— Давайте убираться отсюда, — предложил Гэнси.
Они отправились назад в Генриетту, две машины следовали близко друг к другу.
Всего несколько минут потребовалось телефону Гэнси, чтобы восстановить заряд, после того, как его подключили к прикуривателю, и всего несколько секунд потребовалось сообщениям, чтобы на него посыпаться – все сообщения, которые приходили, пока они были под землёй. Жужжание сообщало о каждом; мобильный не переставал жужжать.
Они пропустили благотворительный вечер.
Энергетическая линия забрала у них не часы. Она отняла у них день.
Блу зачитывала ему сообщения, пока он не смог больше этого выносить. Они начинались с вежливого вопроса, подрулит ли он несколькими минутами позже. Блуждали в беспокойстве, размышляя, почему он не отвечает на телефон. Опускались до раздражения, не определившись, почему он полагал, что было уместно опаздывать на школьное торжество. А затем перепрыгивали на гнев и направлялись к обиде.
«Я знаю, что у тебя есть собственная жизнь, — произнесла его мать на голосовой почте. — Я просто надеялась стать её частью на несколько часов».
Гэнси чувствовал, как меч сквозь его рёбра выходит с другой стороны.
До этого он снова и снова проигрывал в голове неудачу в пробуждении Глендовера. Теперь же он не мог остановиться и не прокручивать картину, как его семья ожидает его в Аглионбае. Мать, думающая, что он просто припозднился. Отец считающий, что он ранен. Хелен... Хелен, знающая, что он занят чем-то для себя. Её единственное сообщение пришло под конец ночи: «Полагаю, король всегда будет побеждать, не так ли?»
Ему бы надо им позвонить. Но что он скажет?
Вина возрастала в его груди, горле, за вéками.
— Знаешь что? — в итоге заявил Генри. — Останови. Вон там.
Гэнси молча приблизил Фискер к площадке для технических остановок, куда тот указал; БМВ последовал за ними. Они припарковались на соседних местах напротив броского кирпичного здания, содержащего туалеты; их автомобили были там единственными. Солнце уступило место облакам; похоже, будет дождь.
— А теперь выметайся, — велел Генри.
Гэнси взглянул на него:
— Что, прости?
— Заглуши автомобиль, — пояснил Генри. — Я знаю, тебе это надо. Тебе это нужно с тех пор, как мы поехали. Выметайся.
Гэнси собрался было возразить, но обнаружил, что слова на языке казались довольно ненадёжными. Точно так же, как вибрация в коленях в гробнице; к нему подкрадывалась дрожь.
Поэтому он ничего не сказал и вышел. Очень тихо. Он думал отправиться в туалеты, но в последний момент свернул к месту для пикника рядом с площадкой для технических остановок. Вне поля зрения автомобилей. Очень спокойно. Он дошёл до одной из скамеек, но не сел на неё. Вместо этого он медленно опустился напротив и обхватил руками голову. Слегка склонившись, лбом коснулся травы.
Он бы не смог припомнить последний раз, когда плакал.
Он оплакивал не только Глендовера. Он оплакивал все версии Гэнси, которыми он был последние семь лет. Гэнси, который подгонял его своей молодостью и целеустремлённостью. И Гэнси, который подгонял его своим повышенным беспокойством. И именно того Гэнси, который должен был умереть. Потому что это имело своего рода роковой смысл. Чтобы спасти Ронана и Адама, требовалась смерть. Поцелуй Блу, как предполагалось, был смертелен для её настоящей любви. Смерть Гэнси в этом году была предсказана. Это он. Это всегда был он.
Глендовер был мёртв. Он всегда был мёртв.
А Гэнси вроде как хотел жить.
В конце концов, Гэнси услышал шаги, приближающиеся по листьям. Это тоже было ужасно. Он не хотел вставать и показывать им своё заплаканное лицо и принимать их жалость; мысль об этой доброте из самых лучших побуждений была почти столь же невыносима, как мысль о его скорой смерти. Впервые Гэнси прекрасно понял Адама Пэрриша.
Он развернулся и встал с таким достоинством, какое только смог собрать. Но это оказалась только Блу, и почему-то было совсем не унизительно, что она видит, как он сорвался. Она просто наблюдала за ним, пока он стряхивал с брюк сосновые иголки, а затем, когда он сел верхом на стол для пикника, она опустилась рядом, пока остальные покидали автомобили, чтобы посмотреть, чем они заняты.
