Алые пятна растекались по белоснежной мягкой вате, впитываясь в нее все быстрее.
Голова все еще кружилась после завораживающего дрифта, и Ньютон подслеповато щурился от яркого искусственного золотистого света длинных ламп. Запрокинул голову и сжимал в подрагивающих руках свои очки, косился на нависшего над ним Германна.
- Я же говорил тебе, не смей трогать установку, пока я не проверю всю программу! – строго и нервно сказал математик, резко поджав губы, и сменил окровавленную вату, небрежно вытер с лица Ньютона следы крови.
- Я сам могу, - негромко со слабой улыбкой сказал биолог, хоть и не пытался остановить друга. И наслаждался его заботливыми прикосновениями к своему лицу. Чувствовал, как холодные пальцы скользят по его щекам, как взволнованное теплое дыхание касается кожи, видел, как слабо дрогнули губы Германна, пока он вытирал кровь с лица биолога, и проверял его покрасневшие глаза, осторожно оттягивая нижнее подрагивающее веко. Так близко наклоняясь…
Чуть приоткрытый рот и вздох, холодящий и без того холодные губы. Сердце взволнованно сжалось до боли сильно, словно кто-то запустил руку в грудную клетку и попытался раздвоить пульсирующий живой орган. Ньютону нужно всего лишь поднять голову чуть выше, всего лишь распрямиться и потянуться к нему навстречу… и их губы мягко соприкоснулись, заставляя задержать дыхание. Неподвижное мгновение. Германн все еще касался лица Ньютона, чувствуя, как по телу пробегает нервная колкая волна, подобная электрическому импульсу, заставляющему все тело замереть. Словно так было бы легче понять происходящее. Математик отчетливо осознавал это мгновение. Чувствовал холодные мягкие губы своего друга и колючую щетину под своими пальцами, такой резкий контраст. Гейзлер замер, не обрывая теплого касания губ, но и не настаивал на поцелуе, просто наслаждался моментом, от которого все тело приятно млело, и на душе становилось легко и свободно. Он не знал, сколько прошло времени, может, не больше минуты, прежде чем губы Готтлиба дрогнули, а его ладонь скользнула по щеке Ньютона. Поцелуй, легкий и неспешный, плавный и переполненный эмоциями, покалывающих нежную кожу. Гейзлер закрыл глаза почти неосознанно, просто желая чувствовать все ярче, ощущать все так же плотно, как в дрифте. Чтобы его собственные ощущения смешивались с чувствами Германна, превращаясь во что-то новое. Что-то общее.
Германн осторожно оборвал поцелуй и медленно убрал руку от лица Ньютона, спокойно выдохнул, прежде чем сесть на диване рядом с другом. Сейчас бы он хотел быть как Ньютон, иметь волшебную способность исчезать в эмоциях и ощущениях, ведь он чувствовал. Но разум все так же чист и спокоен, и осознание приходит так же холодно и расчетливо, как решение элементарной формулы. «Я только что поцеловал Гейзлера» - слегка отстраненно подумал математик. Но не успели его сознание заполнить варианты, возможности и предположения, как Ньютон с тихим вздохом совершенно бесцеремонно улегся на диван и положил голову на колени Готтлибу, прижимая ладонь к носу, чтобы вытереть кровь, которая еще не до конца остановилась.
- Ньютон. Это уже переходит… - чуть строго начал было Германн, но биолог его словно не слышал, или, скорее всего, просто игнорировал начавшиеся угрозу.
- Это было нечто, - хмыкнул Гейзлер, - я про дрифт, - уточнил он, - все сработало, ну, кроме предохранителей, перегрузка процентов на тридцать была. Легко исправить. Но сам дрифт, - Ньют даже прикрыл глаза. И вот теперь Готтлиб впал в ступор, пытаясь понять, как расшифровать поведение друга.
- Сначала все мерцало так быстро-быстро, что я даже подумал, что все, конец, ничего не сработало, но затем, - Гейзлер взмахнул руками и слабо счастливо улыбнулся, глядя на Германна, окончательно сбивая его с толку. Математик сел прямее и нервно поджал губы, глядя на бледное полное эмоций лицо Гейзлера, который так беспечно лежал у него на коленях и явно не собирался вставать. И Германну уже не верилось, что всего минуту назад он чувствовал прикосновение его мягких губ и дрожащее дыхание. Похоже, что сам Ньютон этого уже не помнит, иначе бы биолог не рассуждал сейчас о дрифте.
