Голос Ронана звучал безжизненно:
— Я обычно называл её Девочкой-Сироткой.
Глава 7
Адам предложил Энергетический пузырь, поэтому они доставили её в Энергетический пузырь.
Однако он не знал наверняка, что они там будут делать, но это первое, что пришло ему на ум. Вообще-то, второе, но его первая мысль была такой постыдной, что он немедленно о ней пожалел.
Бросив на неё всего лишь взгляд, он сразу же подумал, что, будь она ещё одним ночным кошмаром, они могли бы просто убить её и где-нибудь бросить.
Секунду спустя — нет-нет, меньше, чем секунду, полсекунды, одновременно — он возненавидел себя за эту мысль. Именно таких мыслей он ожидал бы от сына своего отца. «Что, хочешь уйти? Ты куда-то собираешься? Это твоя сумка? Поверь мне, если бы мне было позволено отпустить тебя, я бы собственноручно бросил тебя в канаву. И всё, что с тобой связано».
Он ненавидел себя, а потом ненавидел отца, а потом он мысленно передал эмоции Энергетическому пузырю и Пузырь развеял их прочь.
И вот теперь они были у самого Энергетического пузыря, Энергетического пузыря во плоти; здесь второй мыслью Адама была досада, что ему сразу не пришло в голову отвезти Девочку-Сиротку к матери Ронана, Авроре.
Это было поле, которое они заприметили с воздуха ещё давным-давно, с огромным вороном, сформированным из ракушек. Гэнси не удалось не проехать по разбросанным ракушкам, но он позаботился о том, чтобы получилось не проехать по самому ворону. Адам оценил эту часть Гэнси: его бесконечное беспокойство за вещи, которые Адаму небезразличны.
Машина остановилась. Гэнси, Блу и Адам вылезли наружу. Ронан и его странная девочка остались внутри; похоже, там велись какие-то переговоры.
Они ждали.
Низкое и серое небо снаружи протыкали верхушки коричнево-красно-чёрных деревьев Энергетического пузыря. Стоя здесь, было почти возможно представить, что это обычный лес в обычном предгорье Вирджинии. Но если как следует подольше понаблюдать за Энергетическим пузырем, то можно разглядеть секретики, шныряющее между деревьями. Тени рогатых животных, которые так и не появлялись. Мигающие огоньки летних светлячков. Звук хлопанья множества крыльев, что может издавать лишь огромная стая птиц, которую никогда не суждено увидеть.
Магия.
В этой близости к лесу Адам чувствовал себя очень... по-адамовски. Его голова была набита обычными ощущениями комбинезона на талии, обычными мыслями об экзамене по литературе на следующий день. Казалось, ощущения должны быть чужероднее, причудливее, когда он был поблизости от Энергетического пузыря, но на самом деле, чем ближе он находился к Пузырю, тем реальнее было его существование. Мыслям не было необходимости блуждать куда-то далеко, чтобы общаться с волшебным лесом, когда тело было способно поднять руку и коснуться его.
Странно, что он не почувствовал месяцы тому назад предостережения, чем это место для него станет. А может, и не странно. Такому количеству магии — силы, в основном — требуется вера в качестве залога.
Гэнси ответил на звонок. Адам ушёл пописать. Ронан остался в машине.
Адам присоединился к Блу по другую сторону внедорожника. Он очень старался не пялиться ни на её грудь, ни на её губы. Адам и Блу больше не вместе — поскольку изначально они никогда и не были вместе — но быть брошенным и осознавать, что так лучше для обоих, не означает снижение эстетической привлекательности ни одной части тела. Её волосы совсем одичали с момента их первой встречи. Теперь все заколки не справлялись со своей задачей. И её рот стал более властным, с тех пор как они познакомились, вожделеннее для запретных поцелуев, и её поза усложнилась. Позвоночник обострился от чувств горя и страха.
— Думаю, нам с тобой нужно поговорить о... — начала она. Но не закончила предложение, её глаза были устремлены на Гэнси. Он спросил себя, знает ли она, каким очевидным был её взгляд. Интересно, а выглядела ли она когда-нибудь такой голодной, когда смотрела на него?