Они встали полукругом возле его стола-трона.
— По поводу жертвы, — начал Гэнси.
Никто ничего не произнёс. Он даже не смог понять, сказал ли он это вслух.
— Я что-нибудь сказал? — уточнил Гэнси.
— Ага, — ответила Блу. — Но мы не хотели об этом говорить.
— Я прошу прощения за элементарный вопрос, — вставил замечание Генри, — будто я опоздал на урок. Но я не думаю, что твой отец-дерево дал нам иной демоноубивающий совет.
— Нет, только про жертву, — сказала Блу. И робко добавила: — Думаю... он, должно быть, знал о Глендовере. Может быть, не всё целиком. Он мог разобраться во всём, когда болтался вокруг, после того, как сблизился с мамой, или, может, с самого начала. Но я считаю, он был одним из магов Глендовера. Наверное, так же, как тот... другой парень.
Она имела в виду другое тело в гробнице. Было не сложно следовать за историей, которую она придумала, историей про Артемуса, пытающегося усыпить Глендовера и делающего какую-то ошибку.
— Итак, мы остались с жертвой, — нажимал Гэнси. — Разве что у вас есть идеи получше, Адам?
Адам, нахмурившись, смотрел на разбросанные сосны, отделяющие площадку для пикника. Он ответил:
— Я пытаюсь придумать, что ещё бы удовлетворило магию энергетической линии, но добровольная жизнь за недобровольную жизнь не предполагает замены.
Гэнси ощутил укол страха.
— Ладно тогда.
— Нет, — вмешался Ронан. Это не прозвучало в виде возражения, злости или расстройства. Он просто сказал «нет». По факту.
— Ронан...
— Нет. — По факту. — Я не для того приехал вытаскивать тебя из этой дыры, чтобы ты намеренно умер.
Тон Гэнси соответствовал его тону.
— Блу видела мой дух на энергетической линии, так что я уже знаю, что умру в этом году. Лезвие Оккама[44] предполагает, что простейшее объяснение является верным. Мы решили, что это я.
— Блу что видела? — потребовал ответа Ронан. — Когда ты собиралась мне рассказать?
— Никогда, — ответила Блу. Это не прозвучало в виде возражения, злости или расстройства. Просто «никогда». По факту.
— Не смотри на меня так, — продолжал Гэнси. — Я не хочу умирать. Вообще-то, я в ужасе. Но я не вижу других вариантов. И правда в том, что я хочу сделать что-нибудь от себя перед тем, как умру, и я думал, это что-то, связанное с Глендовером. Очевидно, нет. Так что я мог бы с таким же успехом сделать что-то значимое. И... королевское. — Последнее слово было немного мелодраматичным, но ситуация была мелодраматичной.
— Думаю, ты путаешь королевское с мученическим, — вмешался Генри.
— Я открыт для других вариантов, — сообщил Гэнси. — На самом деле, я бы их предпочёл.
Блу резко проговорила:
— Мы твои маги, верно?
Да, его маги, его двор, ему, их королю, нечего предложить, кроме своего пульса. Как правильно ощущался каждый момент, когда он всех их встретил. Как неизбежно, что они погрузились во что-то большее, чем даже этот момент.
— Да, — согласился он.
— Я просто... Мне кажется, должно быть что-то, что мы вместе можем сделать, как в пещере костей, — продолжила она. — Это не сработало в гробнице, потому что там не было жизни, с которой можно было начать. Или чего-то ещё. Там не было энергии. Но если у нас будет больше правильных частей?
Гэнси произнёс:
— Я не достаточно хорошо понимаю магию.
Ронан вставил:
— Пэрриш понимает.
— Нет, — возразил Адам. — Не думаю, что понимаю.
— Лучше, чем кто-либо из нас, — настаивал Ронан. — Подкинь нам идею.
Адам пожал плечами. Он сжимал вместе руки так крепко, что костяшки побелели.
— Может быть, — начал он, затем остановился. — Может быть, ты сможешь умереть, а потом вернуться. Если мы используем Энергетический пузырь, чтобы убить тебя каким-нибудь образом, не повредив твоё тело, это бы спровоцировало задержку времени, как 6:21. Минута проигрывается снова и снова, так что, не знаю, ты бы не ушёл слишком далеко от тела. Не стал бы слишком мёртвым. А потом... — Гэнси слышал, что Адам выдумывает, пока продолжает рассказывать правдоподобную сказку для Ронана. — Это должно происходить в Энергетическом пузыре. Я мог бы войти в транс в пространстве грёз, пока Блу бы всё усиливала, и во время одного из порывов времени мы могли бы велеть твоей душе вернуться в тело, прежде чем ты действительно погибнешь. Таким образом ты бы выполнил требования к жертве и умер. Ничего не говорит о том, что ты должен оставаться мёртвым.
