— Я заплачу, — не успокаивалась девушка, ухватив торговца за рукав.
— У тебя нет ни монетки, — раздался за спиной голос Даарио, — у тебя доброе сердце, но я не думаю, что кому-то под силу обуздать этого демона, слишком дикий.
— Пожалуйста, — молитвенно сложив руки, прошептала она.
— У меня тоже нет золота… мы на прогулку поехали, а не на торги, — понизив голос, проговорил воин.
— Бартер, — повернувшись к торговцу, проговорила Санса, — от жеребца Вам нет никакого прока, Вы сами в этом признались. Я предлагаю обмен.
— И что же ты можешь нам предложить, красавица? — с вожделенной ухмылкой процедил торговец, коснувшись бедра девушки.
— Убери руки, иначе ты с ними попрощаешься, — выхватив стилет из-за пояса, прошипел Даарио, молниеносно подскочивший к торговцу.
Мужчина убрал ладонь и, испуганно посмотрев на Сансу, спросил:
— Что Вы предлагаете, миледи?
— Свою лошадь, — не раздумывая ответила она.
— Что? — в один голос переспросили мужчины.
— Свою лошадь. Она породиста, смирна и обучена. Продав ее, Вы получите намного больше, чем притащив на рынок тушу убитого животного, — проговорила Санса голосом, не терпящим возражений.
Подумав несколько минут, торговец согласно кивнул, отдавая распоряжение пастухам забрать кобылу Сансы.
— Я надеюсь, что ты знаешь, что делаешь! — проговорил Даарио, наклонившись к Сансе.
— Принесите седло, — непреклонным голосом бросила она.
— Ты с ума сошла?! Эта тварь тебя убьет, ты едва держишься в седле, даже я не посмел бы сесть на этого демона.
В ответ Санса смирила его твердым взглядом, говорящим о том, что она намерена свершить задуманное даже ценой своей жизни. Девушка сделала несколько шагов вперед, призывая на помощь все свои силы, взывая к Матери.
С каждым шагом по направлению к норовистому жеребцу, сердце Сансы билось все сильнее, а ноги наливались свинцом.
— Я почти подошла, вот я на расстоянии десяти шагов, на расстоянии прыжка, на расстоянии вытянутой руки, я рядом, — прошептала она, вытягивая руку вперед.
Все присутствующие пораженно стояли вокруг, боясь произнести даже слово, пока конь рыл копытом землю и нервно тряс головой, бросая на девушку недоверчивые взоры.
— Тихо, малыш, тихо… я не обижу тебя, не обижу, — шептала она, протянув руку к его бархатной морде.
Жеребец начал нервно переминаться на копытах, но явных признаков агрессии не подавал. Санса осмелилась на большее и позволила себе прикоснуться к его носу, а потому стала нежно подниматься рукой выше к шее, а потом и к гриве, чувствуя каждый его мускул.
— Видишь, я не забыла, — ласково шептала девушка, подойдя вплотную к нему, а потом обхватила руками его морду, что-то шепча на ухо, — седло мне, быстрее, — но никто из конюхов не осмелился приблизиться к жеребцу, покалечившему их товарищей. Тогда Санса сама принялась за дело, сопровождаемая удивленными и восхищенными взглядами.
Спустя несколько минут работа была закончена, и, довольно оглядев результаты своего труда, девушка забралась в седло без чьей-либо помощи. Конь нервно попятился назад, готовясь встать на дыбы, но Санса потрепала его между ушей, жеребец издал недовольное хрипение, но не двинулся с места.
— Нам пора ехать, — проговорила Санса, подводя животное к пораженному Даарио.
— Быть не может, — проговорил он, все еще не веря своим глазам, — что это?
— Сила молитвы, — шутливым тоном ответила она, и в ее глазах заплясали озорные искорки, — скажите, откуда взялся этот конь? — спросила Санса у торговца, все еще не оправившегося от потрясения.
— Ээээ, миледи… этого черного демона изловили на пустоши близ Астапорской гавани вместе с парой гнедых, но они посмирнее будут, — почесав лысеющий затылок, ответил мужчина.
— И он был один? Рядом никого не было? — пытаясь сохранить спокойствие, продолжила девушка.
— Как пить дать — никого, миледи, только два гнедых!
