- Что? – спокойно спросил Германн, приставив трость к доске, покосившись на Ньютона, который стоял возле белого столика на колесах, на котором грудой лежали склизкие темно-синие и ярко-зеленые части каких-то органов кайдзю.
- Да та~ак, - протянул Гейзлер, и его чуть напряженный тон сразу же насторожил Германна. О, он прекрасно знал, что обычно следует за этим «да та~ак». Он слишком долго работал с Ньютоном, и приготовился к очередному «Прости, я вчера задержался на работе и случайно, честное слово, случайно! Пролил раствор на твои документы» или «Прости, у меня вчера комп завис, я за твоим работал и случайно, честное слово, случайно! Удалил какой-то файл». И таких примеров была масса.
- Ох, нет, Ньютон, что на этот раз? – строго спросил Готтлиб и поджал губы, пытаясь успокоиться.
- Ничего, честно, - на удивление спокойно сказал Ньютон, но это спокойствие быстро сменилось извиняющимся взглядом. Все по стандартной схеме «поведения Ньютона Гейзлера» - Тут корреспонденцию приносили. Ну, я ее разобрал и…
- Боже, что ты умудрился натворить? И на нее пролил свои растворы? – язвительно спросил Германн, прожигая биолога взглядом, но тот все еще был довольно спокоен и даже казался задумчивым.
- Почему ты мне не сказал? – с едва слышной обидой серьезно спросил Гейзлер у друга, чем окончательно запутал Германна. Система поведения биолога, которую пытался составить для себя Готтлиб, чтобы немного лучше понимать своего коллегу в очередной раз дала сбой.
- Не сказал тебе что? – уточнил математик и нервно поджал губы, - даже… знаешь, не важно, просто отдай мне почту, - попросил Германн и, прихрамывая, пересек потертую желтую разделительную линию кабинета и направился к биологу.
- Не сказал, что разводишься, - негромко ответил на вопрос Ньютон, как только его друг оказался достаточно близко.
Германн отчетливо ощутил, как все его внутренности сжались, стянулись в холодный комок, и он резко замер на месте, так и не дойдя до письменного стола Ньютона, на который биолог по привычке скидывал все бумаги.
- Откуда ты это узнал? – чуть дрогнувшим от сжавшегося в груди болезненного чувства, строго спросил Германн и нервно распрямился.
- Там среди бумаг были документы на развод, - пожал плечами Гейзлер.
- И ты счел допустимым вот так бесцеремонно просто взять и просмотреть мою личную почту? – с нажимом спросил Готтлиб, прожигая взглядом Ньютона и чувствуя, как жаркий гнев медленно закипает в крови. Невозможный. Невыносимый. Неисправимый. Сейчас Германн как никогда хотел, чтобы Ньютон просто исчез и перестал разрушать его мир своим назойливым вторжением.
- Я не читал, - возмутился биолог, - но, по-твоему, я что, не могу документы на развод отличить от обычных отчетов или служебных записок? – теперь и в голосе Гейзлер обида слышалась чуть отчетливее, и биолог скрестил свои расписные руки на груди. – Черт, я ведь даже не знал, что ты женат! Столько лет работаем вместе, и ты ни разу даже не упомянул об этом! – с упреком резко сказал Ньютон и даже нахмурился, от чего тонкие морщинки на его лбу стали чуть заметнее.
- А с какой стати я вообще должен говорить на работе о моей личной жизни? – понизив голос, спросил Германн, искренне не понимая, почему Гейзлер, тот самый Гейзлер, который наглым образом влез не в свое дело, просмотрел чужую почту, еще и выдвигает какие-то обвинения и даже злится.
- Да потому что это то, что делают друзья! – выпалил биолог и взмахнул руками, не мигая, уставился на замершего Готтлиба, до которого не совсем сразу дошел смысл упрека Ньютона. « Откуда мне знать, как они себя ведут?» - промелькнуло в сознании математика, но ему хватило самоконтроля, чтобы не произнести это вслух, и вместо этого он, словно по привычке, на автомате выпалил.
- То, как это делаешь ты?
- К примеру, - пожал плечами Гейзлер.
- О, спасибо, но я всегда считал твои откровенные разговоры неуместными и не раз тебе об этом говорил. Вот только это не останавливало тебя от подробных рассказов о студенческой молодости, или флирте, или твоих непонятных диких историй о дурацких митингах.
