Досадно было осознавать, что Гвенллиан, пожалуй, была права: этот брызжущий весельем, живой Ноа был почти наверняка возможен только благодаря окружению экстрасенсорных батарей. Также было досадно видеть, что Гвенллиан совершенно убивала хорошее настроение Ноа. Он пригнул голову так, что осталась видна только завитушка его вихра.
Блу подняла взгляд.
— Ты ужасна.
— Спасибки. — Гвенллиан рухнула на землю одним прыжком, взмахнув при этом руками, и погасила сигарету о ствол бука. Сигарета оставила на дереве чёрную отметину, и Блу почувствовала, как та зеркально отобразилась в её душе.
Она сердито посмотрела на Гвенллиан. Блу была очень короткая, а Гвенллиан очень длинная, но Блу очень хотелось сердито смотреть на Гвенллиан, и Гвенллиан, казалось, была полна решимости добиться того, чтобы на неё так смотрели, так что они обе получили желаемое.
— Что ты хочешь от меня услышать? Что он мёртв? Какой смысл это мусолить?
Гвенллиан склонилась так, чтобы их носы соприкоснулись. Её слова выплыли душисто гвоздичным шёпотом:
— Ты когда-нибудь решала загадку, которую тебя не просили решать?
Кайла считала, что Гвенллиан пела и изъяснялась загадками из-за того, что была заживо захоронена на шестьсот лет. Но, глядя сейчас в её радостно блестящие глаза, вспоминая, как она была захоронена заживо за попытку заколоть поэта Оуэна Глендовера, Блу подумала, насколько велика вероятность того, что Гвенллиан всегда была такой.
— Для Ноа нет решения, — ответила Блу, — если только заставить его... уйти. А он этого не хочет!
Гвенллиан расхохоталась.
— Желание и необходимость — разные вещи, голубушка. — Она ударила Ноа по затылку снятым башмаком. — Яви ей то, что прячешь, мертвечинка.
— Ноа, ты не обязан делать ничего, что она говорит. — Блу выпалила это так быстро, что сразу же осознала — она верит Гвеллиан и боится узнать о нём правду.
Все знали, что существование Ноа было хрупким, в зависимости от прихотей энергетической линии и местонахождения его физических останков. И Блу, и Гэнси, в частности, видели своими глазами, как Ноа, казалось, всё труднее и труднее справляться с превратностями состояния смерти. Блу уже знала, что Ноа был пугающим. Если есть что-то хуже этого, то она не была уверена, хочет ли это узнать.
Ноа вздохнул.
— Ты это заслуживаешь. Просто... Извини, Блу.
Нервы зарокотали внутри неё.
— Здесь не за что извиняться.
— Ну да, — произнёс он негромко, — не за что. Не надо... просто... ну ладно.
Гвеллиан отошла назад, уступая ему пространство. Он поднялся, медленно, натянуто, поворачиваясь спиной к Блу. Расправил обычно сутулые плечи, будто готовя себя к бою. Она почувствовала то мгновение, когда он перестал вытягивать из неё энергию. Словно уронила на землю тяжёлый рюкзак.
А потом он повернулся к ней лицом.
Каждое лето в Генриетту приезжала кочующая ярмарка. Они разбивали позади Уолмарта большие рыночные поля, и на следующие несколько ночей наступало время смятой травы, тортов «Муравейников» и света, вспыхивающего во тьме. Блу всегда хотелось, чтобы всё это ей нравилось — она даже как-то ходила с некоторыми ребятами из школы (ей всегда хотелось, чтобы и они ей нравились), но в итоге у неё возникало чувство, будто она ждёт, когда, наконец, произойдёт какое-нибудь настоящее событие. Думая, что ей нужны острые ощущения, она испытала на себе аттракцион «свободное падение». Он всех поднял наверх — дёрг, дёрг – а потом... ничего. Обнаружилась какая-то неисправность, и их не сбросили, а опустили тем же путем, что и подняли. Но даже несмотря на то, что они не упали, на мгновение желудок Блу упал, словно она отправилась в свободное падение, ощущение, ставшее странным для остального тела, не шелохнувшегося ни на дюйм.
Именно это она чувствовала сейчас.
— О, — сказала Блу.
Пустые, мёртвые глаза, оскаленные зубы и душа, нанизанная на оголенные кости. Он уже очень давно был мёртв. Невозможно не увидеть, насколько сильно разложилась душа, насколько отдалилась она от понятия человечность, насколько тонко растянуло её время вдали от пульса.
