Формой мочек ушей большинство обследованных групп отличается друг от друга на статистически значимом уровне. Разброс значений особенно велик в доминантных формах, где отрицательный эксцесс достигает значения 0,8. Однако все такие отклонения не обязательно рассматривать в качестве показателя неоднородности этноса. Так проявляется, в первую очередь, определенная обособленность локальных этносов. Почти все изученные нами признаки при анализе их корреляции не показывают взаимной морфогенетической связи. Поэтому именно они правомерно выступают в качестве самостоятельных характеристик обследованных групп, выборок или популяций, и способствуют возникновению новых морфотипов (Рогинский Я. Я., Рычков Ю. Г., 1970).
Ныне известно, что эволюционные генетические процессы первоначально возникают в малых человеческих популяциях, и часто происходят диффузно. Методы их изучения могут быть самыми разными. Мы избрали наиболее подходящие (на наш взгляд) методы антропогенетического анализа и оценки обобщенных кластеров. Изменчивость в локальных популяциях всегда очень динамична и характеризуется хронологической четкостью. Уточнить и реконструировать истинный временной интервал дивергенции популяций помогают методы этнической антропологии. Именно таким образом и была достигнута типологическая характеристика генетически наиболее родственных популяций.
Обращаем внимание на существование переходных морфологических и антропологических типов на пограничье Беларуси с Украиной. Так, физические и морфофизиологические особенности беларусов юго-западного региона плавно переходят на украинцев их северо-западного региона, а нашего юго-восточного — на северо-восточный и частично центральный регионы Украины. Еще первое антропогенетическое исследование географического распределения наследственных признаков человека на территории Беларуси (в связи с вопросами этногенеза) выявило значительную близость к беларусам жителей соседних регионов России — Псковской, Новгородской, Смоленской и Брянской областей, а также Украинского Полесья. Одновременно на геногеографической карте Беларуси обозначились полярные особенности сельских беларусов Западного Полесья и восточного Придвинья.
Беларуское сельское население согласно распространению серологических, морфофизиологических фенотипов целиком соответствует его географическому положению на европейском пространстве и примыкает к популяциям Центральной и Восточной Европы. Преобладающее большинство генетических и морфологических признаков по их средневзвешенным величинам имеют одинаковый вектор изменчивости гораздо чаще с юга на север, чем с запада на восток. При суммарном сравнении локальных популяций по совокупности всех изученных систем, посредством обобщенного биологического расстояния, в первую очередь выделяется западнополесская зона. Таким образом, наличие трех генетико-антропологических комплексов признаков и концентраций генов на территории Беларуси (в Придвинье, Центральной Беларуси и в Полесье) можно трактовать как результат не только экологической зависимости, но и межэтнического влияния древних пластов автохтонного населения изученной территории.
ГЛАВА 6.
Распределение морфофизиологических
и морфофункциональных признаков
В данной работе использован ряд морфологических признаков, антропологическая значимость которых сегодня бесспорна. Некоторые из них еще в начале XX века изучал Е. М. Чепурковский, когда исследовал географию расселения русских.
Физиологическая изменчивость как отдельных индивидов, так и популяций достаточно многогранна. Но она позволяет уточнить своеобразие выявленных антропологических или адаптивных типов современного населения. Как резонно заметил В. П. Алексеев, сохранение оптимальной структуры человека требует его биологического разнообразия и наличия в разных уголках Земли своего набора признаков (Алексеев В. П., 1973). Именно так, на фоне высокой видовой изменчивости, совокупность человеческих популяций становилась все более разнообразной.
Генетический полиморфизм человека предусматривает также разнообразие белковых молекул с близкими биохимическими качествами (это, вероятно, помогает организму успешно противостоять различным инфекциям). Такое различие между популяциями нельзя назвать только чисто физиологическим, оно обусловлено еще и наследственностью. Например, изучавшаяся нами вкусовая чувствительность к фенилтиокарбамиду бесспорно является физиологическим признаком, и сегодня точно известна ее генетическая детерминация. Обсуждается зависимость этой системы от воздействия химических веществ и функции щитовидной железы.
В 30-е годы XX века У. Бойд впервые обследовал по этому признаку сотни жителей бывшего Советского Союза, а также англичан, испанцев и арабов. Была выявлена межполовая разнородность. Что касается последней, то на беларуском материале она устойчиво сохраняется во всех регионах страны. Каждый четвертый мужчина (25 %) и каждая пятая женщина (20 %) не назвали фенилтиокарбамид горьким (Микулич А. И., 1976). В те же 30-е годы Фукуога установил значительное расовое различие между европеоидами и монголоидами — почти все последние высокочувствительны к РТС.
