Каменные стены были завешаны огромными Миэринскими коврами с изображением диковинных узоров; огромный балкон, находившийся на высоте четырехсот футов, открывал прекрасный вид на Залив Работорговцев, охватывая весь город; шторы, сделанные из тончайшего материала, колыхались от каждого дуновения ветра. В самом углу стояла огромная кровать, застеленная шкурами редких животных. Отдельного внимания заслуживал и письменный стол из белого дуба с искусной резьбой и серебряной инкрустацией, заваленный стопками пожелтевших свитков. Два огромных стула составляли ему молчаливую компанию, дожидаясь своего нового владельца. С другой стороны опочивальни стоял стол для заседаний из красного дерева, более простой на вид, но не лишенный изысканности, присущей древним родам.
Не обращая внимания на замешательство Сансы, невольно залюбовавшейся этой роскошью, Дейенерис прошла на балкон, устраиваясь на небольшой кушетке, около которой стоял небольшой штоф с вином, сыр и фрукты, которые должны были составить ужин новой королеве.
Убедившись, что никто кроме сира Джораха не последовал за ними, Дейенерис подала знак Сансе, чтобы та подошла ближе.
— А теперь расскажи мне все по порядку: что произошло в Королевской Гавани? Почему ты бежала? — проговорила она.
— Ваше Величество, это очень долгая история, я не думаю…
— У нас вся ночь впереди, — нетерпеливо перебила ее Дейенерис.
Понимая, что уйти от столь неприятного разговора не получится, Санса закрыла глаза, будто собираясь с силами, и, тщательно подбирая слова, начала свое повествование, решив не называть ни Роберта, ни Джоффри титулом «король», чтобы не разгневать Дейенерис.
— Ваше Величество, моя история начинается с того момента, как Роберт Баратеон приехал в Винтерфелл, чтобы назначить моего отца десницей королевства. В тот день мои родители договорились, что по достижении определенного возраста боги соединят меня и Джоффри Баратеона узами священного брака. Сказать по правде, когда я узнала эту новость, я была на седьмом небе от счастья, не зная, какими несчастьями это решение обернется для меня и всей моей семьи. Итак, по истечении некоторого времени, я вместе с отцом, на правах невесты… принца отбыла в Королевскую Гавань, — произнося эти слова, Санса слегка запнулась, надеясь на то, что ее маленькая оплошность не прогневает королеву, но видя, что бури не последует, продолжила: — Почти год мы жили в столице, видя, как Роберт Баратеон предается разврату и пьянству, Серсея Ланнистер — ненависти и интригам, а юный Джоффри — ни с чем несравнимой жестокости, видя которую, моя любовь медленно превращалась в ненависть. Но главные несчастья обрушились на нас после смерти Роберта. Моего отца объявили в предательстве и казнили у меня на глазах, насадив его голову на кол перед воротами Красного замка, моя сестра без вести пропала после тех событий, и одним богам ведомо, где она сейчас. Меня сделали узницей в замке, избивая на глазах всех придворных и челяди, — в этот момент ее голос сорвался и слезы хлынули по ее щекам, заставив прервать свой рассказ.
— Почему твоего отца объявили в измене? Безусловно, он был изменником, когда созвал знамена против моего отца, презрев свою присягу, но ведь он был другом узурпатора, — проговорила Дейенерис, вспоминая рассказы своего брата.
Санса много раз слышала о том, как ее отца называли изменником, много раз и она, к своему стыду, называла его так же, но сейчас, услышав о том, как его назвала новая королева, в ее сердце проснулась отвага, несвойственная ее характеру.
— Мой отец не был предателем, Ваше Величество. Он всегда был честен и справедлив, и именно справедливость погубила его. Мой отец узнал одну тайну, которая стоила ему жизни.
— И что это за тайна? — не сдержав любопытства, проговорила Дейенерис.
— Мой отец узнал о том, что все дети короля Роберта были зачаты от кровосмесительной связи королевы Серсеи с собственным братом.
— Цареубийцей… — прошипела Дейенерис, вцепившись руками в кушетку так, что костяшки на пальцах побелели.
— Что касается Вашего обвинения в адрес моего отца, то Вы, как прожившая всю жизнь за пределами Вестероса, возможно, и не знаете всей правды, возможно, всей правды не знаю и я, но истина заслуживает огласки, — проговорила Санса, при каждом слове ниже опуская голову, будто готовясь с ней расстаться в конце своего повествования.
