В этот момент рукоять его кинжала сверкнула при лунном свете, приковав к себе все внимание Сансы. Никогда еще ей не приходилось видеть подобного кинжала. На Севере предпочтение отдавали простоте, считая, что оружие должно служить своему истинному предназначению. На юге же большое внимание уделяли фамильным гербам, находивших свое пристанище на доспехах и оружии. Оленьи головы, львиные пасти, изящные розы, парящие соколы то и дело появлялись на рукоятях фамильных мечей, но никто не смел так откровенно превозносить красоту женского тела, как делали это жители Вольных городов.
— Нравится? — спросил Даарио, видя, с каким любопытством девушка разглядывает клинок.
Санса по привычке отвела глаза, пытаясь отойти в сторону.
— Необычный стилет, еще никогда мне не приходилось видеть такой…
— Это не просто кинжал, это моя верная подруга, не раз спасавшая мне жизнь, никогда не предававшая меня, — вытягивая кинжал из-за пояса, проговорил он.
Санса, по опыту убедившаяся в том, что оружие покидает ножны лишь перед тем, как проливается чья-то кровь, тяжело сглотнула, устремив на воина взгляд, в котором начал зарождаться страх.
— Не бойся, я не собираюсь убивать тебя, — проговорил он, коснувшись губами рукояти меча, не отрывая от Сансы полный вожделения взгляд. Одним взмахом руки стилет расчертил воздух, рассек пополам восковую свечу и вонзился в щель между каменными плитами.
— Я и не боюсь, — собрав все остатки смелости, проговорила Санса, не отводя взгляд от стены, где сияла обнаженная рукоять.
— А вот это ложь, — склонившись к ее уху, прошептал Даарио, — я чувствую страх, я видел его сотни раз.
От этого интимного шёпота кровь застыла в ее жилах, заставляя тело содрогнуться. Было в его словах что-то до боли знакомое, но в то же время новое, непривычное ее слуху.
— «Поразительно… как одни и те же слова могут столь по-разному звучать?» — спросила она саму себя, после чего тряхнула головой, чтобы отогнать от себя появившиеся из дальних уголков ее сознания образы.
— Мне… мне пора идти… — запинаясь, пролепетала она, направившись к коридору, уже на верхнем этаже поймав себя на мысли, что бежит по ступенькам, пытаясь укрыться в своей комнате.
Распахнув дверь подобно вихрю, она кинулась к кровати, но в паре шагов от белоснежных простыней замерла, будто пораженная ударом молнии. На подушке она увидела цветок, прекраснее которого не видела никогда в жизни. Даже розы меркли перед ним, стыдливо опуская свои нежные бутоны. Со стороны он был похож на огромную лилию, но при внимательном рассмотрении так же кардинально и отличался от нее. Его бархатные лепестки напоминали пламя, переходящее от манящего золота у сердцевины к алому огню на краях. Тысячи тычинок, напоминавшие головы небольших ящериц, усеяли основание цветка, а изумрудная листва поражала своей формой и чистотой. Санса потянула руку, чтобы поднять эту красоту, но голос, прозвучавший за спиной как громовой раскат, заставил ее в страхе отпрыгнуть в сторону, с негодованием воззрившись на незваного гостя.
— Осторожно, красавица, он прекрасен настолько же, насколько и опасен.
— Что Вы здесь делаете? — со страхом, предвещающим панику, спросила она, проигнорировав его высказывание.
— Судя по всему, в очередной раз спасаю Вам жизнь, миледи, — проговорил он, кивнув в сторону цветка.
— Каким же образом? — пытаясь дать себе паузу, чтобы решить, как лучше себя вести, проговорила Санса, прижав сжатый кулак к груди.
— Этот цветок красив настолько же, насколько и опасен. Гискарцы нарекли его «Пламя дракона», памятуя о его свойствах. Одно прикосновение к этому растению способно убить человека, оставив на его теле ядовитый ожог, однако оно обладает прекрасным запахом, расслабляет нервы…
— Зачем Вы принесли его сюда? — не дав ему закончить, вмешалась Санса.
