А еще Эллисон уже тогда поняла, насколько прогнили городские люди.
Но самой страшной была мода на поиск себя.
И люди бежали, одурманенные очередной навязчивой мыслью. Словно репейник, цепляющийся к ногам, прибивалась мысль: «Надо выйти из зоны комфорта». Красивый лозунг, за которым хочется идти, чтобы наломать дров, не понимая самой сути фразы. И правильно, надо выйти из зоны комфорта, а зачем и почему — никто и не скажет. Важно лишь быть частью толпы. Важно быть в струе. Ведь в нынешние времена так модно не выделяться.
Эллисон ненавидела их всеми фибрами души. Эти пустоголовые болванчики частенько заходили к Хироши, прося подлатать машину, а сами немало болтали, отвлекая его. И если бы хоть раз делом занялись…
Вскоре Эллисон стала полноценной его помощницей. Она знала многое, понимала суть работы механизмов. Но еще она просто… подросла. Ей так хотелось, чтобы Хироши признал ее заслуги, но он молчал. Лишь иногда трепал девочку по голове, одобряя ее рвение к постижению науки.
— Из тебя получится толковый механик, — как-то раз заявил Хироши.
Перемазанная сажей девчонка улыбнулась и ослабила хватку. Отвалившийся кусок трубы чуть не стукнул ее по голове — в последний момент Эллис увернулась.
— Получится, если ты не будешь отвлекаться, — добавил Хироши.
Когда девочке исполнилось тринадцать, новообретенный отец сообщил ей приятную весть. Он начал платить девочке жалованье.
— Но зачем? — не понимала Эллисон, зябко поеживаясь от мысли о голодных годах.
— Ты заслуживаешь этих денег своим трудом, — отрезал Хироши. — Купишь на них вкусных вещей, конфет там или вафель. Или возьмешь платье для девчоночьих вечеринок. Все, что заблагорассудится. Потратишь деньги на себя, а то ты даже не знаешь, как себя побаловать.
Правда была в том, что Эллис не знала, чего хочет. У нее было все, о чем можно мечтать: заменивший родителей человек, кров, любимое дело и хобби. Мечтой можно было назвать гонки, но гонку можно только выиграть, а не купить. Поэтому на первую зарплату она купила подарок Хироши. Стильные часы, которые выпускались на Сахалине. Этот подарок растрогал обрусевшего японца, сказавшего, что само провидение послало ему эту крохотную девочку.
Но он так и не успел объяснить, почему подобрал ее на улице. И этот вопрос будет мучить Эллисон всю жизнь.
Ее размеренной жизни пришел конец, и судьба нанесла очередной подлый удар. Эллисон успела поучаствовать в нескольких гонках и даже выиграла парочку. Ей было уже четырнадцать лет, она носила длинные рыжие волосы и надевала облегающие штаны и перчатки с прорезями для пальцев. Она как раз закончила выступать на очередной гонке, где взяла серебро. Хироши похвалил ее и рассказал, что этим вечером состоится званый ужин, на котором он встретится с высокопоставленными гостями. Эллисон должна была похвастаться своими манерами. Он даже намекнул, что на ужине будет несколько симпатичных мальчиков, но они уже тогда не интересовали Эллис.
Она не любила всех этих заносчивых городских. Они знали о неравенстве, но ничего не делали, чтобы его устранить. Они не пытались помочь попавшим в беду, предпочитая делать вид, что чужие проблемы их не касаются. А Эллисон успела побывать в деревнях. Там все работали и выручали друг друга, хотя и жили плохо. Контраст разительный.
Потому званый ужин казался наимерзейшим событием вечера. Но делать нечего. Хироши, скорее всего, собирался заключить выгодную сделку. Вот только его обманули.
Вечер шел своим чередом, под рюмку чая велись беседы, хохот заполнил весь дом. Эллисон вышла подышать свежим воздухом и прийти в себя. Она не съела ни крошки и не взяла в рот ни капли.
Воздух немного освежил ее мысли, и Эллисон перестала бояться толпы. Она была ребенком и не понимала злости своих биологических родителей. Но во многих богачах видела их черты, за что презирала еще сильнее. Оставаться на ужине было тяжело, но Эллисон старалась ради Хироши. А потом в зале раздались крики.
Эллисон метнулась в зал, но было уже поздно.
