Естественно, доны это дело 'перетёрли' и им такое развитие событий не понравилось. И после детального предварительного разговора они удовлетворили его предложения о глобальной, всеобщей встрече.
- То есть, не обиделись? - уточнил мальчик. - Что он их пытался расколоть? Продолжили общаться?
- Это бизнес, сынок, - усмехнулась Катарина. - В бизнесе нет обид. Есть только понятие выгоды.
Хуану было что им предложить. У нас уже была территория, на которой работала полностью новая для континента бизнес схема, в которой местные власти, включая полицию, полностью подменялись нашими структурами, ещё вчера бывшими простым криминалом. У нас была самая низкая по континенту статистика преступлений, выросший на два порядка местный бюджет, социальные программы и бум строительства. И почти полная независимость как от федералов в Париже, так и от оккупационных сил. Хуана называли 'саксонский фюрер', и вполне заслуженно. И это при тотальном уничтожении на территории наркомафии и нартоторговли. Эта схема стоила того, чтоб её рассмотреть!
Вот доны и приняли предложение встретиться. Устроили что-то вроде торжественного собрания, куда съехались все неформальные лидеры этой структуры. Об этом даже написали какие-то СМИ, типа, 'забили тревогу'. Думаю, кто-то из местных специально 'слил'. Хотя об этой встрече на континенте и так знали все, кто в теме.
Так вот, на этом торжественном собрании Хуан... Унижался. Не в нашем понимании, конечно, - оговорилась Катарина, - в их. Делал вещи, которые в системе ценностей дикаря не должен делать сильный человек. Он ПРОСИЛ. Расписывал преимущества союза с ним, приводил примеры, дескать, вот, как у нас хорошо и у вас будет так же. Вы тоже должны меня поддержать.
- Поддержать?
- Ну да. В борьбе за остальной континент. А он, дескать, за поддержку делегирует им право жить так, как они жили прежде, то есть делегирует права управлять этой землёй.
То есть за поддержку его они получат ровно то же, что имеют и так. Но с перспективой мутных реформ, в которых ничего не понимают, ибо костность мышления. А зачем им что-то менять, если им и так неплохо?
- Незачем, - согласился Хуан. - И они не согласились.
- Хуже. Рассмеялись.
И вот тут настал момент истины. Власть Хуана после этого сразу показала отрицательную динамику. Христиане заартачились. 'Элитки' Испании, куда мы так же сунулись, не захотели даже встречаться - ни один из кланов. Начались проблемы в Берлине, а во Франкфурте чуть не вырезали поддерживаемый нами клан. Пришлось срочно перебрасывать туда всех имеющихся гренадёров. Плюс, федералы оборзели и начали арестовывать наших людей, чего до того делать боялись. И, естественно, местные Южные СМИ не могли не написать в сетях, как их благородные доны лихо нагнули самого 'саксонского фюрера'.
- А теперь подумай и ответь: что не так в моих рассуждениях? - обратилась Катарина к сыну.
Тот пожал плечами.
- Не знаю, мам.
- Но чувствуешь, что что-то не так, да?
- Ну да. Если у вас были базовые территории... Всё не могло быть так плохо.
- Не было. - Катарина кивнула. Дело в том, что мы САМИ распускали слухи среди врагов о слабости. Во-первых, нам нужны были цели среди недобитых 'элиток' в полисах, где шла борьба. Во-вторых, так выявили много нелояльных. А в-главных, доны клюнули.
Они могли этого не делать, Хуан. И всё бы закончилось совсем иначе. Но они посчитали власть 'фюрера' слишком слабой, а авторитет достаточно пошатнувшимся, и решились ударить. Два месяца мы жили на чемоданах, ждали, но в итоге дождались. Наши римские друзья, которых мы взяли под защиту... Они ударили по ним, одного убив вместе с членами семьи, включая пятилетнего ребёнка, а второго удалось спасти и пострадала только его взрослая дочка. Её - не успели.
- И вы ударили в ответ.