— Этот цветок напоминает мне женщину: беззащитную и хрупкую. Она зачаровывает, привлекает, возбуждает непреодолимое желание прикоснуться к ней, — говоря это, он подходил все ближе, заставляя Сансу чувствовать все нарастающий приступ страха, который опытные мужчины неизменно внушают невинным девушкам, — но стоит тебе дотронуться до нее, она обжигает, — с этими словами он коснулся ее щеки внешней стороной ладони, но девушка отшатнулась от него, упираясь в стену. — Не забывайте, Санса, сила женщины в ее слабости.
— Зачем Вы принесли его сюда? — повторила она свой вопрос.
— А разве это не очевидно? Вам всю ночь снились кошмары. Поставьте цветок в вазу, и его аромат, распространившись по комнате, дарует Вам спокойный сон на несколько дней, — проговорил он, слегка поклонившись своей новой знакомой и, не дожидаясь от нее ответа, вышел из комнаты.
Санса, как громом пораженная, осталась стоять в своей комнате, пока, наконец, убаюкивающий аромат не ударил ей в ноздри, заставляя провалиться в приятную негу спокойствия и защищенности. Поставив цветок в вазу, она легла на кровать и через несколько минут забылась спокойным сном.
========== Вороной демон ==========
Путь в Миэрин пролегал по прибрежной дороге, проходящий сквозь скалистые горы и песчаные барханы, но, несмотря на однообразие пейзажей, раскинувшихся за окном ее кареты, Санса неизменно находила в них необъяснимую прелесть, что позволяло ей поддерживать силу духа в тяжелых походных условиях.
Дорога безвозвратно отнимала у путников день за днем, все дальше уводя их от Вестероса, взамен же она предлагала неизведанные дали, скрывавшие за горизонтом древние легенды. Каждую минуту она открывала для Сансы двери нового и неразгаданного, позволяя прикоснуться к вековым традициям стран, о которых она читала лишь на пожелтевших страницах ветхих фолиантов.
К своей собственной радости, за время похода девушка постепенно начала понимать обитателей Вольных Городов, распознавать их ценности и принимать образ жизни, что сделало ее любимицей народа. Каждый вечер она скрашивала своим соловьиным пением, а день — очередной балладой, написанной бардами Семи Королевств, которые так полюбились ее спутникам.
С момента их последней беседы Даарио Нахарис держался с Сансой отстраненно, изредка бросая ей равнодушные фразы, что дало девушке возможность углубиться в собственные мысли, не боясь быть застигнутой врасплох. Однако, поднимая глаза, она неизменно сталкивалась с его изучающим взглядом, заставлявшим ее краснеть до корней волос. Было в его глазах что-то хищное, что-то кричащее ей о том, что она не только леди, но еще и женщина, а любая женщина рано или поздно одолеет скромницу, сковывающую тело, чтобы обнажить свою страстную натуру. Смутное осознание этой нехитрой истины заставляло Сансу сторониться этого воина, отдавая предпочтение спокойным полуночным разговорам с Барристаном Селми или воспоминаниям о родных землях с Джорахом Мормонтом.
Казалось, жизнь обрела для нее новый смысл, Боги окружили ее людьми, чистыми сердцем и помыслами, но не проходящее одиночество, отражавшееся в ее небесных глазах, медленно подтачивало ее душу, заставляя возвращаться мыслями к ночи кораблекрушения, к ночи, когда она потеряла частичку себя. Причем раньше эта частичка казалась ей столь ничтожной, что эта потеря не могла отразиться на ее чувствах или причинить ощутимый вред, но теперь, по непонятным даже самой Сансе причинам, с каждым днем она все больше нуждалась в ней, будто в глотке живительной влаги.
Волнение, раздавшееся в палаточном лагере, вывело Сансу из размышлений, поэтому, наскоро уложив волосы в незатейливую прическу, подгоняемая любопытством, она вышла из палатки. Перед ней, одетый в легкий костюм для верховой езды, стоял Даарио Нахарис, державший под уздцы двух лошадей.
— Леди Санса, — проговорил он, видя немой вопрос в глазах девушки, — еще несколько дней лагерь пробудет здесь. Королева распорядилась, чтобы для Вас приготовили ездовую лошадь, дальнейший путь Вы проделаете верхом.
— Благодарю Вас, — проговорила Санса, оглядывая прекрасную гнедую кобылу с черной гривой, стоявшую перед ней.