Хироши лежал на полу, запрокинув голову. Лицо его посинело, а глаза закатились. Тоненькая струйка стекала по подбородку. Его отравили.
Прикрыв рот, Эллис с трудом удерживалась от крика. Ей никогда не было так страшно, как в ту злополучную минуту. Весь ее крохотный мирок перевернулся с ног на голову.
— Это все ты, ты виновата, мерзкая девка с улицы! — прошипела одна из теток.
— Да, пригрел на груди змею. Взял бродяжку, а получил ходячую проблему, — вторила еще одна.
— Весьма логично, что она могла хотеть его смерти, — произнес мужчина в очках, тут же снявший котелок. — Мир праху Хироши. А эта девчонка, которой он завещал свое состояние и усадьбу, поплатится за содеянное.
Эллисон не верила ушам. Эти люди могли что угодно говорить, издеваясь над ней или потешаясь, но они не имели права обвинять ее в преступлении. В убийстве человека, к которому привязалась так крепко.
Эллисон развернулась и пулей вылетела из зала. Хотя руки ее дрожали, она успела добежать до гаража и завести машину. Вот только управлялась с ней нервозно, подрезая вечно спешащих водителей. А в голове настойчиво билась мысль: «Хироши больше нет».
Это было явно спланированное, заказное убийство. Только вряд ли русский японец мог кому-то перейти дорогу. Скорее всего, помог отмыть салон от крови. Только какой из бонз привез машину в их салон, Эллис так и не узнала. Ей было опасно находиться возле дома Хироши, и она лишь изредка посещала его могилу. Но для него осталось место в ее сердце.
Дальше жизнь встала на новые рельсы. Эллисон успела и поразгружать вагоны, и пожить в них, и в одежде парня побродить, пряча волосы под фуражку. Когда же обман раскрылся (а девушкам таскать тяжести на территории вокзала нельзя), Эллисон пустилась в новые странствия. Она иногда ремонтировала машину, перебиваясь с воды на хлеб. Но потом вспомнила о мечте и попробовала силы в гонках на ржавом корыте. Впрочем, гонка была уровня «пара дворов», но первые неплохие деньги девушка заработала. Дальше пошло полегче.
Она выиграла немало гонок и даже устраивалась на подработку в автосалоны, где девушек не жаловали. Упорством и трудолюбием она брала все новые и новые вершины, а деньги вскоре перестали быть проблемой.
Но Эллисон всегда жила с ощущением неполноценности. Ей казалось, что время она тратила впустую. Хироши научил ее многому, она достигла немалых высот, но жила лишь для себя, слишком эгоистично. И когда ехала в Ктесифон на гонку мечты, то думала, что после победы отправится искать новый смысл. Но не знала, что отыщет его раньше.
*****
— Трогательная история, — произнесла Мишель, пододвигаясь. — Ты большая молодец. Из такой передряги выпуталась, не каждому дана такая сила воли. Я вот тебе завидую.
Эллисон вздохнула. Разговоры о прошлом принесли облегчение. Вот и она поделилась своей историей. Но о кое-чем так и не успела рассказать. О будущем.
— Да. Мы с тобой две минорные ноты. Я не просто так сказала, что Зейн — счастливчик. Он не терял близких, не жил на улице, не терпел лишений. Ему несказанно повезло, — Эллисон радовалась за друга, но и в то же время грустила, что ее детство прошло не в столь радостных тонах.
— Ты ему завидуешь? — Мишель не понимала, куда клонила подруга.
— Вовсе нет. Просто он показывает, что жизнь подкидывает то, к чему стремишься. Он относится к жизни проще, и разве жизнь стучит ему по голове? Вовсе нет. Нельзя сказать, что он выходит сухим из воды. И в то же время, это у нас есть шрамы. Из-за них я порой подозреваю всех и вся. Или пытаюсь кому-то доказать, хотя это бессмысленно. Или ты отрезаешь волосы и пытаешься снизить свою значимость. А ты очень ценна. И нужна всем. Просто ты еще не поняла, ибо раньше к тебе никто так не относился. Но все меняется, Миша.
Избранная кивнула, соглашаясь с ней. Они немного помолчали, а затем зевота сморила их. Девушек начало клонить в сон. Время было позднее — за окном властвовала темнота.