- Ну, что сказать? Я тебе доверяю, - сухо, словно для отчета, сказал Ньютон и сильнее нахмурился, дергано принялся стягивать с себя перчатки, швырнул их в мусорное ведро, но скомканная влажная от голубовато-синей крови резина со шлепком упала на пол, что явно не заботило Гейзлера, но раздражало Германна. Ньютон подошел к своему столу и начал рыться среди бумаг, даже не обратив внимания, когда одна из папок в шаткой куче соскользнула на пол, и спустя полминуты, уверенно подошел к Германну и всучил ему документы и парочку писем.
- Держи, - серьезно сказал Гейзлер, глядя другу в глаза, от чего Германн почувствовал неприятную тяжесть в ногах. Ньютон медленно вздохнул, прежде чем заговорить. – Ты прав. Это твое личное дело. Но, черт, Герм, мне-то ты мог сказать. Не знаю, что там у тебя произошло, но я могу помочь. Хотя бы выслушаю, - уже чуть мягче с легкой улыбкой предложил биолог, и от его недавнего недовольства уже не осталось и следа. Германн мог лишь поразиться такой смене настроения и все еще не мог понять… никогда не мог. Вот только, когда он взял документы из рук Гейзлера, на душе отчего-то стало спокойнее и все, что смог выдавить из себя Готтлиб, было лишь тихое искреннее «спасибо».
Цифры расплывались перед глазами, и Германн сделал над собой усилие, чтобы выбраться из не прошеных воспоминаний. Шесть часов беспрерывной работы давали о себе знать, и сознание упорно пыталось на что-то отвлечься. Он отлично помнил тот день, помнил развод и непонятную тягу Ньютона знать подробности. Заботливый биолог был просто уверен, что Германн должен был быть разбит этим событием и нуждается в поддержке, а Готтлиб не знал, как сказать, что ему все равно. Он не говорил о разводе, потому что не считает это событие значимым. Возможно, Ванесса была права, когда называла его «бездушным роботом, способным лишь на расчеты», ведь иначе бы брак не стал ему в тягость спустя всего пару месяцев, хоть сам развод удалось оформить много позже. Формальность, в которой Ньютон упорно хотел видеть трагедию, и из которой Германн для себя вынес непростой урок: любовь приводит лишь к неверным решениям и отвлекает от работы.
Германн тихо хмыкнул, вспомнив, как Ньютон ненавязчиво пытался его поддержать. Это была прекрасная неделя «послушного Гейзлера».
- Герм.
Готтлиб даже вздрогнул от тихого голоса биолога. Ньютон на удивление бесшумно пробрался в кабинет.
- Боже, доктор Гейзлер, вас стучать не учили? – резко развернувшись, строго спросил Германн, все еще чувствуя, как быстро бьется сердце.
- Но ты же здесь один, - пожал плечами Ньютон и быстро обошел столы ассистентов, оказался возле рабочего места Германна, поставил на его стол бумажный пакет и чашку кофе.
- Это еще что? – недоверчиво спросил Готтлиб, отложил тряпку на край подставки у своей доски, подошел к своему столу.
- Ну, ты же обед пропустить решил, вот я и попросил в столовой упаковать пару сандвичей с собой и кофе тебе взял. Ты ведь со сливками пьешь, верно?
- Да… - немного удивленно кивнул Готтлиб, открывая пакет и заглядывая внутрь.
- Один с курицей и один с тунцом, выбор тут не богат, взял что было, - пожал плечами Гейзлер, ответив на незаданный вопрос. - Кстати, ты мои бумаги смотрел? – с энтузиазмом поинтересовался биолог, и его глаза озорно заблестели.
- Да, просмотрел, - неохотно ответил Германн и взял чашку с теплым кофе, сделал пару глотков, коротко посмотрел на чистую доску. Все равно сейчас ничего в голову не идет, можно позволить себе перерыв.
- И что? Можешь сделать дрифт без контроля тела? – Ньютон оперся руками о стол и прожигал друга жадным взглядом.
- Попробую, - уклончиво ответил Готтлиб, усаживаясь за свой стол, и достал из ящика влажные салфетки, принялся тщательно вытирать следы мела, которые въелись в кожу. – Но учти, сначала нужно будет опытным путем собрать нужные показатели, ты же когда дрифтовал даже не подумал проверить систему, - упрекнул Германн друга.