— Да, — ответил Адам. Слишком поздно он осознал, что она, вероятно, хотела обсудить поиски милости Глендовера, а не признаваться в своих тайных отношениях с Гэнси. Что ж, и об этом им тоже нужно поговорить.
— Когда?
— Я позвоню тебе вечером. Постой-ка... у меня работа. Завтра после школы?
Они кивнули. Это был план.
Гэнси всё ещё говорил по телефону.
— Нет, пробок нет, разве что в бинго-ночь[12]. По воздуху? А сколько ты ожидаешь всего гостей? Не могу представить, чтобы... о! Можно было бы, конечно, нанять автобус.
— КРА!
Блу и Гэнси закрутили головами во все стороны в поисках источника дикого вопля. Адам, поняв, что это Чейнсо взывает к Ронану, обыскал небо.
— Иисус Мария, — прорычал Ронан. — Перестань быть невозможной.
Потому что не Чейнсо позвала Ронана. Это была истощённая Девочка-Сиротка. Она свернулась в невозможно маленькое существо на бесцветной траве позади внедорожника, больше напоминая кучу сваленной одежды. Она раскачивалась и отказывалась вставать. Когда Ронан прошипел ей что-то, она снова закричала ему в лицо. Это был не крик ребёнка, но крик твари.
Адам уже не раз видел, как Ронан делал сны реальными, и он знал, какими дикими и прекрасными, ужасающими и причудливыми они могли быть. Но эта девочка была больше всех, когда-либо виденных им, похожа на Ронана. Каким же перепуганным монстром она была!
— Это апокалипсис. Просто напиши мне, если ещё что-нибудь надумаешь. — Гэнси повесил трубку. — Что с ней? — Тон его голоса прозвучал нерешительно, будто он не был уверен, действительно ли что-то не то происходит с этой девочкой, или она всегда такая.
— Она не хочет идти в лес, — сказал Ронан. Не церемонясь, он наклонился, подхватил девочку на руки и зашагал к кромке деревьев. Теперь было отчётливо видно, что её паучьи ножки, свисающие с его руки, заканчивались изящными копытцами.
С другой стороны от Адама Блу приложила пальцы к своим губам, а потом убрала их. Очень тихим голосом она произнесла:
— О, Ронан! — С тем же успехом кто-нибудь мог произнести: «Вот блин!»
Потому что это было невозможным. Создание из грёз казалось девочкой и не девочкой. Она была сироткой, а они не были родителями. Адам не мог правильно судить Ронана за его стремление грезить по максимуму; Адам точно так же торговался с магией, которую он понимал неидеально. Все эти дни они устремляли руки в небеса в надежде на появление комет. Разница была лишь в том, что необузданность и расширяющаяся вселенная Ронана Линча существовали в его собственной голове.
— Всё выше и выше[13], — сказал Гэнси.
Они последовали за Ронаном.
Внутри леса Энергетический пузырь роптал, шипящие голоса исходили от старых осенних деревьев и растворялись в старых замшелых валунах. Это место значило нечто иное для них для всех. Адам, смотритель леса, был связан сделкой, призвавшей быть его руками и глазами. Каким-то образом с лесом была связана способность Блу к усилению. Ронан, Грейворен, бывал здесь ещё задолго до всех них, настолько задолго, чтобы нацарапать на здешних камнях свой автограф. Гэнси... Гэнси просто любил этот лес, боязливо, восторженно, благоговейно.
Деревья у них над головами перешептывались на тайном языке и на латыни, а потом на испорченной версии обоих, перемежая их словами на английском. Они не знали ни одного английского слова, когда подростки их отыскали, но деревья учились. Быстро. Адам не мог не думать, что под этой языковой эволюцией скрывается какая-то тайна. Неужели ребята были действительно первыми носителями английского языка, с которыми столкнулись деревья? А если нет, то почему деревья только сейчас начали осваивать английский? Почему латынь?
Адам почти мог видеть правду, скрывающуюся за этой головоломкой.
— Salve[14], — поприветствовал деревья Гэнси, будучи всегда вежливым. Блу протянула руку и коснулась ветки; ей не нужны были слова, чтобы с ними поздороваться.
«Здравствуй», — ответили шелестом деревья. Листья затрепетали возле пальцев Блу.