Среди беларусов нами выявлено — в сравнении с соседями — намного больше лиц, не ощущающих горького вкуса фенилтиокарбамида. В то же время потомки русско-беларуских семей, наоборот, чувствуют его значительно чаще. Концентрация нечувствительных лиц существенно выше (местами до 10 %) среди горожан по сравнению с сельчанами. По нашему мнению, у первых могла возникнуть своего рода приспособительная реакция в ответ на профессиональные контакты с новыми химическими реагентами. Но не только. Город способствует значительному расширению круга брачных связей, следовательно, и их гетеролокальности. При этом возрастает как морфофизиологическая, так и генетико-биохимическая гетерогенность человеческих популяций. Анализ порогов чувствительности к РТС выявил наличие гетерозиса в смешанных (в плане этнического происхождения) группах или выборках, где концентрация гена t достигает 0,654 ± 0,028.
У коренных же беларусов, согласно принципу групповой изменчивости, вкусовая чувствительность к конкретному веществу тесно коррелирует с происхождением предков из соответствующей геохимической провинции. При этом в пределах каждого из шести этнографических регионов размах изменчивости близок к шести процентам. Так, у беларусов Придвинья t = 0,639 ± 0,015, а на Полесье — 0,570 ± 0,017. Их разнородность достигает границ статистической вероятности (р меньше 0,05). Это свидетельствует в пользу приспособительного характера геногеографической изменчивости данного морфофизиологического признака (Майр Э., 1968).
Полученный генетико-антропологический материал можно использовать широко: не только при изучении адаптационных процессов, но и при реконструкции родословной беларусов. Так, подсчитанные нами угловые расхождения между популяциями по всему комплексу признаков свидетельствуют о наиболее значительном генетическом расстоянии юго-западных групп Беларуси. Отметим, что именно здесь археологи находят следы культуры бронзового века (шнуровой керамики Полесья, лужицкой) и раннего железного века (поморской), ареалы которых на нашей территории не выходят за границы Западного Полесья.
Позднейшая славянизация не повлияла на древние особенности населения этого региона. Дополнительный аргумент в пользу такой гипотезы — соответствие лингвистической классификации беларуских диалектов и геногеографической изменчивости региональных популяций.
Другая морфофизиологическая система — аномалия цветового зрения — тоже характеризуется значительным межэтническим полиморфизмом. Так, в границах беларуского этноса существует значительная геногеографическая разнородность между локальными популяциями, которая, однако, не достигает статистической достоверности (Р>0,1). Частота гена цветовой слепоты самая низкая (0,04–0,06) у беларуско-русских метисов, полоцких беларусов и летувисов (0,07–0,09), что не противоречит возможному влиянию на их предков северо-восточной финно-угорской антропогенетической компоненты. Концентрации этого рецессивного гена достигают своего максимума (0,16–0,21) опять же среди коренного населения Западного Полесья (Микулич А. И., 1972; 1976).
Такой векторизованный в пространстве и времени сдвиг генных частот на популяционном уровне говорит об их микроэволюционном трансформировании. Фактически этот процесс действительно мог произойти в первую очередь среди полесских популяций (Алтухов Ю. П., 1983). На рубеже X–XI веков на территории современной Беларуси начался процесс возникновения центральных общинных поселений, вокруг которых группировались родовые и родственные поселения. Предполагается, что в то время популяции формировались посредством механизма приспособления к окружающей среде.
Картографирование каждого отдельного признака или отдельного гена подводит нас в первую очередь к надежному картографическому диагнозу обобщенной генетической изменчивости. Например, карты аномалии цветового зрения и цвета радужной оболочки глаза свидетельствуют о меридиональной зависимости системы, а вкусовой чувствительности — о широтной. Но после суммарного анализа формирования направлений морфофизиологической изменчивости методами t-критерия и Нея выделились своей полярной противоположностью северо-западный и южный регионы, а также две локальные популяции на востоке страны, почти на линии нынешней границы с Россией. Так, статистическая трансформация полиморфных генов на основе их гетерозиготности дополнительно и достаточно наглядно иллюстрирует возможные элементарные трансформации и степень соответствия геногеографии изученных этнотерриторий.
Согласно с ранее постулированным тезисом о сохранении единого генофонда в современной макропопуляции беларуского этноса, считая с момента его первородного начала, нами выявлен ряд локальных популяций, имеющих наименьшую гено- и фенотипную удаленность от праэтноса. Это ельская, лельчицкая и петриковсковая на юге, полоцкая и ушачская — на севере, новогрудская — на северо-западе.
В то же время наиболее удаленными от прапопуляции являются: чашникская, чериковская и шкловская популяции на северо-востоке, пинская и хойникская — на юге. Все остальные группы одинаково удалены от генофонда праэтноса в границах среднегармоничной величины (плюс/минус одна квадратическая ошибка).
Одновременно в пяти этнографических регионах исследовалась группа морфологических признаков билатеральности рук, которая функционально зависит от асимметрии полушарий головного мозга. Вообще говоря, проблема латеральности строения и функций человеческого организма многоплановая и имеет широкий практический выход. Использованный нами метод экспресс-анализа позволяет определить даже характер человека. Мы остановились на трех тестах (сплетение пальцев, поза Наполеона, хлопанье в ладоши), позволивших выявлять ведущую руку. Всего по этой системе зарегистрированы 8 признаковых фенотипов, матрица которых характеризуется закономерной изменчивостью.
