«Мы ведь похожи» - одна из множества мыслей Ньютона, окрашенная надеждой и теплом, разливающимся от груди по всему телу. И с каждым воспоминанием Германн все больше и больше видел себя, и чувствовал, как крепнет эта надежда в душе биолога. Вечные споры и препирания, разговоры и просто работа бок о бок. Всегда вместе, пусть и общим была только работа, Ньютон наслаждался этим положением. И полюбил все, что было связано с Гонконгской базой. Рабочие дни сливались в размытое пятно, и только образ Германна оставался четким и вызывал все большее чувство, и Ньютон даже не замечал этого. Просто старался всегда быть рядом, пока и этого стало недостаточно.
С громким лязгом захлопнулись огромные челюсти кайдзю, и все вокруг зарябело от часто сменяющихся воспоминаний из первого дрифта.
Темнота, страх и боль в висках, все тело бьет крупная дрожь, а сердце испуганно колотится в груди.
- Ньютон, что же ты наделал?! – Германн узнает свой собственный испуганный голос, но Ньютон не может его нормально увидеть - перед глазами все расплывается, и биолог лишь отчаянно хватается за друга и прижимается к нему не в силах вымолвить и слова. Держится крепко за единственного человека, который способен удержать его в реальности, и хочет произнести его имя, но губы дрожат, и язык не поворачивается.
Маршал Пентикос, Гонконг, Ганнибал Чоу, давка при атаке, и встреча с Отачи слишком быстро и отчетливо и все быстрее до второго дрифта, чуть замедлилось перед самым стартом.
- Ты… Ты сделаешь это для меня? Вместе со мной? – недоверчиво и с надеждой в голосе спрашивает Ньютон, и ему все еще кажется, что Германн откажется. Слишком трудно поверить, что это правда, что у него наконец-то есть человек, на которого можно полностью положиться, который готов вот так легко разделить всю свою жизнь с ним и мозгом кайдзю.
- А у меня есть выбор?
Победа, сбор органов, сияющие тела кайдзю и тихий рык, заполняющий сознание, не дающий уснуть по ночам, раздирающий мозг биолога каждый раз, стоит ему закрыть глаза; перелет, Токио. Слишком большой и слишком пустой кабинет, в котором так не хватает математической доски…
Скрипучий рев кайдзю, пульсирующее биение сердца отдается болью в голове, тяжелое тело скользит по земле, и зрение фокусируется на Ньютоне, который в ужасе пытается. Германн даже не сразу понял, что мерцающие воспоминания принадлежат монстру, пока среди четкой картинки не появились отпечатки коллективного разума. Быстро. Слишком быстро, чтобы что-то конкретно понять, они проносились со стремительной скоростью, копошились между собой и казались слишком блеклыми.
- Что-то не так.
Германн с трудом открыл глаза, все еще чувствуя крепкую нейросвязь с Ньютоном и мешанину сознаний кайдзю, от которых все сильнее болела голова.
- Да, нужно стабилизатор перенастроить… - математик покачнулся и рухнул на ближайший стул. С удивлением смотрел, как Ньютон что-то быстро записывает и тихо бубнит себе под нос. Казалось, он вовсе не испытывал тяжелого давления чужих сознаний, которое пульсирующей болью отдавалось в голове Германна.
- Нет, нет, нет! – Ньютон бросился к панели нейромоста, подключенного к мозгу кайдзю, и быстро застучал по клавиатуре.
- Да, согласен. Дрифт стабилен, но рассмотреть что-то конкретное невозможно, - мотнул головой математик, чувствуя волнение биолога.
- Что? да нет, все ясно, но… Ты не видишь проблему? – удивился Ньютон и повернулся к другу. Из-за дрифт-связи Германн чувствовал беспорядочный поток мыслей биолога и ощущал его удивление.
- Оуу все-все, отключаемся! – взволнованно скомандовал Гейзлер и торопливо нажал несколько кнопок на панели, отключая нейросвязь. Нейромост с тихим гулом затих, и Германн облегченно вздохнул, сразу почувствовал легкость в голове и даже порадовался, что там больше не чувствует лишних сознаний.
- Тихо-тихо, прости, я не заметил, - пробормотал Ньютон и подскочил к Германну, достал из кармана носовой платок и прижал к его носу своего коллеги.