— Я лично подобрал для Вас лошадь, спокойную нравом и выносливую, — продолжил он, видя молчание девушки, — однако, чтобы быть уверенным в Вашей безопасности, я хотел бы проехаться вместе верхом. Не соблаговолите ли Вы составить мне компанию?
В данных обстоятельствах отказываться было верхом неприличия, особенно учитывая тот факт, что подобное предложение было сделано прилюдно, а лошадь являлась подарком королевы.
— Как будет угодно, — проговорила Санса, проведя рукой по густой гриве, — только должна Вас предупредить: я не очень хорошая наездница.
— Ну это мы еще посмотрим, — с ехидной улыбкой проговорил воин, подхватив Сансу за талию, чтобы усадить в седло.
Девушка слегка вскрикнула от неожиданности, поражаясь тому, с какой легкостью поднял ее Даарио, будто она весила не больше пушинки, но эти мысли сразу отступили на второй план, когда девушка заметила, что его руки недозволительно долго задержались на ее талии.
— Дальше я сама, мило…
— Даарио, — перебил ее воин, — не по чину мне этот титул.
— Даарио, — едва слышно проговорила она.
— Поехали, доедем до старой фермы по ту сторону равнины, и обратно, — проговорил мужчина, усаживаясь на своего пегого жеребца.
Санса натянула поводья и слегка ударила кобыле в бока, тем самым давая понять, что готова к скачке. Лошадь перешла на мелкую рысь, а как только они покинули лагерь, сорвалась на галоп. Верховая езда всегда была для девушки тяжелым испытанием, и если бы не жуткая жара, Санса никогда бы не покинула свою карету, но делать было нечего, поэтому она максимально сконцентрировалась на процессе, изо всех сил стараясь удержаться в седле.
— Стой! Стой! — прокричал Даарио, поравнявшись с ней. — Так ты покалечишь животное или себя, и чему только учат благородных девиц?! — с укоризной во взгляде протянул он.
Санса, понимая свою оплошность, виновато потупила глаза, из-под длинных ресниц наблюдая за тем, как ее спутник спешился со своего коня. В этот момент сердце по необъяснимым причинам начало бешено колотиться в ее груди. Даарио, не обращая на девушку внимания, подтянул стремена и поправил узду, сбившуюся из-за неумелой езды.
— Ты и лошадь должны стать единым целым. Почувствуй ее тело, повторяй каждое ее движение. Удержаться в седле ты сможешь с помощью бедер, так напряги их, — проговорил он, коснувшись ее ноги.
Санса метнула в его сторону возмущенный взгляд, но все слова будто застыли у нее на губах, столкнувшись с его глазами. Мужчина как будто не замечал, что сделал что-то непозволительное, а может и не хотел этого видеть, наслаждаясь смущением девушки при его прикосновениях.
— Сильнее, напряги ноги, — скомандовал он, — вот… А теперь послушай меня: не думай о том, что ты можешь упасть, доверься лошади, прочувствуй ее. Прочувствуй все, что с тобой происходит в этот момент. Скачка — это свобода. Неужели ты мало томилась в заточении? Неужели стены Красного замка не опостылели тебе? Оглянись вокруг! Ты свободна, так выпусти свою душу из той тюрьмы, в которую ее посадила. Здесь никто не увидит тебя. Ты свободна от этикета, от придворных интриг… чтобы ты сейчас ни сделала, тебя никто не осудит, поэтому наслаждайся своей свободой.
Он говорил это с такой пылкостью, с таким напором, что Сансе непреодолимо захотелось испытать подобные эмоции. Не дожидаясь дальнейших слов своего спутника, она стеганула лошадь и пустилась вскачь. Первые несколько минут оказались тяжелыми, но потом она освободила свой разум, позволив лошади стать частью себя. Обхватив ее бедрами, девушка привставала в такт ее шагам, удивляясь тому, как раньше у нее это не получалось.
Соленый ветер ударил в лицо, разметав ее огненные волосы, глаза слезились на такой скорости, но она лишь сильнее подгоняла свою кобылу, стараясь запечатлеть в памяти каждое мгновение. Даарио был прав — именно сейчас она была по-настоящему свободна и эта свобода была слаще всего на свете. Неожиданно ей захотелось закричать, закричать, как когда-то в детстве; набрав в легкие побольше воздуха, она издала протяжный крик, подобно буре, вырвавшийся из глубин ее несчастного сердца. И крик этот забирал с собой всю боль, все несчастья и переживания, не дававшие ей покоя долгими ночами.