- Я… Я могу спокойно рассмотреть любое воспоминание. Чувствую эти отголоски, оставшиеся от коллективного сознания, ты понимаешь? Только я и сознание кайдзю, и, Герм, без коллективного разума оно такое пустое. В смысле, нет, там куча образов с их родной планеты, все то, что осталось от сознаний остальных, пока была связь, но отдельно сознание кайдзю очень спокойное и покорное. Знаешь, я даже чувствовал, как оно ищет связи. Оно привыкло существовать в коллективном сознании, быть обособленным для кайдзю противоестественно. Это же потрясающе! Ты понимаешь, если допустить…
Германн перестал слушать Ньютона и просто смотрел на бледного биолога. Сосуды полопались, и его глаза заплыли алым цветом, нижнее веко сильно дергалось, Готтлиб чувствовал, как мелко дрожит тело Ньютона и видел, как трясутся его руки, не мог понять, как его друг, находясь в таком состоянии, все еще продолжает нервно и торопливо говорить о своих монстрах. Восхищаться ими.
- Ньютон, - перебил биолога Германн и строго посмотрел на друга.
- Что? – немного удивленно спросил Ньют, удобнее устраиваясь на напряженных ногах друга.
- Поговорим обо всем после того, как тебя осмотрят медики.
========== Глава 7 Зона комфорта ==========
Но времени зайти к Ньютону в медотделение у Германна так и не хватило. Нужно было вернуться к работе, закончить отчет перед предстоящей конференцией, о которой упоминал Хэнсен, и которая напрочь вылетела из головы математика по вине Ньютона. И при желании Германн мог бы придумать еще множество причин и оправданий достаточных, чтобы оттянуть новую встречу с биологом. Но вот избавить свои мысли от Ньютона он не мог, как ни старался, и работа над отчетом не помогала.
Ведь все это тянется еще с Гонконга, как бы упорно Германн этого ни отрицал, а теперь все обострилось до предела.
- … это физиология, не понимаю, как ты вообще держишься, но я собираюсь…
- Хватит, Ньютон, мне не обязательно это знать, - проворчал Германн, сдвигая исписанную часть доски, и покосился на биолога, который пытался что-то сделать со своими волосами, глядя на свое отражение в одном из аквариумов с органами кайдзю.
- Порой мне кажется, что ты сам как робот. Странный, кривой, ворчливый…
- Ньютон!
- Германн, - хмыкнул с озорной улыбкой биолог и повернулся, раскинув руки, словно ожидая, что Готтлиб прокомментирует его внешний вид. Хотя комментировать было нечего: обычные узкие джинсы, простая светлая рубашка в клетку с небрежно расстегнутым воротом и закатанными до локтей рукавами, обнажающими татуированные руки. Обычный вид Ньютона, поэтому Германн лишь нахмурился, глядя на друга.
- Чувак, ну хоть бы поддержал, раз самому не интересно, - фыркнул немного расстроенный Гейзлер, - или это ты так ревнуешь?
Глупое, непрошеное воспоминание с Гонконга. Германн отложил почти готовый отчет и откинулся на спинку стула, окинул взглядом свою личную комнату - полупустую и безупречно аккуратную, похожую на его рабочий кабинет куда больше, чем на спальню, если не считать кровати. И все легче было представить Ньютона частью этого упорядоченного мира, и возможность эта, став такой реальной, крепко внедрилась в сознание математика.
***
- Как ты себя чувствуешь? – нарочно небрежно спросил Германн, когда на следующее утро застал Ньютона за настройками нейромоста.
- Охрененно! – бодро отозвался биолог и самодовольно улыбнулся, отрываясь от клавиатуры и поворачиваясь к своему другу. – Медики меня осмотрели, прописали какие-то таблетки и рекомендовали не напрягаться, но черт с ними, я не в состоянии просто валяться без дела. Вот, смотри, - Ньютон с энтузиазмом подошел к широкому столу, над которым горела часть только начатой голографической модели родной планеты кайдзю.