Повисла долгая пауза.
— Да, — сказал Гэнси. По факту. — Это кажется правильным. Достаточно по-королевски для тебя, Ронан? Не мученичество, Генри?
Они не выглядели взволнованными, но они выглядели готовыми, а это всё, что имело значение. Они просто должны были желать верить в это, а не действительно верить в это.
— Давайте поедем в Энергетический пузырь, — предложил Гэнси.
Они только двинулись назад к машинам, когда Адам напал на Ронана.
Глава 59
У Ронана ушло слишком много времени, чтобы осознать, что Адам его убивал.
Руки Адама сомкнулись на шее Ронана, давя на его артерии большими пальцами так, что костяшки побелели, глаза закатились. Ронан видел происходящее вспышками; его тело уже минуту находилось без воздуха, и это сказывалось. Он чувствовал пульс в глазных яблоках.
— Адам? — требовательно окликнула его Блу.
Часть Ронана всё еще думала, что произошла ошибка.
Он урвал глоток воздуха, пока они вдвоём отступали к соснам, окружающим место для пикника. Остальные кружили вокруг, но Ронан не мог сосредоточиться на том, что они делали.
— Борись, — прорычал Адам Ронану, тонко, отчаянно, словно животное, которое схватили за горло. Однако в то же самое время, когда его голос протестовал, тело прижало Ронана спиной к стволу сосны. — Ударь меня. Сбей с ног.
Демон. Демон действовал его руками.
Каждый удар сердца Ронана был шарниром в поезде, сходящем с рельс. Он схватил Адама за запястья. Они показались ему хрупкими, окостеневшими, холодными. Выбор стоял между смертью и причинением вреда Адаму, то есть выбора не было вообще.
Адам неожиданно потерял равновесие, упал на колени, но быстро поднялся на ноги. Генри отскочил назад, когда Адам попытался вцепиться ему в лицо, что казалось ужасающе неправильно. Ни один человек так бы не дрался, а это существо, владеющее его руками и глазами, не было человеком.
— Остановите меня! — умолял Адам.
Гэнси схватил Адама за пальцы, но тот легко их высвободил. А потом вцепился ими в ухо Ронана, пытаясь оторвать его, а другой рукой ударил Ронана в челюсть, рванув её в другую сторону. Его глаза пристально смотрели налево, в ожидании неожиданностей, которые могли бы его остановить.
— Остановите меня...
Страдания представляли собой разорванную на кусочки бумагу. Ронан думал о том, насколько это больно, а затем он позволил себе погрузиться в болевые ощущения ещё глубже, и высвободился из захвата Адама. Блу, воспользовавшись возможностью, бросилась вперёд и схватила Адама за волосы. Адам мгновенно развернулся и, нанеся быстрый, острый удар, заставил разойтись её швы.
Блу выдохнула от шока, когда с века снова чернотой закапала кровь. Гэнси оттащил девушку, прежде чем Адам успел бы ещё раз её оцарапать.
— Просто врежьте мне, — жалобно просил Адам. — Не позволяйте мне это делать.
Казалось, должно быть просто: их было четверо на одного Адама. Но никто из них не хотел вредить Адаму Пэрришу, и неважно, насколько злобным он стал. А демон придал конечностям Адама суперсилу: его не заботила ограниченность возможностей человека, которому они принадлежали. Ему было плевать на боль. Ему было плевать на последующую жизнь. Поэтому костяшки Адама пролетели мимо Ронана и без малейшего колебания врезались в ствол сосны, в то время как сам Адам ахнул от боли. Общее дыхание окружило их белой пеленой, напоминающей облако пыли.
— Он собирается сломать Адаму его чёртовы руки, — сказал Ронан.
Блу схватила Адама за одно запястье. Раздался ужасный треск, когда Адам развернулся в противоположном направлении и выхватил у неё из просторного кармана свитера складной нож. Лезвие обнажилось.
Он привлёк их полное внимание.
Его закатившиеся глаза, контролируемые демоном, сосредоточились на Ронане.