Она кивнула
- Да. Все доны, без разбору, какую бы позицию ни занимали на переговорах, массово взрывали себя, стрелялись и вешались. Кто-то зарезал себя собственным ножом, причем десятью-двенадцатью ударами. А один утопился. Причём стрелялись и взрывались часто массово, со всей охраной. На одного на проезжающий кортеж упала шлюпка. С двухкилометровой высоты. ПВО федералов её, конечно, поразила, но вот такой, горящей, она и рухнула на того сукиного сына. Точнёхонько по его броневику.
- Получается, вы не сидели сложа руки. Вы знали, где они находятся. Каждый из них. Так? Как бы вы иначе их всех в один момент вычислили?
- Знали, но не обо всех. - Катарина согласно кивнула. - Но это было и не принципиально - мы лишили гидру большей части голов, и конкуренты донов тут же хлынули на Юг добивать и дерибанить то, что от них осталось.
На нас работала вся Первая эскадра - у Хуана были личные связи с адмиралом. А так же подразделение разведки, что контролировала Сирена. И сеньор Ноговицын, бывший президент Марса, тоже помогал ему - был кое-чем обязан. Технически помогал, конечно, разведданными.
Это были сложные два месяца. Но, во-первых, у донов был выбор. И они его сделали. Во-вторых, весь континент видел, что Хуан никого не трогает и вообще беззубый и безобидный. И когда его начали бить, ни у одной сволочи не повернулся язык протестовать против ответных мер.
Вот это и есть театрализованный эффект, сынок. Добровольно, с песней, и прямо в собственный ад. Вот чему я пытаюсь научить тебя - а не пустому размахиванию кулаками.
- Мама и сын (часть 3) -
- Дальше я хотела бы рассказать тебе о вечном, - продолжила Катарина, отдав-таки дань местным поварам, сделав в разговоре большую паузу. В голове у неё самой гудело, а что творится у мальчишки? - Как думаешь, что можно отнести в категорию 'вечное'?
- Любовь? - неуверенно нахмурился Хуан. Неуверенно потому, что ответ достаточно стандартный, а мать почти всегда доказывала ему, что стандартные вещи не есть истина. Обычно бывает как раз наоборот.
Ну, так было и в этот раз - мама отрицательно замотала головой.
- Любовь приходит и уходит. Не всегда, разумеется. У меня перед глазами масса примеров, когда люди несут своё чувство до гробовой доски, но это скорее исключения из общего правила, хотя и очень распространённые, нередкие исключения.
Нет, сынок. По-настоящему вечными можно назвать всего несколько вещей. Человеческая глупость, человеческая тупость и человеческая самонадеянность. Загнул пальцы? А теперь завихри планшетку и запиши эти три слова себе на память, и вызубри. Выучи наизусть. Потому, что вся власть твоего отца, прошедшего путь от простолюдина, до самого сильного в мире правителя, была построена только на этих вот... Вечных человеческих слабостях.
Разумеется, в глазах Хуана плескался океан непонимания. Она улыбнулась и углубилась.
- Ну, вот тебе пример. Из ярких естественно, ибо повторюсь, более мелкие примеры были перед глазами каждый день. Вся моя специфика работы на Земле свелась к рутинному конвейеру, деланию раз за разом одних и тех же действий, манипуляций, меняя лишь географические широты пребывания. Меня, психолога широкого профиля, конёк которого - особые, специальные задачи! А я вкалывала как на конвейере, раз за разом 'разводя' местное криминальное быдло по одной и той же накатанной схеме. Ибо люди принципиально отказывались меняться, даже глазами видя, что мы творили с их предшественниками.
Итак, следующим ярким примером стали баски.
- Баски? Кто это? - Хуан нахмурился, пытаясь что-то вспомнить. Слышал, но этот пример почему-то популярностью среди 'доброжелателей' Хуана-старшего не пользовался.
- Народность в Испании, - пояснила она. - Они видели распад римской империи, и всего, что было после неё. И, думаю, существовали задолго до. И потому к любой верховной власти на своей территории относились соответствующе - с пренебрежением. Государства приходят и уходят, а они остаются.
Бог им судья, и мы их трогать тоже не стремились. Хуан на тот момент стал диктатором, у нас уже была своя армия, своя полиция, своё ополчение, мы начали массово нагибать олигархов, вначале иностранных, а после и венерианских, переходя ко второму этапу Плана...