Ноа Жерни умер.
Это всё, что осталось.
Такова была правда.
Тело Блу пробрало до мурашек. Она поцеловала это. Тусклое холодное воспоминание о человеке.
Потому что это была всего лишь энергия, которая читала её воспоминания так же легко, как её слова. Она чувствовала, что оно преследует её мысли, а потом переходит на другую сторону.
Оно прошипело:
— Я же сказал, извини.
Она сделала глубокий вдох.
— А я же сказала, не за что извиняться.
И она действительно так считала.
Блу было наплевать, что он — оно — Ноа был странным, разложившимся и пугающим. Она знала, что он — оно — Ноа был странным, разложившимся и пугающим, и она знала, что всё равно любила его.
Она обняла это. Его. Ноа. И её не заботило, что он больше не человек. Она продолжит называть, чем бы оно ни было, «Ноа», пока оно будет хотеть, чтобы его так звали. И она была рада, что он мог читать её мысли, потому что именно сейчас ей хотелось, чтобы он знал, как глубоко она в это верила.
Тело охватил пронизывающий холод, когда она позволила Ноа вытянуть из себя энергию. Её руки крепко обняли его за шею.
— Не говори остальным, — попросил он. Когда она отступила назад, его мальчишеское лицо вернуло привычные черты.
— Тебе не нужно уходить? — поинтересовалась Блу. Она имела в виду «навсегда», но не могла произнести это слово вслух.
Он прошептал:
— Пока нет.
Блу ладонью смахнула свою слезинку с лица, и он ладонью смахнул слезу с другой её щеки. Его подбородок задрожал, как это бывает перед появлением слёз, но она приложила пальцы к его коже, и это прошло.
Они направлялись к финалу чего-то, и оба это знали.
— Хорошо, — сказала Гвенллиан. — Ненавижу лжецов и трусов.
После она, не медля, вновь начала карабкаться на дерево. Блу повернулась к Ноа, но тот уже исчез. Возможно, он исчез ещё до слов Гвенллиан. Как и его появление, очень сложно было предугадать его уход. Мозг Блу уже переписал все секунды вокруг его исчезновения.
Отстранение Блу от учёбы казалось сейчас размытым сном. Что было реальным? Это было реальным.
Кухонное окно со стоном открылось, и Джими выкрикнула:
— Блу! Твои мальчики у входа, и выглядят они так, будто собираются кого-то похоронить.
«Опять?» — подумала Блу.
Глава 6
Когда Блу забралась в чёрный внедорожник Гэнси, она обнаружила, что Ронан уже устроился на заднем сидении, его голова была свежевыбрита, ботинки на сидении, одежда для уличной драки. Его расположение на заднем сидении, а не на обычном пассажирском троне предполагало, что проблема была в разгаре. Адам в белой футболке и чистом рабочем комбинезоне, подвёрнутом до талии, занял его место. Гэнси сидел за рулём, нацепив одновременно и форму Аглионбая, и электризующее выражение лица, поразившее Блу. Бдительное и сияющее, в его глазах зажигались спички. Она видела такого яркого Гэнси и раньше, но обычно только когда они были вдвоём.
— Привет, Джейн, — сказал он, и его голос был таким же ярким и пылким, как и его глаза. Было сложно не оказаться пленённой таким Гэнси, он был и сильным, и волнующим своим напряжением.
Не пялься... слишком поздно. Адам поймал её за этим занятием. Она отвела глаза и заняла себя одёргиванием чулок.
— И вам привет.
Гэнси спросил:
— У тебя есть время сгонять с нами по делам? Есть работа? Домашняя работа?
— Никакой домашней работы. Меня отстранили, — ответила Блу.
— Иди на хрен, — с восхищением вставил Ронан. — Сарджент, да ты засранка.
Блу неохотно позволила ему столкнуться с ней кулаками, пока Гэнси выразительно взирал на неё в зеркало заднего вида.
Адам повернулся в своём кресле на другую сторону — вправо, а не влево, так что он выглядывал из-за дальней стороны подголовника. Казалось, он будто прятался, но Блу знала, это просто потому, что он повернулся к ним слышащим ухом вместо глухого.
— За что?
— Вываливание содержимого рюкзака другого ученика на его машину. На самом деле не хочу говорить об этом.
