно иным тоном Деклан добавил: — Посидишь тихо?