— И в чем эта правда? — поинтересовалась королева, придавая голосу высокомерные нотки, что свидетельствовало о нарастающем раздражении.
— Причиной «предательства» моего отца послужила цепь событий, имеющих прямое отношение к Вашему брату и отцу.
При упоминании их имен бровь Дейнерис нервно дернулась, но осталась сидеть недвижно, ожидая продолжение истории. Видя ее спокойствие, Санса набралась смелости и продолжила:
— Когда принц Рейгар похитил и изнасиловал мою тетю Лианну, дядя Брандон отправился в столицу, чтобы призвать принца к ответу, но был схвачен и позже казнен вместе с отцом, моим дедом.
— Ты лжешь! — воскликнула Дейенерис, вставая с кушетки. — Мой брат не был таким! Все говорили о том, что он был благороден и справедлив!
— Моя королева, — вмешался сир Джорах, хранивший молчание до этого момента. Один его взгляд говорил о том, что слова новой знакомой были правдивы, поэтому Дейенерис, обуздав свой гнев, едва не упала на кушетку.
— Продолжай, — проговорила она, махнув рукой в сторону Сансы.
— Расправа над ними была жестока. Мой дед потребовал судебного поединка, в ответ Безумный король велел связать его и развести под ним огонь, объяснив, что пламя выступает бойцом от дома Таргариен, чтобы победить, мой несчастный должен был не сгореть… Когда пламя вспыхнуло с нужной силой, привели связанного дядю Брандона. Его привязали за шею мокрым кожаным шнуром, а руки сковали за спиной, положив меч впереди, за пределом досягаемости. Пироманты короля поджаривали Хранителя Севера долго, а чем больше дядя Брандон силился дотянуться до меча, тем туже затягивалась петля на шее, и в конце концов он удавился, а Рикард Старк был зажарен в собственных доспехах, увидев прежде гибель сына. Это была трагедия для всего нашего рода, которая толкнула моего отца на поступки, в которых Вы его обвиняете.
Дейенерис, никак не ожидая подобного выпада от запуганной девчонки, славившейся в Вестеросе своим кротким нравом, встала с дивана, остановив взгляд своих фиалковых глаз на ней. Больше всего в этот момент Санса хотела провалиться в преисподнюю, только бы прекратить эту зрительную дуэль, но невесть откуда взявшиеся силы и гордость от своего поступка не давали ей отступить, сотрясая все тело мелкой дрожью.
Глядя в этот момент на двух безусловно красивых девушек, схлестнувшихся в молчаливом поединке, даже у такого бывалого вояки, как Джорах Мормонт, перехватило дыхание. Это было небывалое событие, когда солнце и луна встретились на небосводе, озаряя все вокруг своим светом. Это были не просто две девушки, это были две представительницы древних родов, две равные по праву рождения, две изгнанницы по стечению обстоятельств, две королевы по духу и по крови.
В этот момент каждая из них чувствовала дрожь, разливающуюся по телу, волнение, наполнявшее душу и невольное уважение к собеседнице, стоявшей напротив. Первой из этого молчаливого соперничества вышла Дейенерис, усаживаясь на свое место. Смирив свой гнев в очередной раз, она дала знак Сансе продолжать свое повествование. Собравшись с мыслями, девушка заговорила вновь, но в этот раз голос ее звучал иначе. Каждое слово было пропитано уверенностью и спокойствием, говорившем о том, что девушка устала убегать от судьбы и по истечении разговора готова без сожалений принять свою кару.
— События, о которых я рассказала Вам в начале, послужили причиной войны более кровопролитной, чем восстание Баратеона. Мой отец, будучи человеком чести, уличил королеву Серсею в измене, решив поддержать права на наследование престола Станниса Баратеона. Однако из жалости к детям, он решил дать королеве возможность уехать в Бобровый утес. Это решение стоило ему жизни, это и моя глупость, — сглотнув слезу, пролепетала она.
На несколько минут на балконе воцарилось тяжелое молчание, сводившее с ума каждого, кто там находился, пока наконец Дейенерис не дала знак Сансе, чтобы та рассказывала дальше.