- Я с моделями мало работал прежде, так что в основном веду записи, - биолог махнул на свой стол, придвинутый ближе к нейромосту. И рабочее место Ньютона теперь было завалено записями и раскрытыми журналами, в которых Гейзлер вел записи. От внимания Германна не укрылись и три одноразовых стаканчика из-под кофе в корзине для бумаг, и пустая смятая банка энергетика, заваленная скомканными листами из журналов.
- Ты не спал. И решил загубить себе сердце. Смерть от инфаркта тебе кажется более приятной, чем от перегрузки мозга? – ворчливо заметил Готтлиб, пытаясь скрыть свое беспокойство.
- А-а, это, да нет, что ты, - отмахнулся Ньютон. – Я все настроил и за ночь уже раз пять дрифтовал, это не опасно. Ну, как, стоит для разгрузки делать перерыв каждый час, так что я установил автоматический таймер отключения, ну, ты же знаешь, когда чем-то увлечен времени не замечаешь, - пояснил Гейзлер и радостно улыбнулся, развел руками.
- Знаю, - чтобы не молчать кивнул математик, удивляясь поведению Ньютона. Хотя, он не знал, что ждать от друга после… Может он и не отдавал себе отчета. Но в это Германн слабо верил.
- Слышал, у тебя конференция с большими боссами сегодня, - сменил тему Ньютон и взял со стола чашку с изображением кайдзю, отпил немного кофе.
- Да. Нужно будет подтвердить отчет, - кивнул Готтлиб, сжимая вспотевшей ладонью рукоять трости.
- Отлично, значит, отчитываться вместе будем, - довольно кивнул биолог и пояснил в ответ на вопросительный взгляд своего друга. – Я вчера поймал Хэнсена и рассказал ему о прорыве в дрифте. Всю ночь ему объяснял, как нейромост работает с кайдзю, и, в итоге, он заинтересовался. Это проблема, правда, чертовых военных не интересует ничего кроме оружия против кайдзю. Но жизнь налаживается, - подвел итог Ньютон. Вот только отчего-то Германна сейчас это не очень волновало, и он продолжал ждать, что Гейзлер сейчас сорвется, обронит какую-то странную фразу или сделает что-то необычное для их привычного общения. Но вместо этого он рассуждал о работе, словно все как всегда.
- Рад слышать, - все же хмуро произнес Германн, обеспокоенно глядя на своего чрезмерно бодрого под воздействием кофеина друга.
«Да что я-то переживаю? Если даже он делает вид, что ничего не произошло, то лучше просто согласиться…» - попытался успокоить себя Германн, чтобы самому не начинать разговор, которого он столько времени старался избежать. Но по-прежнему стоял в просторном, захламленном биообразцами кабинете Ньютона.
- Спасибо, чувак, - улыбнулся Ньютон и покосился на нейромост, словно хотел вернуться к работе, но заставил себя остаться на месте. – Знаешь, - прикусив губу, проговорил Гейзлер, и Германн взволнованно замер, не сводя с друга взгляда. – Если бы у меня был живой кайдзю, ручаюсь, я бы его обкатал. Точно смог бы взять его под контроль…
- Ох, да хватит уже про твоих монстров! – не выдержал Готтлиб и раздраженно поджал губы, почти сам удивился своей несдержанности, а Ньютон так вовсе пораженно распахнул свои зеленые с алыми прожилками глаза, обеспокоенно глядя на друга.
- Но, это, типа, работа у меня такая… - неловко и примирительно произнес биолог, и не глядя, указал на аквариум с мозгом.
- Я знаю, - выдохнул Германн, - прости, - добавил он почти на автомате просто, чтобы как-то сгладить свое напряжение и потер переносицу, пытаясь собраться с мыслями. Все же Германн не мог оставить ситуацию неразрешенной, от одной мысли об этом под ребрами противно ныло чувство незавершенности и давило на сознание. Словно нерешенная формула, к которой Германн прекрасно знает подход.
- Что-то не так? – беззаботно спросил биолог и подошел к своему столу, взял еще одну чашку кофе, которую Германн даже не заметил из-за стопок документов.
- Ты еще спрашиваешь? – с нажимом спросил Готтлиб и обеими руками оперся о свою трость, нетерпеливо посмотрел на друга, желая поскорее разрешить сложившеюся ситуацию. – После вчерашнего дрифта, Ньютон. Не строй из себя идиота, я в это все равно не поверю.