- Плана? - зацепился за слово Хуан. Катарина отмахнулась.
- Об этом позже. Сейчас пока об одном глупом народе. От которого требовалось немного -внешняя иллюзия подчинения и выполнение ряда базовых законов, правил, по которым живёт континент.
Но они начали шкодить. Требовать больше, чем им можно было безболезненно дать. А это первый из вечных пороков - глупость. Они ЗНАЛИ, что мы не дадим им этого, ибо потеряем репутацию. Но настаивали.
Затем пошла тупость. Им предложили шикарные условия, уступили. Хуану реально не нужна была внутренняя война, он собирал силы для броска. Но они вновь заартачились и покинули переговоры. Не захотели договариваться. Считали, время работает на них, и позже отожмут ещё больше.
И, наконец, самонадеянность. Когда Хуан начал их прижимать и сажать особо наглых и ретивых, они ответили многомиллионными акциями протеста и серией взрывов. В том числе во Франкфурте. В нашей штаб-квартире.
Пауза.
- Сколько погибло в других акциях не знаю, но мы... У нас... - Из её груди вырвался такой тяжёлый вздох, а кулаки так крепко сжались, что Хуан втянул голову в плечи. - Я знала некоторых из погибших, сынок. Там работали 'мозги' проекта. Они пытались обезглавить нас, и кое-что у них получилось.
Но разъярился Хуан не из-за этого. Война - она и на Сатурне война. Его добила массовая лавина комментариев в сетях едкого характера, где тамошние местные вовсю издевались и смеялись над жертвами террора. Всеми, взрывов было несколько. Массовая шизофрения, когда люди радуются и злорадствуют, что кто-то погиб от взрывов их активистов... Вот это стало для него последней каплей.
И он издал указ о 'прощении'. О создании 'тонтон-макутов'. Куда массово ломанулись албанцы, арабы, ниггеры и остальные турки, проштрафившиеся ранее и имевшие перед нами долги. Они поняли, что времена изменились, но шанса изменить то, что поставили в своё время не на ту лошадку, не имели. Хуан как бы давал им его, это один из немногих поступков, когда он давал кому бы то ни было второй шанс.
За месяц набралось несколько миллионов человек. Которых он и бросил в пекло на Бильбао.
Бронеколонны перекрывали кварталы местных районов, особенно трущоб, 'нарезали квадратики'. После каждый из нарезанных квадратиков тщательно прочёсывался огромным количеством людей, со спецтехникой и собаками. Всех, у кого находили даже лёгкое оружие, тут же убивали. Тех, кто сопротивлялся - вешали.
Сразу начались попытки атаковать колонны из РПГ, скорострельного оружия и даже деструкторов. В этом случае колонна залегала, а дроны, авиация и миномёты наносили по 'квадратику', из которого стреляют, ковровые удары. Ровняли там всё с землёй. Не важно, жилой квартал или рабочий, женщины и дети там, бандитское логово или террористы-смертники. Мочили весь район, из которого стреляли, не деля на правых и виноватых.
А потом его зачищали разъярённые потерями 'тонто-макуты'. И ты сам понимаешь, что такой контингент редко когда испытывает такой атавизм, как жалость. Но даже когда потерь не было, эти 'вояки' как правило 'находили оружие' даже у тех, у кого просто видел какую-то хорошую вещь, которая, по их мнению, должна принадлежать им, а не какому-то христианскому быдлу.
- Грабежи?
- Угу. Грабежи. Насилие. Массовые расстрелы и частичный геноцид.
- Но это... Это ужасно! Это зверство! - возмущённо подскочил мальчик, сверкая злыми глазами. - И вы знали, что так будет!
- Да, мы знали, что так будет, - спокойно констатировала Катарина, давая ледяным тоном сигнал, что даже не думает принимать что-либо близко к сердцу, и ему не советует. - Но что ты от нас хочешь? Мы натравили одних европейцев на других, одних дикарей на других дикарей. И смотрели, как они взаимно уничтожают друг друга, наводя ПОРЯДОК. Или ты считаешь, что те, кто смеётся над погибшими в терактах, цивилизованные люди?
- Но там же были и нормальные! - настаивал Хуан.
- Угу. Но мы нашли там тринадцать миллионов стволов. А это больше, чем всё население префектуры.