Когда она остановилась, то поразилась тому, насколько опередила Даарио, только показавшегося на горизонте. Санса встретила его лучезарной улыбкой, способной растопить даже самое холодное сердце. И улыбка эта настолько поразила воина, что он сам не поверил той перемене, которая приключилась с девушкой. Ее томный взгляд, вымученная полуулыбка, придававшие ее лицу девственную красоту валирийских статуй, не шли ни в какое сравнение с тем светом и энергией, которые исходили от нее сейчас. В этот миг она была поистине прекрасна, пробуждая в нем все новые и новые желания.
— Это было восхитительно, я уже и не думала, что в моем сердце осталось место для радости, — срывающимся от счастья голосом, проговорила она.
Не отрывая от нее взгляд, Даарио спешился с коня и, подхватив девушку за талию, опустил подле себя.
— Что… что ты делаешь? Зачем? — с негодованием спросила она.
— Я схожу с ума, — наклонившись к ее уху, прошептал воин.
Санса едва успела понять смысл его слов, как почувствовала прикосновение его губ к своим. Девушка сделала попытку высвободиться, упираясь руками в его грудь, но Даарио лишь сильнее прижал ее к себе. Поцелуй, задуманный, как легкое касание с целью подразнить свою спутницу, полностью поглотил мужчину, пробуждая в нем все новые и новые желание. Он кончиками пальцев чувствовал нарастающую панику в ее душе, но в тот момент, когда воин был почти уверен, что девушка готова сдаться, ее тело напряглось, как натянутая струна.
— Нет, я не желаю… — удивляясь своей смелости, проговорила она.
Это был не привычный лепет смущенной красавицы, заливавшейся краской при каждом его взгляде, это был уверенный ответ женщины, заставляющий кровь похолодеть в его жилах. Мужчина отстранился и взглянул на ее лицо: солнечная улыбка сменилась непроницаемой маской, трепетное волнение — ледяным спокойствием, изменившим ее лицо до неузнаваемости.
— Нет?! — переспросил он, будто не веря своим ушам.
— Нет, — уже мягче повторила она.
Даарио отступил на шаг назад, но объятий все же не разжал, наблюдая за реакцией своей спутницы, которая таки сумела его удивить. Между ними воцарилось тяжелое молчание, которое с каждой минутой становилось все более неловким, грозя перерасти в настоящую катастрофу. Однако, не смотря на это, они будто впали в степенное оцепенение, ожидая, что другой задаст вектор дальнейшему развитию событий.
Лошадиное ржание и людские крики вывели их из состояния задумчивости, заставляя обратить все свое внимание на поле, где разворачивалась самая настоящая битва. Спутники, видимо, были слишком поглощены своими переживаниями и не заметили, как невдалеке появились торговцы и пастухи, перегонявшие стадо коней на продажу. Все бы было хорошо, если бы один норовистый жеребец не выбился из табуна, раскидывая в разные стороны пастухов, пытавшихся его усмирить. Подпрыгивая, нанося смертельные удары тяжелыми копытами, он был похож на настоящего демона, вырвавшегося из преисподней. Его огромные глаза налились кровью, спутанная черная грива колосилась на ветру, вены на ногах вздулись от напряжения. Люди кричали и разбегались от него в разные стороны, пока, наконец, один из торговцев не выхватил лук, нацеливая его на животное.
— Уйдите прочь, от этого черного демона одни неприятности, пусть возвращается к себе в преисподнюю, — прокричал он, отирая кровь на виске.
В этот момент у Сансы перехватило дыхание, и отчаянный крик вырвался у нее из груди:
— Нет, не надо, оставьте его, пощадите!
Вырываясь из рук Даарио, она кинулась вперед. Торговец, застигнутый врасплох вмешательством девушки, ослабил тетиву, устремив на незнакомку злобный взгляд.
— Не надо, не убивайте его, — взмолилась она, подходя ближе.
— Какой от него прок?! Дикий, норовистый, никому не дает к себе притронуться. Уже десяток слуг покалечил. Не выйдет с него толка. Красивый товар, да вот только никто за него не заплатит, — вновь натянув тетиву, прорычал мужчина.