— Адам? — позвал Гэнси.
— Дай мне секунду.
Они ждали, пока Адам сделает свои подношения. Потому что со временем и пространством нужно было договариваться на энергетической линии; была вероятность, что из леса они могли выйти в другое время или в другом месте, нежели входили. Этот феномен поначалу казался капризом леса, но со временем, когда Адам находил всё больше и больше согласия с энергетической линией, он стал понимать, что лес следует правилам, только не заурядным, которые считались само собой разумеющимися в обычном мире. Это было больше похоже на дыхание: ты можешь задержать дыхание, можешь дышать быстрее или медленнее, ты можешь дышать в унисон дыханию того, кто стоит рядом с тобой. Перемещение по Энергетическому пузырю предсказуемым способом означало, что придётся ориентироваться на нынешнюю модель дыхания. Потому перемещайтесь вместе с ним, а не против него, когда вы пытаетесь проложить себе путь обратно к тому времени и месту, из которых вы пришли.
Закрыв глаза, Адам позволил энергетической линии захватить его сердце на несколько ударов. Теперь он знал, в каком направлении она побежит у него под ногами, и мог чувствовать, как она пересекалась с другой линией где-то за мили отсюда слева от него, как она пересекалась ещё с двумя ещё дальше справа от него. Запрокинув голову, он ощутил покалывание звёзд над головой и осознал своё положение относительно них. Энергетический пузырь осторожно развернул свои плети внутри него, пробуя на вкус его настроение, не раздвигая границ этих дней, не давя на него, используя только его разум и глаза для поиска земли, которую нужно вскопать, чтобы обнаружить воду и камень для последующей ориентации.
Так как Адам практиковался во многих вещах, Адам был хорош во многих вещах, но это... как бы оно ни называлось? Предсказание будущего, предчувствие, магия, магия, магия. Он был не только хорош в этом, но и стремился к нему, жаждал, любил так, что чуть было не набросился на Энергетический пузырь с благодарностью. Он не знал, что мог так любить. Вернее, не был уверен. Они с Гэнси боролись за это чувство однажды... Гэнси как-то раз даже высказался с отвращением: «Прекрати считать её привилегией. Любовь — не привилегия». Но у Гэнси всегда была любовь, он всегда был способен на любовь. Теперь, когда Адам обнаружил это чувство в себе, он был более уверен, чем когда-либо, что прав. Потребность была ориентиром Адама, его пульсом спокойствия. Любовь была привилегией. Ему хотелось вспоминать снова и снова как её чувствовать.
Теперь, когда Адам полностью открыл свои чувства, Энергетический пузырь неумело пытался взаимодействовать со своим магом-человеком. Он взял его воспоминания, развернул их и вывернул наизнанку, перестраивая их для тайного языка грёз: лишайник на дереве; Блу едва не спотыкается, спешно отстраняясь от него; царапина на запястье; особые морщинки на коже у Ронана меж бровями, по которым Адам узнавал, что тот злится на него; змея, исчезающая под мутной поверхностью озера; большой палец Гэнси на его нижней губе; раскрытый клюв Чейнсо, и червь, выползающий из него, вместо того, чтобы оказаться уже внутри.
— Адам? — позвала Блу.
Он отвлёкся от своих мыслей.
— О, да. Я готов.
Она зашагали в лес. Сложно было сказать, сколько у них уйдет времени, чтобы добраться до места, где жила мама Ронана – иногда времени вообще не требовалось, а иногда тратилась целая вечность, на что с горечью жаловался Ронан, неся Девочку-Сиротку. Он пытался убедить её идти самостоятельно, но, стоило ему опустить её на ноги, как она, словно бескостная масса, тут же съёживалась в комок, оседая на землю. А он не тратил время на то, чтобы бороться с ней; он просто подхватывал её на руки со злым выражением лица.
Девочка-Сиротка, казалось, предвидела это, и оттого слишком сильно давила на кнопки Ронана, он по дороге с каждым шагом дергал её. Но она не осталась в долгу, со значением выдав ноту, подкрепив её пинком копыта. Секунду спустя невидимая птица пропела другую красивую ноту на три тона выше. Девочка-Сиротка взяла чуть выше своей последней ноты, и другие невидимые птицы в ответ заголосили ещё на три тона выше. Третья нота — третья птица. Вскоре песня, напеваемая детским голосом и невидимыми птицами, которые то ли реально существовали, то ли нет, окружила подростков.