— Я хочу, — сказал Ронан.
— Ну а я нет. Я не горжусь этим.
Ронан похлопал её по ноге.
— Я буду гордиться за тебя.
Блу бросила в его направлении испепеляющий взгляд, но она ощутила себя спокойной первый раз за день. Не то чтобы женщины Фокс Вей 300 не были её семьёй, они были тем местом, где зарыты её корни, и ничто не могло бы принизить их значение. Просто было что-то по-иному мощное в этой собранной в машине семье. Они все вросли друг в друга, словно деревья, что вместе борются за солнце.
—Так что произошло?
— Если можешь в это поверить, — начал Гэнси всё ещё холодным, супер вежливым тоном, что означало, он был раздражён. — Я первоначально планировал заглянуть поговорить с Артемусом о Глендовере. Но Ронан решил поменять все планы. У него другие идеи, как нам провести день. Как использовать наше время в более важных целях.
Ронан подался вперёд.
— Скажи-ка мне, папочка, ты бесишься, что я облажался, или ты бесишься просто потому, что я пропустил школу?
Гэнси ответил:
— Я думаю, что лажей можно считать и то, и другое, ведь так?
— Ох, не надо, — парировал Ронан. — Когда ты так говоришь, это звучит вульгарно.
Когда Гэнси живо тронулся от тротуара, Адам послал Блу многозначительный взгляд. Его выражение лица как бы говорило: «Да, они так уже давно». Блу была странно благодарна ему за эту невербальную беседу. После их беспокойного расставания (неужели они когда-то встречались?) Блу смирилась с тем, что Адаму слишком больно или неудобно быть с ней хорошими друзьями. Но он старался. И она старалась. И, кажется, это работало.
Если не считать того, что она влюбилась в его лучшего друга и не сказала ему.
Чувство спокойствия Блу тут же растворилось, его заменило точно такое же ощущение, что она испытала прямо перед тем, как вытряхнула рюкзак Холцклоу на капот его машины. Все эмоции разлетелись белым пухом.
Ей действительно надо найти какие-нибудь механизмы психологической адаптации.
— ГЭНСИ, ПАРЕНЬ!
Все вздрогнули от крика, раздавшегося через открытое окно Гэнси. Они подъехали к светофору, примыкающему к главным воротам в Аглионбай, группа студентов стояла на тротуаре с плакатами в руках. Гэнси неохотно поднял три пальца в знак приветствия, что спровоцировало дальнейшие возгласы: хей, хей, хей!
Вид всех этих парней в школьной форме тут же вызвал неприятные эмоции у Блу. Это было устоявшееся, многогранное чувство, сформированное из здравого смысла, опыта и зависти, и её это не заботило. Не то чтобы она обязательно подумала, что её отрицательное мнение о воронятах было ошибочным. Просто знакомство с Гэнси, Адамом, Ронаном и Ноа усложнило её суждение. Было намного проще, когда она предполагала, что могла бы всех их презирать из дымки морального превосходства.
Блу вытянула шею, пытаясь разглядеть надписи на плакатах, но ни один из парней не справлялся с работой как должно, располагая их по отношению к дороге. Ей стало интересно: Блу Сарджент, студентка Аглионбая, была бы хорошим держателем плакатов?
— Против чего они протестуют?
— Против жизни, — сухо отозвался Адам.
Она узнала одного из студентов, стоящих на тротуаре. У него был незабываемый пучок уложенных чёрных волос и пара спортивных кроссовок, которые могли бы выглядеть ещё дороже, только если бы были завёрнуты в долларовые банкноты.
Генри Ченг.
У неё было секретное свидание с Гэнси, когда они виделись в последний раз. Она не помнила мелких деталей, только что его электрический суперавтомобиль поломался на обочине дороги, что он отпустил шутку, которую она не нашла смешной, и что он напомнил ей все моменты, в которых Гэнси был не похож на неё. Нехороший финал свидания.
Несомненно, Генри тоже её вспомнил, потому что он послал ей широкую улыбку, а затем указал двумя пальцами сначала на свои глаза, а потом на её.
К её и так смешанным чувствам присоединились ещё более смешанные чувства.
— Какое слово вы употребляете, когда говорите «вы», имея в виду всех в целом? — спросила Блу, наклонившись вперёд, продолжая смотреть на него.