Даарио, уже успевший сесть в седло, подъехал к ним, надеясь услышать остатки разговора, но девушка видимо не собиралась обнажать свои соображения, молчаливо давая ему знак, что пора возвращаться в лагерь. Воин достал кожаную плеть и с душераздирающим свистом ударил ей о землю, его лошадь поднялась на дыбы, готовая скинуть своего седока в любой момент, но, натянув поводья, мужчина сумел удержаться в седле.
— Что ты делаешь? — проговорила Санса, едва не потерявшая равновесие от страха.
— Глупая выходка, миледи, простите, — с улыбкой проговори он, — как Вы его назовете?
Санса помешкала несколько мгновений, обдумывая что-то, а потом произнесла, склонившись к уху вороного жеребца:
— Тебя зовут Неведомый!
Натянув поводья, девушка ударила в бока ее нового друга и конь в мгновение ока сорвался на галоп, унося свою наездницу за горизонт. Санса не знала точно, сколько продолжалась эта скачка, ибо, погрузившись в свои мысли, совсем не различала дороги. Мимо пролетали пересохшие поля, небольшие фермы, перелески, а конь, будто на огромных крыльях, уносил ее все дальше и дальше, делая практически недосягаемой для преследователя, прикладывающего все усилия, чтобы не отставать.
— «Этого быть не может. Сандор вернулся за конем, когда на улицах города бушевал бунт, он спас его из объятой огнем Королевской Гавани, забрал с собой на корабль. Он бы никогда не бросил Неведомого, если только…»
Эта мысль вонзилась Сансе в сердце подобно острому кинжалу, разрывая его на мелкие кусочки. С момента кораблекрушения она не получала никаких подтверждений жизни или смерти ее спасителя, и сейчас, как гром среди ясного неба, появляется Неведомый, будто оглашая молчаливый приговор своему хозяину.
— Если только не погиб, — прошептала Санса, готовая в любой момент потерять сознание, но в этот момент подскочил Даарио.
— Остановись, нам нужно поговорить, — прокричал он, но девушка будто не слышала его, все глубже погружаясь в свою печаль. Тогда воин, перегнувшись в седле, перехватил поводья, аккуратно потянув их на себя. Неведомый недовольно мотнул головой, но все же замедлил шаг, а потом и вовсе остановился.
— Итак, миледи, Вы ничего не хотите мне сказать? Что это был за спектакль?
— Я не понимаю, о чем Вы говорите? — проговорила она, посмотрев на него непонимающим взглядом.
— Об этом коне, дорогая Санса. Сначала я подумал, что Вам просто жаль бедное животное. Так же как и всем, мне показалось, что зверь изрядно одичал, но Вы, Вы попросили седло, и тогда в душу мне закрались подозрения. Вы хотите казаться смелой, но подходить к жеребцу, который на Ваших глазах покалечил несколько человек – это откровенная глупость, а Вы, Вы не глупы, миледи. Но раз уж Вы осмелились на этот поступок, то наверняка знали, что конь подпустит Вас к себе. Вы ведь видели это животное раньше, не так ли?
— Я не понимаю, о чем Вы говорите, — отстраненно проговорила она.
— Понимаете. Дикие лошади боятся резких звуков, даже мой конь едва не скинул седока, когда я ударил хлыстом о землю, но этот стоял неподвижно, как каменное изваяние. Он способен мгновенно перейти на галоп, не вставая перед этим на дыбы, никого не подпускает к себе, кроме тех, кому доверяет. Он прекрасно обучен, способен защитить в бою и себя, и хозяина. Ты ведь знала его владельца, не так ли?
Санса сделала глубокий вдох, пытаясь совладать со своими эмоциями, но так и не нашла в себе сил ответить на вопрос.
— Темнеет, нам пора возвращаться, — проговорила она, давая всем своим видом понять, что разговор окончен.
От прекрасного настроения не осталось и следа, поэтому всю обратную дорогу к лагерю они провели в молчаливых раздумьях. Даарио изредка бросал озадаченные взгляды на свою спутницу, пытаясь рассеять ореол таинственности, окружающий девушку, а Санса погрузилась в отстраненное молчание и покорность, которые не раз выводили из себя Джоффри, пока она была пленницей в Королевской Гавани.
Едва они успели вернуться в лагерь, по стройным рядам воинов прошел тихий шёпот, не предвещавший ничего хорошего. Каждый провожал девушку сочувственным взглядом, заставившим ее сердце упасть в самые пятки. Бросив взгляд на своего спутника, она заметила, что он не менее нее обеспокоен этой картиной, но показавшаяся у самого входа в палатку Сансы Миссандея и вовсе заставила тело девушки содрогаться от мелкой дрожи.