Потягиваясь, девушки разбрелись по кроватям, находясь под впечатлением от задушевной беседы. Теперь они могли двигаться дальше, зная о душевных ранах. Открывшись и не получив предательского удара исподтишка, они только уверились в том, что могут доверять друг другу. И это было главным. Вместе они могут пройти еще немалый путь, попутно ища надежду и меняя взгляды на мир. Зейн уже показал им, что не все так мрачно и печально. Оставалось сформировать свою позицию… и можно спасать людей.
Комментарий к 6. Зачем не вовремя рисует время картины те, что забыты давно
В названии использовалась строчка из песни группы “Черное и Белое” - “Раз и навсегда”.
Как вам прошлое персонажей? Стоит ли к нему еще возвращаться или пора сюжету придать импульс и двигаться дальше?
========== 7. Modus Operandi ==========
О дивное место — базар! Порой глаза разбегаются, когда смотришь на богатейший ассортимент товаров: на блестящие бусы и украшения, спелые фрукты и ягоды, мягкие ковры, начищенные до блеска кастрюли и сковородки, керамические чашки и чайники, копченое мясо и соленую рыбу.
Мишель полюбила это место. Она любила ароматы приправ, запах мяса, тонкий шелк, которым можно было укрыться.
Эллисон же обожала не лавки, а магазины, полные дешевых товаров. Там она умело комбинировала, создавая неповторимые образы. Хотя Мишель считала, что эти тряпки быстро потеряют свой лоск, а деньги можно было потратить на одну вещь, зато качественную. Ну и еще ей не нравилось ходить по душным и темным магазинам.
Вообще, она предпочла бы остаться дома. Письмо ушло несколько дней назад, но на почте сказали, что его уже должны были доставить. Мишель переживала, что до адресата оно не дойдет. А без Дэна ей не справиться…
Паранойя оказалась заразной. Мишель находила поразительным сходство губернатора и Эллисон, выросших в разных условиях. Губернатор чего-то явно опасался, раз брал почти на каждую встречу охранников. Еще парочку приставил к девушкам. И теперь стражи не спускали с них глаз. Их присутствие больше всего нервировало Эллисон.
— Пойдем уже с их глаз долой, — рыжеволосая взяла под руку подругу и потащила под очередной шатер. Мишель догадывалась, что автогонщица выбирала удачный момент, чтобы смешаться с толпой. Только не одобряла такой паники. Губернатор был самой любезностью.
— Да ладно тебе. Ребята неплохие, а губернатор заботится о нашей безопасности, — постаралась успокоить ее Мишель.
— Да-да, конечно, — фыркнула Эллис. — Люди такого калибра мало думают о других. Закон выживания в иерархии. Кто выше в пирамиде, тот заботится о меньшем количестве существ. Поэтому хищников всегда меньше травоядных. Не верю я в добрые намерения губернатора.
Последнюю фразу Эллисон произнесла тише, ибо на них начали оглядываться. А затем автогонщица нырнула в один из шатров, потащив Мишель за собой. Охранники, скорее всего, потеряли их, ибо покупали бусы в палатке в конце ряда.
— Не говори, что не рада почувствовать себя хоть немного свободной, — заметила Эллисон.
Избранная не желала отрицать. Хотя она и не понимала, зачем что-либо менять. Она жила в богатых хоромах, в ус не дула и даже никому не помогала. Возможно, в этом и крылся секрет ее умиротворенности. Никто не напоминал ей о тяжелом бремени, выпавшем на ее долю, и это успокаивало. Может, Дэну пророчество лишь приснилось?
В палатке царил полумрак. Продавались тут металлические вещи: кухонная утварь, всякие ножички, статуэтки и даже пара картин. Владелец лавки смотрел на них совсем равнодушно, почитывая газету.
— Что там пишут? — поинтересовалась Мишель, не интересовавшаяся металлическими штучками. — Простите, я была в дороге последние несколько недель…
Мужчина опустил газету, посмотрев на нее сверху вниз. Он оказался довольно высоким и плечистым. Мог бы работать громилой-вышибалой в каком-нибудь клубе или же телохранителем. А в итоге стал продавцом.
— Звягинцев опять просит помощи. Канаде шлем гневные предупреждения. Совсем распоясались, ироды. В Африке волнения. Все как обычно.
— А… Пиренеи?