Ронан с негодованием посмотрел на Девочку-Сиротку, но было очевидно, что на самом деле означало его негодование. Его руки вокруг неё служили защитой.
От Адама не ускользнуло, насколько хорошо они знали друг друга. Девочка-Сиротка была определённо не случайным созданием, извлечённым из судорожного сна. Между ними была достаточно сильная связь, как бывает в семье. Она знала, как управлять его буйным нравом; он, казалось, знал, насколько грубо можно с ней себя вести. Они были друзьями, однако даже нагреженным друзьям Ронана приходилось с ним нелегко.
Девочка-Сиротка продолжала каркать свою часть хора, и было ясно, что странная песня подстраивалась под настроение Гэнси точно так же, как и Ронана. Спор в машине, очевидно, уже давно покинул его мысли, он поднял руки над головой и, касаясь осенних листьев, когда те пролетали мимо и спускались на землю, закачал ими в такт музыке, словно дирижер. Каждый мёртвый завиток листа, который ему удалось задеть кончиком пальцев, превращался в золотую рыбку, плывущую по воздуху. Энергетический пузырь внимательно слушал его намерение; к нему слеталось все больше листьев в ожидании касания. Вскоре косяк — стая — поток рыбок окружил его, мерцая, шныряя туда-сюда и меняя цвет, стоило только солнечному свету упасть на их чешуйки.
— Вечно ты со своими рыбками, — сказала Блу, но она смеялась, когда те щекотали ей шею и руки. Гэнси посмотрел на неё и отвел взгляд, потянувшись за другим листом, чтобы пустить его в дело. Радость искрилась между ними; такая же простая и чистая, каковой была любовь Гэнси и Блу к магии этого места.
Где им легко быть такими беспечными.
Энергетический пузырь нежно подстегнул мысли Адама, вызывая десятки счастливых воспоминаний из прошлого года — в общем, мысли были только из прошлого года, потому что даже Энергетическому пузырю сложно пришлось бы доставать воспоминания из времён, предшествующих знакомству с Гэнси и Ронаном. Адам всё ещё сопротивлялся, но перед его мысленным взором уже замелькали картинки воспоминаний, где он представлялся глазами остальных. Его улыбка только для своих; смех удивления; пальцы, протянутые к солнцу. Энергетический пузырь не понимал людей до конца, но он учился. «Счастье, — настаивал он. — Счастье».
Адам смилостивился. Пока они шли, Девочка-Сиротка писклявым голосом напевала свою песенку, а рыбки продолжали шнырять в воздухе туда-сюда вокруг них, он отбросил собственные намерения из головы.
Объем полученного «БУМ» удивил даже его; он услышал его в одном ухе и почувствовал в обеих ногах. Остальные же вздрогнули, когда ещё один тяжёлый «БУМ» зазвучал в начале следующего такта мелодии. К третьему «БУМ» стало очевидно, что грохот появляется в такт музыке. Каждое дерево, которое они проходили, дребезжало глухими ударами, постепенно превращаясь в пульсирующий электронный ритм, который неизменно играл в машине Ронана или в наушниках.
— О Боже, — произнёс Гэнси, но при этом смеялся. — Нам придётся и здесь это терпеть? Ронан!
— Это не я, — парировал Ронан. Он посмотрел на Блу, которая пожала плечами. Встретился взглядом с Адамом. Когда рот Адама язвительно искривился, выражение лица Ронана замерло на мгновение, прежде чем он изогнул губы в слабой улыбке, которую обычно приберегал для придурей Меттью. Адам почувствовал одновременно прилив удовлетворения и нервозности. Он будто прокатился по краю. Заставить улыбнуться Ронана Линча было сродни вызову, заключению сделки с Энергетическим пузырём. Но на игры сил не было.
Девочка-Сиротка резко умолкла. Адам поначалу подумал, что она каким-то образом положительно влияла на его настроение. Но нет: они просто добрались до долины роз.