— Что случилось? — проговорила Санса, обращаясь к девушке.
— Мне это неизвестно, миледи, но королева немедленно ожидает Вас у себя, — пролепетала она, опуская глаза.
Сказать откровенно, в этот момент у Миссандеи был вид человека, узнавшего трагическую новость, но предпочитавшего, чтобы ее озвучил кто-то другой. Невольно Санса и Даарио переглянулись, пытаясь прочитать во взгляде друг друга немую догадку, но в них светилась лишь неизвестность.
Войдя в палатку, Санса словно вросла в землю, увидев такие же потупленные взгляды у всех присутствующих. Лишь Дейенерис, с выражением немого сочувствия на лице, смотрела на нее своими фиалковыми глазами, пытаясь найти в себе силы, чтобы огласить приговор богов.
Санса была на грани обморока, не имея сил сделать шаг вперед — если бы Даарио не обхватил ее за талию, подводя к королеве, девушка наверняка бы замертво рухнула на пол.
— Что происходит? — со слезами на глазах пропищала она. — Я ничего не понимаю.
— Леди Санса, — Дейенерис сделала несколько шагов вперед, протягивая ей руку. — Мне очень больно от того, что именно я должна сообщить Вам эту новость…
Санса, находясь на грани приступа отчаяния и понимания того, что произошло что-то непоправимое, бессильно обвела глазами присутствующих, остановившись на Барристане Селми, опустившем глаза в пол в ту минуту, когда девушка на него посмотрела.
— Нам пришли новости из Вестероса, — продолжала Дейенерис, неуверенно сглотнув, — эти новости касаются Вашей матери и брата…
— Нет, нет… — взмолилась Санса, — умоляю, не надо! — заливаясь слезами, пролепетала она.
Дейенерис заключила ее холодную руку в свои ладони и продолжила:
— Случилось непоправимое. Ваш брат и матушка были преданы своими же вассалами и зверски убиты на свадьбе Вашего дяди Эдмура Талли в Близнецах!
Дейенерис продолжила говорить ей какие-то слова сочувствия, перемешанные с описанием тех событий, но Санса не могла различить ни слова. Еще недавно обретённый ею душевный мир разрушился до основания, выбивая почву у нее из-под ног. В один миг все вокруг закружилось и погрузилось во тьму. Даарио едва успел подхватить девушку на руки, а потом все стихло и погрузилось в темноту. Ту самую темноту, которая стирает грань между прошлым и будущим, между фантазией и явью, унося своих жертв в бескрайнюю пустоту.
========== Содрогнись, и друг, и недруг! ==========
Смерть матери и брата практически ввергла девушку в состояние анабиоза: она мало ела, плохо спала, ни с кем не говорила, обмениваясь лишь смиренными взглядами, в которых таилась неприкрытая боль. Казалось, что сознание Сансы, не сумев справиться с потрясениями, покинуло ее, оставив в бренном мире лишь телесную оболочку, доживающую отведенный ей век.
Такие душевные терзания не могли не отразиться и на внешности несчастной: ее густые волосы, горевшие, будто солнечные лучи, потускнели; под глазами, опухшими от слез, залегли мрачные тени; лицо с когда-то румяными щеками заметно осунулось. Со стороны казалось, что девушка обратилась в бледное привидение, бесцельно ходившее меж стройными рядами воинов, будто королевская тень. Вскоре все решили, что ничто не способно вернуть Сансе интерес к жизни: не помогали ни чудодейственные микстуры, ни верховые прогулки с Даарио, ни дружеские беседы с Дейенерис. Несчастная будто отрешилась от всего, не замечая привычного течения времени.
Как в тумане пролетело для нее завоевание Миэрина, остались позади не утихающие бунты знати, смерть Джоффри, приготовления к Юнкайской кампании, изгнание Джораха Мормонта, прибытие беглого лорда Тириона к королевскому двору, нереальной показалась даже свадьба Дейенерис. Девушка смотрела на мир невидящими глазами, воздвигнув нерушимую стену между своим сознанием и горькой реальностью, в которой она была обречена терять самых дорогих ее сердцу людей.