Но Адам — настоящий Адам — тоже сосредоточился. Он оттащил своё тело подальше ото всех, уронив себя на лавку для пикника, а потом проделал это ещё раз, пытаясь попасть по руке, держащей нож. Когда он успешно прижал её своим весом, другая рука карабкалась наверх. Быстро, словно кошка, она царапала-царапала-царапала его собственное лицо. На коже в мгновение ока бисером выступила кровь. Рука вонзалась сильнее. В наказание.
— Нет, — произнёс Гэнси. Он не мог этого вынести. И побежал к Адаму. Когда он подоспел к нему, схватив за озлобленную руку, Генри уже был у него за спиной. И как только Адам замахнулся на Гэнси ножом, Генри перехватил правое запястье Адама, давя всем своим весом на его руку. Адам глазами рвал и метал, взвешивая свой следующий шаг. Следующий шаг демона.
Всё, что волновало Адама, это его независимость.
Пока Адам дёргал запястьем в руках Генри...
— Остановись, идиот, ты же сломаешь себе руку!
…и бил кулаком по зубам Гэнси…
— Адам, всё в порядке, мы знаем, что это не ты!
…Ронан обнял Адама за плечи, прижав их к себе.
Он был обезврежен.
— Forsan et haec olim meminisse juvabit[45], — сказал Ронан Адаму в слышащее ухо, и Адам, тяжело дыша, обмяк. Его руки всё ещё дёргались, готовые к насилию.
Он выдохнул:
— Ты засранец. — Но Ронан расслышал, насколько тот был близок к слезам.
— Давайте-ка свяжем ему руки, пока во всём не разберёмся, — предложила Блу. — Ты не могла бы... ой, какая же ты умница, спасибо.
Это было обращено к Девочке-Сиротке, которая уже поджидала завершения потасовки и протягивала длинную красную ленту неизвестного происхождения. Блу приняла её и втиснулась между Гэнси и Генри.
— Дайте мне немного пространства... сведите вместе его запястья.
— Нет, Президент, — вмешался Генри, тяжело дыша, — скрести их вот так. Ты разве не видел ни одного процедурала?
Блу скрутила пальцы Адама, что потребовало ловкости, так как те всё ещё жили собственной жизнью, а затем связала его по-прежнему буйные запястья вместе. Она намотала на них ленту целиком и перевязала её. Плечи Адама всё ещё дёргались, но он не мог расцепить переплетённые и связанные пальцы.
Наконец-то стало тихо.
С глубоким вздохом Блу отступила назад. Гэнси заботливо коснулся её окровавленного лба, а потом посмотрел на костяшки пальцев Генри, которые так или иначе пострадали в этой потасовке.
Руки Адама перестали дёргаться, когда демон понял, что они надежно связаны. Адам выглядел жалко. Его голова покоилась на плече Ронана. Он весь трясся и не упал лишь потому, что Ронан не позволил. В нём прорастал новый ужас. Длительность этой одержимости, испорченность Адама Пэрриша, мертвенность Глендовера.
Девочка-Сиротка подобралась ближе. Она аккуратно расстегнула грязный ремешок на своем запястье и нацепила часы на ему на руку, выше ленты. А потом поцеловала его в предплечье.
— Спасибо, — произнёс он глухо. А затем, обращаясь к Гэнси, понизив голос, добавил: — Я мог бы тоже стать жертвой. Меня уничтожили.
— Нет, — одновременно возразили Блу, Гэнси и Ронан.
— Давайте не сходить с ума только потому, что он пытался кого-то убить, — попросил Генри, облизнув костяшки пальцев.
Адам, наконец, поднял голову.
— Тогда тебе лучше прикрыть мои глаза.
— Что? — озадаченно переспросил Гэнси.
— Потому что, — с горечью в голосе добавил Адам, — иначе они предадут тебя.
Глава 60
Независимо от того, с какого места вы начали знакомиться с этой историей, она была о Сондок.
Она не хотела становиться международным торговцем предметами искусства и мелким криминальным авторитетом. Началось всё с простого желания чего-то большего и превратилось в медленное осознание того, что нечто большее никогда не будет достигнуто на выбранном ею пути. Она была замужем за умным человеком, с которым познакомилась в Гонконге, и у неё было несколько смышлёных детей, которые в большинстве своём уродились в него, за исключением одного, и она понимала, по какому сценарию пойдёт её дальнейшая жизнь.