- Тринадцать миллионов чего? - не понял Хуан.
- Единиц нехолодного, стреляющего оружия всех типов. Мы собрали с этого района нормальных людей больше створов, чем живёт самих людей. Ещё вопросы о нормальности?
- Но... Не все же там были вооружены. У кого-то два ствола, а укого-то...
- Ну да, у большинства оружия не было. Конечно - Она грустно усмехнулась. - И нормальные тоже были, как и везде. - Но когда их собратья творили зло, они молчали. Никто не выступил с трибуны, допустим, какого-нибудь университета, призывая: 'Братья, да что же мы делаем?! Остановитесь, это нехорошо!' Наоборот, студенты, этот цвет любой нации, громче всех призывал к уничтожению 'проклятых федералов'. То есть нас.
- Статистика суровая вещь, Хуан, - покачала она головой, подводя этой теме итог. - Это самая жестокая вещь из всего, что я знаю, а я много повидала нехороших вещей. Но зато самая точная и упрямая. Мы не могли спасти каждого нормального, не могли выделить его среди ненормальных, но проблем после этой резни с данной территорией не будет ещё долго. Минимум поколение. Пока не вырастут те, кто её не застал. И эти десятилетия мы континенту дали.
- Статисты, вашу маму!.. - Хуану было не по себе, но она его не теребила. Поймёт. Осознает. Это придёт позже. Главное, не воспитать морального урода, которому плевать на людей как таковых. И над этим она будет работать.
- У них был выбор, Хуан. И твой отец несколько раз им его предлагал. Предлагал по-простому, с улыбкой - не с позиции силы. Но - они на контакт не пошли. Даже видя всё, что он делал до этого. Это я и называю человеческой глупостью и самонадеянностью. Они вечны, и каждый следующий твой... Объект работы будет думать, что он уникум и не такой как все. И тебе останется только поймать его в одну и ту же стандартную ловушку. Каждый раз разную, но однотипную.
- Турецкий квартал был до или после? - перевёл Хуан тему, но напрягся ещё больше. Катарина про себя улыбнулась - вот оно что! Мальчик всё-таки подцепил заразу гуманизма. Наверное, школа работает - там должны учить этому. Ну что ж, гуманистическую дурь надо выбивать аккуратно, чтоб не потянуть следом качества, нужные для развития. К тому же, разбить популярные страшилке о его собственном отце - её святая задача, как матери. И если бы она была уверена, что он готов к разговору, то сделала бы это уже давно.
- До. Но это отдельный пример - он не вписывается в канву предыдущих. Он не о самонадеятельности и глупости, и не о театральном 'обелении'. Это чистой воды война на выживание, вид с самой неприглядной стороны.
- Расскажи! - потребовал мальчик. Катарина невозмутимо пожала плечами.
- Они называли себя 'волки'. Это иерархические потомки, военных, регулярной армии последней независимой Турции, которые сбежали на европейский континент после оккупации этой страны русскими. Они сохранили организацию, но стали не легальными вооруженными силами, а нелегальной боевой организацией, выполняющей крупные заказы, но в основном работающие на собственную диаспору.
- Это как? - не понял Хуан.
- Это значит, что 'волки' нагнули диаспору, и та подчинялась им, а не наоборот. Но показать они стремились обратное. Однако им было тесно в рамках старых этнических кварталов, и они подмяли под себя треть Франции. Да и в других регионах резвились знатно. Если бы другие этносы люто ни ненавидели турок, у них было бы куда больше власти, но всякие арабы и прочие индусы мочили бывших сынов бывшей Анатолии с огромным удовольствием, и им пришлось довольствоваться тем, что имеют. Однако своё они не отдавали никому, и даже федералы с ними не связывались.
- Впрочем, вновь буду объективна, - оговорилась она. - 'Волки' не обостряли с Парижем отношения, и сами выполняли кое-какую грязную работу в интересах федералов, как бы имея за это то, что имеют. И все делали вид, что довольны.
Представляешь, в каком аду мы работали? Эти Агвиевы конюшни можно было вычистить только благословенным огнём, и всё достоинство Хуана в том, что он первый, кто не побоялся его использовать.