— Когда лорд Станнис подошел с войском к Королевской Гавани, город превратился в кипящий котел, в котором сгорали людские жизни. Закрывая глаза, я до сих пор вижу те ужасы, которые мы пережили тогда, когда дикий огонь вспыхнул на Черноводной. В этот момент помощь пришла оттуда, откуда я ее не ждала. Один из рыцарей Королевской Гвардии помог мне бежать из осажденного города. Мы пробрались на один из торговых кораблей, но боги и тут обрушивали на нас все большие и большие испытания. Сначала мертвый штиль, а потом и шторм… Так я осталась одна, вновь одна, а Ланнистеры, они непременно захотят отомстить, они будут меня искать и убьют, — пролепетала она, закрывая лицо ладонями.
Дейенерис, видя страдания этой девушки, невольно прониклась к ней глубоким сочувствием, произраставшим из глубин ее души. Из глубин, где она все еще была неуверенной в себе Дени, насильно отданной в жены дотракийскому кхалу, а по прошествии времени, потерявшей любимого супруга. И сейчас, глядя на Сансу Старк, она видела себя, брошенную на произвол судьбы среди пустыни и голода, и все больше проникалась желанием помочь этой несчастной девочке.
— Послушай, — сказала она со всей нежностью, на которую только была способна, — ты сказала, что бежала из столицы с рыцарем из Королевской Гвардии, но где он сейчас?
— Он, он… я думаю, он погиб на корабле. Он пытался спасти меня… но мачта, она рухнула на него и больше я его не видела, — заливаясь слезами, проговорила она.
— А как звали этого рыцаря? — поинтересовалась Дейенерис, положив ладонь на плечо девушки.
— Его звали Сандор Клиган, — пролепетала Санса, не замечая, какое впечатление произвели ее слова на королеву.
— Клиган?! Тот, кто убил малютку Эйгона и его мать? — не веря своим ушам, проговорила Дейнерис.
— Нет, нет! — вскричала Санса, — Это было его брат Григор, а Сандор… он совсем другой, он ненавидит своего брата сильнее кого бы то ни было, ведь брат… он еще в младенчестве изуродовал его… он бежал из дома… — запинаясь пролепетала Санса, пытаясь защитить память о своем спасителе.
Королева несколько раз измерила шагами балкон, обдумывая услышанное, после чего подошла к Сансе и, взяв ее за руку, проговорила:
— Здесь ты в безопасности, я не выдаю своим врагам тех, кто однажды нашел у меня пристанище. А теперь ступай, я прикажу приготовить тебе горячую ванну с травами, она хотя бы немного облегчит твои страдания и позволит ночью спать спокойно. Ступай вместе с Мисандеей.
Когда Санса покинула королевскую опочивальню, Дейенерис подошла к перилам балкона и стала всматриваться вдаль, будто пытаясь заглянуть за горизонт.
— Ты веришь ее словам? Это действительно Санса Старк? — не поворачиваясь к своему охраннику, спросила она.
— Я в этом не сомневаюсь, моя королева. Хоть я и не видел девочку ни разу в своей жизни, я думаю, это она. Внешностью она похожа на свою мать, но в ней так же прослеживаются и черты ее отца, — проговорил Мормонт, ближе подходя к своей собеседнице.
— А то, что она сказала о королеве Серсее и Цареубийце?
— У нее нет причин врать, Ваше Величество. У меня больше, чем у других причин ненавидеть Эддарда Старка, но если он решил поддержать в государственном перевороте лорда Станниса, к которому никогда не питал дружеских чувств, думаю, что он получил доказательства супружеской измены.
— Значит, мой трон сейчас занимает бастард, не имеющий ни малейшего права носить корону, малолетний тиран, избалованный лицемерной матерью… пока я, истинная владычица Семи Королевств, нахожусь в изгнании в сотнях миль от родных земель.
— О чем Вы думаете, моя королева? Неужели Вы хотите отправиться в Вестерос сейчас? Еще утром Вы собирались освободить Миэрин и Юнкай, а теперь хотите пересечь Узкое море, чтобы завоевать Железный трон?
— Оставь меня одну, я должна подумать, — проговорила Дейенерис, так и не удостоив своего собеседника беглым взглядом.