- Что ты… - Германн сел ровнее и голову пронзила короткая вспышка резкой боли. – Все, я в … в порядке, дай я сам, - Готтлиб взял платок из рук Ньютона, но биолог не отошел, обеспокоенно смотрел на друга покрасневшими глазами.
- Уже лучше? – взволнованно спросил Ньютон, оперевшись руками о подлокотники кресла Германна.
- Да, - уверенно сказал Готтлиб, серьезно глядя на своего друга. – Нужно… показатели дрифта снять. Я узнаю, в чем проблема. Снижу нагрузку…
- Точно в порядке? – словно не слушая его, спросил Ньютон и прикоснулся к лицу Гераманна ледяными руками, слегка оттянул веко левого глаза, рассматривая красные прожилки. – Да в этот раз не так плохо.
- Я же сказал, что в порядке, - строго сказал Германн, убирая от себя руки биолога, сжимая его холодную ладонь.
- Ну да, - хмыкнул Ньютон, - в этот раз тебя не стошнило.
- Очень смешно, - фыркнул Готтлиб, запоздало отпустив руку друга, и Ньютон, словно неохотно, отошел к панели управления.
- Я показатели распечатаю, - выдохнул Гейзлер, - и… ты не заметил?
- Чего? – чуть раздраженно спросил математик и поднялся с места, еще раз вытирая лицо.
- Что я все испортил, - грустно хмыкнул биолог и не сильно стукнул кулаком по панели управления, посмотрел на мозг.
- Испортил? Что за бред? Просто нужно вывести правильные настройки стабилизаторов и тогда можно будет находиться в дрифте долгое время. Дай мне пару дней, я все сделаю, - попытался подбодрить Ньютона Германн и подошел к принтеру, который с тихим шорохом печатал страницу за страницей.
- Я… я, кажется, повредил мозг, - не громко признался Ньютон.
- Свой? – уточнил Германн, глядя на биолога с косой ухмылкой.
- Нет. Канамори, - Гейзлер бережно прикоснулся к стеклу аквариума, и плавающий в растворе мозг тут же потянулся к ладони биолога своими отростками.
- С чего ты взял? Он пригоден для дрифта, и я определенно видел воспоминания этой… штуки.
- Да, - кивнул биолог, - воспоминания. Там нет коллективного сознания, только воспоминания о нем. От этого образца мы сможем узнать только то, что сохранилось, пока детеныш был частью роя сознаний. А он прожил всего пару минут.
- Ты понял это за пару минут? – с сомнением спросил Германн, собирая распечатки и стараясь не думать о ярких образах жизни Ньютона, которые все еще укладывались в его сознании.
- А ты этого не понял? – насторожился биолог и повернулся к другу и поправил очки.
- По мне так там была та же неразбериха из образов, что и в наш первый дрифт, - пожал плечами Германн и подошел к столу Ньютона, чтобы взять пустую папку для документов.
- Может… Ты и прав, - с сомнением приговорил Ньютон.
- Конечно, - кивнул Германн, упаковывая документы, и поднял на Ньютона взгляд, безуспешно стараясь не думать о том, что он только что видел в дрифте.
– Давай еще раз попробуем? – бодро предложил биолог.
- С ума сошел? Я же сказал, что нужно изменить настройки, - строго предупредил математик своего друга, но увидев его растерянное лицо, слегка смягчился, - потерпи немного, не все сразу.
- Но я хочу проверить… - начал было спорить Ньютон, но Германн предупреждающе поднял ладонь, призывая друга замолчать.
- Никакого повторного дрифта, пока я не установлю нужные настройки. Дай мне все спокойно сделать, и я смогу для тебя подготовить однопилотную систему дрифта. Договорились?
Ньютон замялся и оперся о панель управления. Покосился на мозг, а затем на Германна и явно неохотно кивнул.
- Хорошо.
- Тогда завтра после работы продолжим, - сухо сказал Готтлиб и посмотрел на часы. Половина двенадцатого. Снова из-за помощи Ньютону не удастся нормально выспаться.
- Хочешь пива? – нарушил тишину Гейзлер, и Германн удивленно посмотрел на биолога, но все же кивнул, словно все еще чувствуя странную связь с Ньютоном, которая сохранялась и без дрифта.