- Не было на это времени, тем более, все сработало, - легкомысленно напомнил Гейзлер.
- Да, и ты чуть не погиб.
- Да все нормально со мной было, потрясло немного, голова поболела. А на следующий день как новенький, - упрямился биолог.
- Да уж, но пока я работаю над твоим проектом, даже не думай, что я позволю так безрассудно и без подготовки входить в дрифт, - сразу предупредил Германн своего коллегу, прекрасно зная, как он спешит сделать все и сразу, стоит ему загореться какой-то идеей.
- А долго ждать до дрифта? – нетерпеливо спросил биолог, и Германн смерил его неодобрительным взглядом.
- Хотя бы неделю, я ведь могу работать над кодом только несколько часов в день, не могу же я бросить всю остальную работу…
- Но у тебя полно ассистентов!
- Нет. Свою работу я не буду перекладывать на них только по твоей прихоти, - твердо заявил Готтлиб и поджал губы.
- Ла-а-адно, - обреченно протянул Ньютон и отошел на шаг от стола, но уходить пока не собирался, - Я могу собрать нейромост и подключить мозг… - предложил он хоть что-то.
- Да, можешь заняться этим, раз других дел у тебя нет, - подумав, кивнул Германн, а Ньютон недовольно сморщился.
- Я работаю над сердцем третей категории, вернее, над его частью, вполне схоже, кстати, с нашим по биологическому строению, но это не особо поможет. Еще у меня осталась куча кишечника, но тебе ведь не интересно, чем кормить кайдзю и интенсивность их желудочного сока?
- Совершенно не интересно, - подтвердил Готтлиб догадку коллеги.
- Тогда жду тебя у себя в восемь, - улыбнулся Ньютон.
- Иди уже, - махнул рукой Германн, доставая свою тетрадь с расчетами, игнорируя компьютер, потому что порой математик доверял своему мозгу куда больше чем машинам, - и спасибо за кофе, - не глядя на друга, негромко поблагодарил Готтлиб.
***
Только начав работать над новой программой нейромоста, Германн понял разницу между работой с Ньютоном в одном кабинете, и работать с Ньютоном над одним проектом. Во втором случае Ньютон раздражал чуточку больше, и его нельзя было отослать за разделительно линию. Зато сколько энтузиазма было у биолога! И он оказался очень заразительным. Германн буквально чувствовал, как его коллегу переполняет жажда новых знаний, тяга к опытам и стремление поскорее все опробовать, которое шло вразрез со всеми инстинктами самосохранения.
- Ты уже третий вечер сидишь за этим кодом, неужели нельзя просто подключиться и проверить, работает или нет? – в очередной раз подгонял Ньютон коллегу, и Германн едва слышно выругался на немецком, не в состоянии больше спокойно терпеть назойливого Гейзлера. Биолог маялся без дела и постоянно лез под руку, хотел помочь, но в программировании нейромоста ничего не смыслил. В итоге только ходил кругами по кабинету, редактировал свои наработки по мозгу, иногда даже говорил с «Канамори», хоть Готтлиб и не понимал, на кой черт Ньютон дал имя склизкому мозгу, когда вполне приемлемо было бы его просто называть «образец».
- Ньютон! – строго прикрикнул Германн на коллегу и поправил очки, в очередной раз оторвался от компьютера, - не отвлекай меня, займись делом.
- Да все что мог, я уже сделал, - немного обреченно сказал биолог. Но послушно отошел подальше от Германна и повалился на диван. Германн еще несколько секунд смотрел на своего измученного коллегу и невольно задался вопросом: почему Гейзлер всегда выглядит уставшим и измотанным, если ему не над чем работать?
- Ты так рвешься в дрифт, я думал, ты боишься, что тебя увидят пришельцы, - чуть язвительно по привычке спросил Германн, глядя, как Гейзлер закинул ноги на подлокотник дивана и уставился в потолок.