Мормонт, зная характер своей королевы, слегка наклонил торс, приложив к сердцу ладонь, изображая достаточно неуклюжий из-за металлического нагрудника поклон, и удалился, не сказав ни слова.
Какое-то время Дейенерис еще всматривалась в горизонт, пытаясь решиться на шаг, который полностью изменит не только ее судьбу, но и судьбу тех людей, которые доверили ей свои жизни, надеясь на то, что она сумеет изменить их мир к лучшему. Могла ли она разочаровать их? Могла ли она отступить назад в тот момент, когда впереди забрезжил свет? Ответ на этот вопрос казался ей уже не столь ясным, а манящие дали за Узким морем, наоборот, более притягательными.
Тряхнув головой, чтобы отогнать от себя ненужные мысли, она бессильно повалилась на кровать, проваливаясь в сон, убедив себя в том, что утро принесет ей какую-то ясность.
========== Идем на Юнкай ==========
Золотые солнечные лучи пробивались сквозь приоткрытое окно, а теплый летний ветерок раздувал прозрачные шторы в небольших покоях, расположенных на одном из верхних этажей Астапорской пирамиды. Светящиеся блики скользнули по изысканному туалетному столику с десятками стеклянных бутылочек с благовониями и маслами, замерли на шелковом пуфе подле него и продолжили свой путь, все глубже освещая комнату, пока, наконец, не добрались до небольшой кровати из орешника, стоявшей в дальнем углу. Озорные лучики скользнули по огненным волосам спящей девушки, а потом застыли на ее лице, заставляя красавицу покинуть сладкие объятия сна. Невольно улыбнувшись новому дню, она сделала глубокий вдох — и в нос сразу же ударил сладковатый запах ночных цветов и морской свежести, говорящей о том, что утро только вступает в свои права, постепенно отбирая у ночи столь желанную прохладу.
Впервые с того момента, как Санса бежала из Королевской Гавани, ей удалось почувствовать себя настоящей леди; принять ванну с травами, подкрепиться изысканными яствами, уснуть на шелковых простынях. Казалось бы, судьба дает ей заветную передышку, чтобы девушка могла набраться сил перед новыми испытаниями. Однако, как ни старалась, Санса не могла почувствовать радости от этих даров. Ее грядущее по-прежнему было окутано тайной, едва ли Дейенерис решит отпустить свою новую пленницу, а дела минувших дней хранили в себе лишь боль утраты и дворцовые интриги, затмевая счастливые воспоминания, поэтому пробуждение к реальности болезненно укололо сердце девушки, не давая забыть тот ужас, который она пережила за последнее время.
К тому же, ко всем прочим страхам Сансы добавился еще один, пока что не облаченный в слова, но следовавший за ней по пятам, дыша в спину подобно опытному преследователю, играющему со своей жертвой. И страх этот при каждом воспоминании заставлял полыхать ее щеки от стыда и негодования. Последний поцелуй Сандора до сих пор обжигал ее губы, а слова будто колоколом звенели в ушах.
Мысль о том, что она потеряла своего единственного защитника, сжимала ее сердце будто тисками, но было в этих чувствах что-то непонятное, что-то, заставляющее ее душу трепетать от волнения.
Подобных чувств она еще никогда не испытывала и страшилась их более, чем страха перед очередным заключением. К своему стыду, Санса была вынуждена признать, что даже смерть Джори Касселя, командира личной гвардии отца, человека доброго и знающего ее едва ли не с пеленок, ее давнего защитника, не вызвала в ней и половины тех эмоций, который вызвал грубый, вечно пьяный Клиган, пугавший Сансу пуще чумной собаки.
Пытаясь изо всех сил понять противоречивую натуру Пса, девушка даже не заметила, как успела привязаться к этому вечно угрюмому воину, страшившему и одновременно защищавшему ее по мере своих далеко не скромных сил. Научившись без страха и отвращения смотреть ему в глаза, она будто увидела его второе лицо, скрытое от остальных непроницаемой маской насмешливого презрения и злобы. Или же она в силу своей неопытности и романтичности наделила его не свойственными ему чертами в попытках объяснить себе причины поведения этого человека. Дать себе четкий ответ на эту загадку она не могла, но, несмотря на это, возникшая против ее воли симпатия к Клигану одновременно казалась ей противоестественной и манящей, бессонными ночами доводящей ее разум до исступления.