Не один месяц понадобился Сансе, чтобы горькие воспоминания о смерти близких изгладились в памяти, вернув страдалицу к жизни и позволив забываться по ночам беспокойным сном. Однако кошмары более страшные неотступно следовали за ней, заключая в плен, едва она закрывала глаза. И кошмары эти несли с собой всепоглощающий огонь, страх и безмолвное предупреждение о грядущей опасности. Девушка не понимала значения этих снов, не видела лиц, но огонь, терзавший плоть сотен несчастных, вдыхал в ее душу ужас, леденящий кровь и сковывающий члены.
Погрузившись в эти переживания, Санса и не заметила, как группа гладиаторов вышла на арену вновь открытой бойцовой ямы Дазнака. Многотысячная толпа взревела, приветствуя вошедших радостными криками и свистом. Перед королевской трибуной предстали два воина, облаченные в кожаные доспехи. Один из них был высок и мускулист, с виду напоминая буйвола, второй, наоборот — слишком тощий, чтобы составить достойную партию своему противнику, однако в каждой его мышце чувствовалась решимость и скорость, которая способна заставить склониться даже такую громаду.
Мужчина, облаченный в белую тогу, стянутую скрученным голубым платком, обвязанным вокруг шеи и талии, выступил вперед, отвесив королеве неглубокий поклон. Тяжелая леопардовая накидка, свисавшая с плеч, сковывала его движения, заставляя его пыхтеть от нестерпимой жары. Капли пота выступили на его бронзовом лице, увлажнив собой черную бороду и волосы. Вытянув руку, он обвел ею огромную арену, давая тем самым понять, что собирается обратиться к публике. Толпа мгновенно стихла, обратив на него взгляды темных глаз.
— Свободные жители Миэрина, — громогласно начал он, — с благословения жриц благодатей и Ее Королевского Величества, — глашатай указал на гордо восседавшую Дейенерис, облаченную в белоснежный наряд, украшенный серебряным ожерельем в виде дракона, — добро пожаловать на Великие Игры!
Произнося последние слова, мужчина многозначно повысил голос, демонстративно поднимая вверх руки. Толпа немедленно ответила ему еще более громкими криками и аплодисментами.
— Моя королева, наше первое состязание, — продолжил он, — кто же победит? Сильный или быстрый? — поочередно указывая на каждого бойца, бросил глашатай.
При этих словах Санса почувствовала, как ком подступил к ее горлу. Многозначно взглянув на Тириона, сидевшего по правую руку от Дейенерис, она тряхнула головой, чтобы отогнать непрошеные воспоминания. Перед ее глазами тут же предстал турнир в честь ее отца, устроенный Робертом Баратеоном. В тот день погиб сир Хью из Долины, сражаясь с противником, многократно превосходящим его по массе, но, не замечая негодования девушки, глашатай продолжал:
— Вскоре мы это узнаем.
Один из воинов выступил вперед, держа в руках небольшой меч, которым любили сражаться жители Вольных городов.
— Я сражаюсь и умираю за Вас, моя королева, — проговорил он с чисто браавосийским акцентом. Второй воин проделал тоже самое, слегка склонившись вперед.
На арене воцарилось молчание, ожидая решения королевы. Помедлив несколько мгновений, Дейенерис хлопнула в ладони и толпа взорвалась бурными криками. Гладиаторы молниеносно скрестили мечи, нанося друг другу тяжелые удары. Санса как завороженная смотрела за этим действом, видя воочию, как сила противостоит скорости, невольно сравнивая это увеселение с роскошными турнирами в Вестеросе.
— «У нас всё совсем иначе», — думала она, — «наши бои менее кровавы, более зрелищны. Люди на этой арене уподобляются диким животным, возвращаясь к своему варварскому началу».
Тем временем один из бойцов показывал чудеса ловкости, кружа вокруг гигантского воина, подобно леопарду, загнавшему буйвола. Он двигался по полю с такой быстротой, что казался неуязвимым для сокрушительных ударов соперника.
— Вот тот, мелкий, — с азартом проговорил Даарио, склонившись между Сансой и Дейенерис, — без сомнения ставить нужно на него!
— Я ни на кого не буду ставить, — отозвалась королева, метнув на своего телохранителя разгневанный взгляд.
— Короли и королевы не делают ставок, — вмешался в разговор Хиздар зо Лорак, новый муж правительницы Миэрина, — может Вам стоит найти того, кто поставит за Вас? — с легкой издевкой спросил он.