— Молчат. Хотя в Восточной Германии и Венгрии видели нескольких диверсантов. Но все разрешилось мирными переговорами. Оказалось, Пиренеи проводили учения, и несколько солдат случайно пересекли границу.
Вот оно, предвестник нападения. Неспроста оказались те солдаты, неспроста. Сначала разведчиков направят, а потом диверсантов. Мишель помрачнела. Она поблагодарила мужчину, вернувшегося к чтению газеты. А Мишель побрела к выходу.
— Возвращаемся, — бросила она Эллисон, рассматривавшей статуэтку.
— Но мы еще не все ви…
Избранная хотела как можно быстрее вернуться к обычному своему дню. Забыть об услышанном, не думать о промедлении. Пусть думают другие. Она лишь простая девчонка, в то время как страной управляют профессионалы. Ее вины нет, совсем нет. Да и не она одна знает о готовящемся вторжении.
Но что-то подсказывало, что переубедить себя она не сможет. Наверное, именно так звучит голос интуиции.
И он подсказывал, что грядет нечто неприятное…
*****
Зейн увлеченно слушал богатых людей, желавших помочь с организацией ярмарки. Одни были купцами, другие — оптовиками, возившими в Ктесифон товары из провинции. С некоторыми он сталкивался, когда ездил вместе с отцом.
Губернатор выслушивал каждого, но при этом лишь делая вид. Он выглядел каким-то рассеянным, пропускал мимо ушей некоторые важные вещи, например, установку батута и других аттракционов.
— Извините, но вас что-то гложет? — спросил Зейн, когда они покинули дом очередной богатой пары, желавшей им помочь.
Зейн расстегнул верхние пуговицы на сорочке. Губернатор и вовсе расстегнул сюртук, подставляя лицо ветру. Он надел цилиндр, все время сползавший на один бок. И почти не поправлял его.
— Нет, Зейн, — вымученно улыбнулся губернатор. — Просто в последнее время много негативных новостей слышал. Несут мне на подпись важные документы, и что-то текст их меня настораживает. Но я надеюсь, что вы с Избранной здесь задержитесь. С вами безопаснее.
— Поверьте, мы не собираемся покидать Ктесифон, — уверил его Зейн, желая успокоить влиятельного мужчину.
— Это хорошо. Не хочу в момент заварушки оказаться далеко от Избранной.
Зейн перевел тему, спросив о документах. Теперь мыслями далеко был уже он. Вспомнил подруг, с которыми виделся все реже.
Из раздумий он вынырнул, услышав вдалеке взрыв. Только успел глаза прикрыть рукой, а то ослеп бы.
Охранники тут же столпились вокруг губернатора и Зейна, сделав плотное кольцо. Они отодвигались к проулку, не желая оказаться уязвимой мишенью в центре улицы.
— Кто же это метнул световую гранату? — тер глаза Зейн. Он видел лишь очертания, зрение не желало приходить в норму.
— Татары, — прорычал губернатор. — Так и знал, что среди нас бродят предатели!
— Они вам угрожают? Что вообще происходит?
— Потом расскажу. Нужно предупредить вашу подругу, Избранную. Она должна покончить с этими мерзопакостными бандитами, устраивающими набеги!
Дальнейший поток возмущений потонул в монотонном гуле. Кто-то включил мотор или иной шумный агрегат, гудевший довольно громко. А когда он стих, послышались новые взрывы.
Зрение потихоньку вернулось к Зейну. Он понял, что их оттеснили к кварталу бедняков. Тут уже охранники кинулись врассыпную, а губернатор потащил его за собой в один из домов. Охранники делали ложные следы, уводили непрошенных гостей как можно дальше от правителя Ктесифона. Он же открыл ключом одну из дверей каморки и первым зашел в потайное убежище. Зейн пробрался следом и закрыл дверь на замок.
— А теперь обстоятельно расскажите мне о них, — попросил блондин, подходя к раковине. Промыв глаза водой, он несколько раз моргнул.
Губернатор стянул сапоги, лег на диван и сложил руки на груди.
— Все, это конец. Нас предали! — бормотал он.
— Кто предал, не пойму! — тряхнул головой Зейн. — Объясните же наконец!
— Эти уроды, татары! Терпеть не могу их! Постоянно что-то взрывают, живут в своих джунглях, голожопые, и устраивают набеги, уводя женщин и детей, технику и скот, грабят магазины и лавки. Покою от этих бандитов нет!