- И я все еще об этом беспокоюсь, - вздохнул Ньютон и ненадолго замолчал, прежде чем продолжить, - но, знаешь, я подумал, что то, что я могу узнать важнее того, что они могут узнать от меня. В смысле, я ведь не знаю слабых мест Егерей или расположения всех военных баз, не знаю, сколько будет подготовлено рейнджеров или какие модели Егерей будут участвовать в боях. Им от меня сейчас никакого толку. А если я узнаю, как именно они открывают разлом и как это остановить, у нас будет колоссальное преимущество. У нас будет цель и стратегия.
- Хорошо, значит, сможешь работать без лишних эмоций, - одобрил Готтлиб, возвращаясь к монитору, застучал по клавишам.
На этот раз тишину ничто не нарушало, и можно было спокойно работать, не отвлекаясь на биолога. Гейзлер, наверняка, сам не представлял, какую сложную и в то же время интересную задачу он поставил перед Германном. Это же новый подход к программе нейромоста.
- Тихо тут по ночам, - задумчиво произнес Ньютон, спустя минут двадцать. Видимо, это был предел молчания, который мог выдержать Гейзлер.
- Спустить в технический отдел, если тебе не хватает шума, - посоветовал Готтлиб, не отрываясь от работы.
- Да нет, просто в Гонконге в это время был слышен такой механический скрежет, тихий и далекий, от стоянки Егерей, иногда по трубам шел приглушенный гул, я не обращал внимания, пока мы сюда не перебрались.
- Ты что, скучаешь по прежней базе? – усмехнулся Германн, лично его тишина этой базы вполне устраивала, так же как и ее немноголюдность.
- А ты… - протянул Ньютон и сел нормально на диване, внимательно посмотрел на согнутую спину друга, решаясь задать свой вопрос, - ты нормально здесь спишь?
- Сплю? – удивленно переспросил Германн и в очередной раз оторвался от своей работы, - с чего это тебя вдруг интересует мой сон?
- Просто спросил, - пожал плечами Ньютон и быстро притих, откинулся на спинку дивана, уставился в подсвеченный аквариум с органами, стоящий у противоположной от него стены.
- Я не собираюсь из тебя все вытягивать, так что если хочешь что-то сказать, просто говори, если нет, то я еще полчаса поработаю над кодом и отправлюсь спать, на утро работать над разломом.
- Да нет, это я просто так спросил, - пожал плечами Ньютон, закрывая тему, и больше не мешал другу. Германн видел, что он выглядит непривычно задумчивым, но, вместо того чтобы расспросить его, Готтлиб со вздохом вернулся к работе, не зная, как лучше продолжить разговор с притихшим другом.
***
Кабинет Ньютона за последние пару недель заметно изменился. Если раньше в нем царил «творческий беспорядок», то теперь он весь был сдвинут к стенам, сгруппирован так, чтобы центр кабинета был свободен для главной гордости биолога – восстановленного мозга кайдзю. Он мирно плавал в желтоватом растворе, выглядел полностью здоровым и живым, то и дело тянул отростки к стеклу, а поврежденные участки теперь отличались лишь более бледным цветом. Гейзлер мог изучать его активность часами, проверяя показатели по круговой панели, установленной вокруг мозга и подключенной к нему. Все приготовления для дрифта уже были сделаны, и мозг свыкся с прикрепленными к нему датчиками и устройствами.
- Ну что, сегодня у нас большой день, верно? – спросил биолог у мозга и постучал по прочному стеклу.
- Ты с ним разговариваешь? – неодобрительно спросил Германн, на мгновение оторвавшись от программного кода нейромоста, и покосился на своего коллегу.
- Да, а что в этом такого? – пожал плечами Гейзлер и подошел к другу, - ну как у тебя дела? Неужели нужно столько времени на настройку, всего лишь пробный дрифт проведем, - осторожно поторопил биолог с явным предвкушением в голосе.
- Я буду этим заниматься столько, сколько потребуется, - сухо произнес Готтлиб и вернулся к настройкам.
- В прошлый раз ты все за пару секунд сделал, - напомнил биолог, глядя через плечо друга на программное окно.
- В прошлый раз я просто настроил двухпилотную систему дрифта, и ты помнишь, что даже это не сильно помогло. Нагрузка на каждого из пилотов, конечно, снизилась, но сам дрифт слишком быстро оборвался, стоило нам подсоединиться к сознанию кайдзю. И не забывай, над этим кодом я работал не так долго, но, теоретически, если твои записи, на которых я основывал работу, верны, то все пройдет нормально.