— Универсальное «вы», — ответил Гэнси, — думаю.
— Да, — согласился Адам.
— Что за куча пафосных позёров, — произнёс Ронан. Было трудно определить, имел ли он в виду Гэнси и Адама с их подкованностью в грамматике или студентов Аглионбая, стоящих снаружи с их от руки написанными плакатами.
— О, конечно, — сказал Гэнси, всё ещё холодно и раздражённо. — Не дай Бог молодым людям демонстрировать свои принципы в бесполезных, но публичных акциях протеста, когда они могли бы пропускать занятия и судить остальных учеников с заднего сидения автомобиля.
— Принципы? Принципы Генри Ченга состоят только в получении шрифта покрупнее в школьной газете, — парировал Ронан. Он изобразил немного противную версию голоса Генри: — Шрифт? Готический шрифт? Больше жирности, меньше курсива.
Блу увидела, как Адам усмехнулся и быстро отвернулся, чтобы Гэнси не заметил, но было слишком поздно.
— Et tu, Brute?[11] — обратился Гэнси к Адаму. — Грустно.
— Я ничего не говорил, — ответил Адам.
Светофор зажёгся зелёным, внедорожник начал удаляться от протестующих.
— Гэнси! Гэнси! Ричард, чувак! — Это был голос Генри, даже Блу поняла. Позади них не было других машин, так что Гэнси затормозил, высунув голову в окно.
— Что я могу для вас сделать, мистер Ченг?
— У тебя... твой багажник открыт, думаю. — Беззаботное выражение лица Генри стало более сложным. Радостная улыбка не совсем соскользнула, но что-то за ней возникло. Блу снова ощутила волну неуверенности, она знала, на что походил Генри, но также не понимала всего, на что он походил.
Гэнси глянул на индикаторную панель.
— Не... ох. — Его голос стал соответствовать выражению лица Генри. — Ронан.
— Что? — огрызнулся Ронан. Его ревность к Генри была видна из космоса.
— У нас багажник открыт.
Автомобиль позади них посигналил. Гэнси махнул им в зеркало заднего вида, отсалютовал Генри и нажал на газ. Блу взглянула через плечо как раз вовремя и заметила, как Генри повернулся к другим студентам, и его выражение лица снова превратилось в незамысловатую широкую усмешку, что имелась у него раньше.
Интересно.
В то же время Ронан повернулся к пространству для багажа за задними сидениями. Он прошипел:
— Лежать.
Он точно обращался не к Блу. Она прищурилась и осторожно спросила:
— Что за дела на этот раз?
Гэнси был рад ответить:
— Линч со своей бесконечной мудростью решил погрезить вместо того, чтобы идти в школу, и притащил назад больше, чем просил.
Столкновение с Генри оставило звоночек в весёлой агрессии Ронана, и теперь он рявкнул:
— Ты мог бы просто сказать, чтобы я позаботился об этом сам. Мои грёзы — моё дело, а не кого-то ещё.
Адам вмешался:
— О нет, Ронан. Я не встаю ни на чью сторону... но это полная фигня.
— Спасибо, — произнёс Гэнси.
— Эй, старик...
— Не надо, — перебил Гэнси. — Джесси Диттли погиб из-за людей, заинтересованных в грёзах твоей семьи, так что не веди себя так, будто других не касается, останется это в тайне или нет. Первоначально это твоё, но мы все в зоне поражения.
Это заставило Ронана замолчать. Он откинулся на спинку сидения, посмотрел в окно и поместил один из кожаных браслетов между зубов.
Блу услышала достаточно. Она потянула свой ремень безопасности, чтобы было место развернуться, и затем приложила щёку к коже сидения, глядя на багажное пространство позади. Сразу она ничего не увидела. Возможно, и увидела, но не захотела признать, потому что как только её глаза ухватили сон Ронана, было невозможно представить, что она сразу его не заметила.
Блу была абсолютно решительно против шока.
Но она была шокирована.
Она задала вопрос:
— Это... это ребёнок?
Свернувшееся калачиком существо находилось рядом со спортивной и учебной сумками Гэнси. Огромные глаза едва не заслоняла сползшая низко кипа. Оно было одето в изорванный, потрёпанный, безразмерный рыбацкий свитер и имело либо тёмно-серые ноги, либо серые леггинсы. Штуки на концах ног были или ботинками, или копытами. Мозг Блу напрягся.