- Оу, как мило, ты только что назвал меня умным? – обрадовался Гейзлер, и его глаза радостно блеснули.
- Ньютон, - с нажимом произнес математик, начиная раздражаться от беспечного тона коллеги. – То, что было, не стоит воспринимать …
- Черт, так и знал, что ты мне лекции начнешь читать, - простонал Ньютон и залпом выпил остывший кофе. Поставил чашку на место. – Давай без этого, ок? Мы друг друга целую вечность знаем, дрифтовали столько раз, и ты все еще хочешь все усложнять?
- Но это ты все усложняешь, - не согласился Германн, сильнее сжимая трость и стараясь не смотреть Ньютону в глаза.
- Я же не предложение тебе сделал, просто… Чувак, хуже не будет. Сам подумай, - биолог говорил легко и небрежно, словно продолжал рассуждать о своей работе, но Германн видел, что он напряжен.
Хуже? Лично Германн видел множество вариантов развития событий, которые подходили именно под определение «хуже». Этот момент, проклятое ощущение перед решением, которое все может изменить. Германн ненавидел его в своей жизни. Ведь все так стабильно, все приемлемо и комфортно, насколько это возможно. А если он сейчас согласится…
Память, словно издеваясь над измученным сознанием, слишком ярко оживила вчерашний вечер. До мельчайших деталей от легкого дыхания, до нежности чужих губ. Приятная тяжесть чужого тела, которая давит на его ноги и торопливая речь Ньютона, который то и дело взмахивал руками не в силах сдержать эмоций. Так это будет? Вполне… приемлемо?
- О-о-х, забей, ты невыносим, - простонал Ньютон и махнул рукой на Германна, просто не выдержав его затянувшегося молчания.
- Не рассчитывай на многое и не отвлекай меня от работы, - как можно спокойнее проговорил Готтлиб, сам не веря, что только что фактически сдался, уступая Ньютону. Ведь легче говорить себе, что это нужно лишь Гейзлеру. Намного легче, чем признаться самому в том, что невозможно принять.
- И когда это я тебя отвлекал? – с наигранным удивлением спросил Ньютон, раскинув руки, и такой счастливой улыбки Германн не видел с тех пор, как Гейзлер получил первые целые неповрежденные органы кайдзю. Но математик надеялся, что Ньютон ценит его больше внутренностей своих обожаемых монстров.
- Ты только этим и занимаешься! Вечно говоришь под руку, отвлекаешь своей болтовней. А твои теории?! – внезапно легко начал спор Германн. Так просто, как раньше, чувствуя невероятную свободу, словно его легкие перестали стягивать тяжелые металлические тиски, и все тело стало легче и живее.
- О, да, мои теории ни в какое сравнение не идут с твоими революционными исследованиями, - беззлобно, но с явным запалом подхватил Ньютон, но его улыбка все еще молодила его усталое лицо. – Помяни мое слово, когда через твой проход пройдет первый кайдзю, я буду знать, как его усмирить.
- А это было бы практически полезно, - задумчиво согласился Готтлиб, и Ньютон так и замер, не произнеся готовой фразы, пораженно глядя на друга.
- Реально? – чуть сконфуженно спросил Гейзлер, непривыкший, что с ним соглашаются.
- Еще бы, если бы можно было держать кайдзю под контролем, то Егерям бы было куда проще работать.
- Смотри шире! Если я смогу это сделать, то у меня будет живой образец!
- И тогда ты вообще разучишься говорить на другие темы, кроме твоих кайдзю, - язвительно произнес Германн, и, к его удивлению, Ньютон только пожал плечами и слегка наморщился, признавая этот факт.
- Да ладно, с тобой я всегда найду, о чем поспорить, - подмигнул биолог своему новоявленному любовнику.
***
( Два месяца спустя )
Когда-то в Гонконге месяц пролетал быстрее недели, и все проблемы казались лишь очередной увлекательной задачей, которую нужно решить. Только теперь, когда это ощущение вернулось, и на базу начали прибывать военные и строители, все вокруг словно начало складываться в привычно правильную картину жизни. И Ньютон не задавался вопросом, когда в его жизни нормальным стало жить на военной базе среди вечной суеты и просыпаться от шумов строительных бригад, перевозящих по прилегающему коридору материалы и оборудование. Такой мир его устраивал, и даже новый военный хронометр не разрушал идеальной суеты.