- Не расстраивайся ты так, - посоветовал Готтлиб, глядя на напряженную спину биолога, который полез в небольшой холодильник, в котором среди банок с органами стояли бутылки светлого пива. – Это всего лишь пробный тест, - Германн осмотрелся и, не нашел лучшего места чем излюбленный диванчик Гейзлера, пожалуй, единственное место, которое не было завалено бумагами или банками с биологическими образцами.
- Ты прав, - с трудом согласился Ньютон и тяжело рухнул рядом с другом, протянул ему открытую бутылку.
- Но ты все еще недоволен, - заметил Германн и взял прохладную бутылку из рук биолога. – Вечно ты спешишь, - неодобрительно заметил Готтлиб, делая глоток, от которого головная боль почти полностью исчезла.
- Не спешу, - протянул Гейзлер, покачивая бутылку в руках, и откинулся на спинку дивана, уставился в потолок покрасневшими глазами, и все еще чувствуя одинокое сознание кайдзю, пытающееся восстановить связь с коллективным разумом. Он это чувствовал так отчетливо. Словно на фоне пестрых образов появились тонкие щупальца сознания, которые в панике пытались найти контакт. Но Германн этого не чувствовал, и это заставляло сомневаться в собственных ощущениях. Ведь и кошмары не преследовали математика, и ему не слышались перед сном хриплые рыки кайдзю, полные боли и страха, а ведь Ньютон был уверен, что это должно было мучить Германна так же, как и его. Гейзлер сделал лишь один глубокий глоток и неосознанно начал теребить этикетку на бутылке, потихоньку отдирая ее от стекла.
- Я правда показался тебе в первую встречу таким идиотом? – с ухмылкой спросил Ньютон, чтобы немного отвлечься от своих мыслей.
- Конечно, по переписке ты казался разумным ученым, - пожал плечами Германн и покосился на Ньютона. - Не думаю, что нам стоит обсуждать то, что мы видим во время дрифта, - уже серьезнее заметил Готтлиб, снова вспоминая то обжигающее чувство, которое испытывал Ньютон рядом с ним, и желание быть ближе, которое волновало математика куда больше, чем неполадки в дрифте.
Ньютон повернул голову и ответил не сразу, несколько минут просто рассматривал бледное лицо Германна. И одного этого было достаточно, чтобы на душе стало спокойнее.
- Ты ведь еще с прошлого раза зн…
- Не нужно, Ньютон, - попросил Германн, но не спешил подниматься с места, хоть голос разума подсказывал, что сейчас лучше всего просто попрощаться и уйти.
- Недотрога, - едва не рассмеялся биолог и с веселыми искорками в глазах посмотрел на друга, - я просто хотел сказать «спасибо». За то, что помогаешь, - Гейзлер устроился поудобнее, - но если будешь и дальше бурчать с таким серьезным видом, то я передумаю.
- Если не будешь спешить в работе, то и «бурчать» не буду, - предупредил Готтлиб с едкой усмешкой. Вот только отчего-то испытывая разочарование. – Я зайду к тебе после работы, - повторился Германн, неохотно поднимаясь с дивана, на котором растекся Гейзлер. – А ты спать не собираешься?
- Неа, - покачал головой Ньютон и улыбнулся другу, - ты иди. Я сделаю запись по тесту для отчета по дрифту. Не думаю, что смогу сегодня уснуть.
- Как хочешь, - не вполне уверенно кивнул Готтлиб, - но знай, из-за бессонницы понижается уровень концентрации.
- Ничего, в Гонконге только так и работали, - отмахнулся Ньютон, и только когда Германн уже был в дверях лаборатории, негромко добавил, - спокойной ночи, Герм, - и нервно содрал этикетку со своей бутылки.
========== Глава 6 Пустой дрифт ==========
Человек не в состоянии осознанно помнить всю свою жизнь, и без нейросвязи в сознании оставались лишь воспоминания о том, что в дрифте казалось слишком четким. И странное ощущение присутствия, из-за которого невозможно было уснуть.