В свою очередь, сгруппированную билатеральность мы проверили методом генетического анализа, когда все фенотипы были сведены в 2 гетерозиготных (смешанных) и 2 гомозиготных генотипа — право- и левосторонний. Выяснилось, что рассмотренная система признаков подчинена кодоминантной наследственной закономерности. Каждая из пяти обследованных популяций имеет свою специфику по этим признакам. Особенно отличаются туровская выборка на юго-востоке от радуньской на северо-западе, ивацевичская на юго-западе от кричевской на северо-востоке.
Подсчитанные концентрации генов правой или левой латеральности (Ап и Ал) согласуются с предложенной кодоминантной гипотезой наследственности. Максимум гена Ап выявлен на юге страны в Турове (0,661 ± 0,028), минимум — на северо-западе и на востоке (0,421 ± 0,033 и 0,433 ± 0,027), соответственно, в Радуни и Кричеве. Таким образом, по концентрациям генов, ответственных за билатеральность рук, снова выявлено распределение, географически направленное с юга на север. Существует статистическое различие между туровской группой и всеми остальными.
Если изученные нами морфотипы действительно коррелируют с психоэмоциональной типологией характеров, то наследование последних тоже должно соответствовать этой гипотезе. В данном контексте изучалась разнородность сельских и городских выборок. Так, у первых значительно чаще встречаются фенотипы «правый, правый, левый» (выявленные по указанным тестам — сплетение пальцев, поза Наполеона, рукоплескание) вместе с так называемым «слабым типом» характера (нерешительные и беззащитные люди). Среди горожан намного чаще встречается контактный тип характера, носители которого обладают чувством юмора и артистичностью. Каждый четвертый горожанин (25 %) умеет избегать конфликтных ситуаций, тогда как среди селян — только каждый шестой (16,6 %).
Описанный геногеографический анализ позволил нам выявить, с позиций антропогенетической типологии, следующие регионы: юго-восточный и северо-западный, юго-западный и северо-восточный. Они могли сохранить субстратные особенности дославянских аборигенов. Наиболее вероятно, что современный беларуский этнос консолидировался на антропологической праоснове ятвягов, кривичей, дреговичей, волынян и радимичей.
ГЛАВА 7.
Беларусы в геногеографии
Восточной Европы
Генофонд современных популяций, кроме биологических, формировали исторические обстоятельства. Каждый ген, будучи изменчивым в своей частоте, воплощает на географической карте также результат эволюционных изменений. Но гены передаются из поколения в поколение не сами по себе, а в составе комплексных геномов предков. Так формируется генофонд каждого этноса. Поэтому принято картографировать как его главные компоненты, так и генетические расстояния в границах конкретной популяции.
Собранный материал по множеству антропогенетических маркеров был впервые нами проанализирован и опубликован. Затем, по просьбе московских коллег, наш банк данных по Беларуси и смежным территориям был передан в лабораторию генетики человека Института общей генетики имени Н. И. Вавилова для дальнейшей совместной работы над антропологической проблемой этнической истории восточных славян.
Генетические расстояния позволили достаточно объективно характеризовать геногеографию беларусов, а также украинцев и русских. Выявленные особенности свидетельствуют не только о наличии субстратов у этих этногенофондов, но и о миграционных потоках в пределах изученных территорий. Карты помогают наглядно представить пространственные взаимоотношения генофондов между собой и с окружающей средой. Карты, помимо географии, способны иллюстрировать и историческую информацию. Это связано с фактами перемещения множества независимых генов вместе с их носителями. Тем самым определяется географический вектор исторического процесса.
Фактические компоненты на картах ранжированы по величине, а их векторы на территории Беларуси имеют направление чаще с юга на север, чем с запада на восток (в отличие от России). Так, география первой главной компоненты изменчивости генофонда восточной Европы отражает основные изменения по оси «юго-запад — северо-восток». Это, на наш взгляд, полностью соответствует течениям исторических миграций на территориях соответствующих этносов или «розы ветров истории» (Рычков Ю. Г., 1982).
Граница, проходящая через Беларусь, скорее всего фиксирует пограничье южных и северных европеоидов. Тем более что согласно этой обобщенной характеристике популяции беларуского и украинского Полесья целиком подобны, а популяции Придвинья и Понемонья находятся в одном генетическом пространстве с популяциями смежных территорий России и Летувы (карта 3).
Отдельные участки изолинии имеют вогнуто-выпуклые формы, что указывает географические направления взаимного исторического давления генофондов соседних этносов. Структура генетического рельефа беларуских популяций, имея преимущественно меридиональное направление, подтверждает взаимодействие юго-западного европейского генофонда с северным финно-угорским. Такая картина вполне соответствует классическому взгляду на состав современного восточноевропейского населения (Алексеева Т. И., 1973).