Тишина давила на уши, обостряя мельчайший шум. Отдаленный, едва уловимый гул генераторов, тиканье старомодных часов. Биение сердца, спокойное дыхание. Глаза давно привыкли к темноте, и можно было различить силуэты скудной мебели в небольшой комнате и черноту потолка. Все это реально, кроме назойливого ощущения, которое все еще не прошло после дрифта. Так же, как и в прошлый раз. Словно физически можно ощутить своего напарника по дрифту, даже зная, что его нет рядом. Иллюзия присутствия. Тепло его тела, его дыхание и биение его сердца. Пусть ненадолго, но все это было у них общее. Так незаметно и естественно. В первый раз было так же, а значит, на утро это ощущение должно пропасть. Но сейчас оно слишком ясное и не дает расслабиться. Казалось, если прислушаться, то можно услышать мысли Ньютона. Снова почувствовать то теплое чувство в его груди, и ощутить приятную тягу, когда они вместе.
- Чертов идиот, - негромко проговорил в темноту Германн. Ведь все держалось, пусть и в хрупком, но сбалансированном порядке, к которому он привык, и который его полностью устраивал. И видит Бог, достичь его было трудно. Упорядочить, вывести в систему все, что связано с Гейзлером практически невозможно, но пяти лет совместной работы хватило, чтобы создать нужную обстановку для общения с ним. Не идеальную, но ставшую привычной. А теперь еще и это…
Германн не переносил перемен в своей жизни. Слишком сложно было создать комфортную зону для себя, чтобы потом все уничтожить. Дружба с Ньютоном слишком необходима, чтобы лишиться ее из-за глупых попыток получить что-то большее.
Готтлиб тихо вздохнул, даже не пытаясь представить себе эти отношения. Зачем? Он наперед знал, как все будет. Даже сейчас Ньютон не знает, за что он «влюбился» в Германна. Просто чувствует и хочет. И, стоит пойти навстречу этому порыву, как вся иллюзия ощущений развеется. Германн вполне объективно представлял, что он из себя представляет. Он уже был в браке и наслушался упреков от Ванессы. И был уверен, что и Ньютон не сможет выдержать его вечного ворчания, постоянной отстраненности, не говоря уже о пунктиках, которых было у Германна более чем достаточно, чтобы поразить любого психиатра.
- Идиот, - пробормотал сам себе Ньютон, не зная зачем, протирая и без того чистую доску в кабинете Германна. Отчет по дрифту занял у него чуть меньше часа, и биолог просто не мог усидеть на месте, не то, что попытаться уснуть или даже думать о сне. На что он вообще надеялся? На то, что Германн проникнется к нему внезапной взаимностью? На это Гейзлер перестал надеяться еще пару лет назад, когда стал замечать за собой странную, уж больно не дружескую тягу к своему коллеге. А уж когда он впервые проснулся, удивленно глядя в темноту с гулко бьющимся сердцем и нереальным, но все еще ощутимым после сна вкусом поцелуев Германна и ноющим от возбуждения телом, то сомнений не осталось. Смириться с тем, что проклятая военная база, тяжелые условия работы и ограниченность общения настолько повлияли на Гейзлера, что его стало тянуть к Германну, было трудно даже для развязного биолога с весьма прогрессивными взглядами. А признав себя конченным извращенцем, Ньютон наткнулся на очевидную проблему. Германн. Более консервативного и правильного, чертовски зацикленного на порядке человека он не знал. И даже представить, что математик вдруг согласится на подобного рода отношения, было трудно. Хотя, по ночам сознание все чаще и разнообразнее себе это представляло, из-за чего порой утром за работой биолог утыкался в свои образцы и боялся встретиться взглядом с коллегой, переживая, что Готтлиб сразу все поймет по одному выражению его лица. А затем первый дрифт. И ничего не изменилось. Ньютон хотел порадоваться хотя бы тому, что Германн вовсе от него не отстранился, не презирал и не осуждал. Но он и ничего не делал. Вел себя, как раньше, может, чуть спокойнее. Но вот новый дрифт в красках дал понять значение этого спокойствия.
«Этого не должно быть. Даже не думай. Меня все устраивает, как есть. Почему тебе не достаточно дружбы?» - словно эхом отдавались в голове биолога ощущения Германна.
«Не достаточно» - Ньютон осторожно сложил тряпку и пристроил ее на подставке внизу рабочей доски Германна. Для Германна их отношения – константа, на которой строится их общение. Вот только Ньютон все еще упорно верил, что это живой организм, который живет и развивается. И этот спор им уже не удастся решить так же легко и непринужденно, как все предыдущие.