Беспомощно прислонившись к стене, Эмма сползла на пол и положила на колени рацию. Она не пыталась поднести её к губам, просто удерживала кнопку приёма, и тихо говорила:
— Он начинает раздражать, — призналась, помедлив. — Корчит рожи каждый раз, когда я накладываю ему на ужин кашу. Он разозлился на меня из-за того, что я купила не те комиксы, а прошлой ночью ему приснился страшный сон. Я пыталась успокоить, а он отпихнул меня и приготовил себе горячее молоко с ванилью. Это ты ему обычно готовила такое?
Молчание.
— Генри остался на ночь у Нила. Не скажу, что я в восторге, но думаю, что смогу пережить. Когда-то кто-то забирает у тебя ребёнка… Я всё поняла, — Эмма вздохнула. — Генри не скажет прямо, но он скучает по тебе. Продолжает поднимать тему с твоими поисками, спрашивает, не нашла ли я тебя, а ещё я вижу, как он сбивается с шага, когда проходит мимо твоего дома.
Ощущение материнской неполноценности успешно пустило корни в её душе, впрочем, Эмма и не думала сопротивляться. Перед глазами снова появилось выражение лица Генри, когда пыталась накормить его клубникой, и она снова почувствовала себя виноватой, потому что ничего не знала про аллергию. Эмма отметила про себя, что надо бы рассказать об этом Нилу, хотя на данном этапе мужчина не мог причинить сыну вреда.
— Ты должна вернуться домой, — прошептала она. — Если тебе придётся отправить на больничные койки парочку гномов, обещаю, я всё спишу на самозащиту.
Какое-то время Эмма сидела молча, размышляя о своей никчёмности, а потом нажала кнопку приёма.
— Надеюсь, с тобой всё хорошо.
***
— Это не ты! — возбуждённо прокричала в рацию Эмма. — Ты — не «она»! — и плюхнулась на нижнюю ступеньку пожарной лестницы. Отдышалась, восстанавливая дыхание. — По-моему, это Тамара. Она что-то замышляет, и я точно знаю, что она соврала мне… — она отдёрнула себя, когда внезапно осознала, что испытала невероятное облегчение, выяснив, что таинственная «она», напавшая на Августа, не Реджина. Конечно, никто больше в это не поверил, но что-то глубоко внутри подсказывало ей, что бывшая королева невиновна. — Мне нужна твоя помощь. Я не могу придумать, как подловить её, но точно знаю, что ты ни при чём, — после минутного молчания, Спасительница уверенно добавила: — Прости. Прости, что я усомнилась в тебе.
Молчание.
— Просто… Если бы ты помогла мне вывести её на чистую воду, обещаю, я упеку за решётку всех, кто попытается причинить тебе вред… — тихо пообещала Эмма. В её голосе отчётливо звучали твёрдые нотки, указывающие на серьёзность намерений. — У неё на уме что-то плохое, Реджина. Я просто знаю.
***
Эмма растерянно крутила в руке рацию. Она собиралась что-то сказать, но к тому моменту, когда выбралась на улицу, все мысли насчёт увиденного несколько часов назад вылетели из головы. И она не знала, с чего начать. После долгих раздумий Эмма вздохнула и поднесла уоки-токи к губам.
— Родители хотят уйти. В Зачарованный лес. Дэвид вместе с гномами собрал урожай волшебных бобов, — высказывание показалось нелепым, и она, усмехнувшись, снова нажала кнопку. — Господи, что этот город со мной делает? Неудивительно, что ты постирала им память. Они все больные. Если бы я знала, что сказочные персонажи такие трудноуправляемые, я бы держалась от них подальше, как делала в детстве.
Эмма снова покрутила рацию, на этот раз дольше. Когда она увидела бобовое поле, у неё будто вся жизнь перед глазами пронеслась. Исчезли её машина, горячая вода и мобильный, зато появились пышные платья, необходимость быть леди, химеры… В детстве Эмма смотрела «Дневники принцессы» и не видела ничего весёлого в перевоплощении в принцессу. Она никуда не хотела уходить, но все остальные только об этом и думали.
— Они все хотят вернуться. Даже Генри, — грустно призналась Эмма. — Как мне объяснить ребёнку, что я не хочу? Ведь если попытаюсь, он снова заведёт пластинку со Спасительницей, мол, это — моя судьба, что мне нужно идти и править народом, а попутно устроить всем «долго и счастливо», — она растерянно покачала головой. — Я не хочу быть Спасительницей. Как я могу править грёбаным королевством, если даже будильник забываю завести? Я не королева, не принцесса… — Свон потеребила круглый кулон на шее. — Я… просто я. Но, похоже, никто не видит этого. Они не понимают, что я не идеальный ребёнок и никогда такой не была. Они смотрят на меня, а видят дочь Белоснежки и Прекрасного Принца… — она выдержала секундную паузу. — Они и тебя заклеймили, да? Я слышала, ты творила плохие вещи, но я тоже, а на меня навесили ярлык Спасительницы. Мы можем махнуться. Хочешь? Ты лучше справилась бы с давлением и всей этой фигнёй…
Молчание.
— Я бы на твоём месте не захотела меняться. Если ты Злая Королева, то можешь становиться только лучше, — пробормотала Эмма, наблюдая, как небо над горизонтом постепенно светлеет. — Если ты Спасительница, то должна быть совершенством.
Она рассмеялась.
— Разве не странно, что я — Спасительница? Это ведь ты у нас перфекционистка во всём, что касается дисциплины и стратегии. Должно быть, Судьба всё перепутала, когда соединяла наши пути, — Эмма откинулась на ступеньки. Небо окрасилось в розовый и оранжевый. — Где бы ты ни была, ты должна видеть солнце. Оно действительно красивое. На первый взгляд похоже на начало нормального дня.
Вернувшись в комнату, Свон услышала, что её родители встают, и нажала кнопку приёма в последний раз.
— Береги себя, Реджина. Не все желают тебе смерти.
***
Эмма ураганом ворвалась в свою комнату и, приподняв матрас, дрожащими пальцами вытащила рацию.
— Реджина! На этот раз у меня нет времени на твоё молчание, ясно?! Генри нужна помощь!
Ничего.
— Я была права. Тамара та ещё сучка, и она работает в паре с Грэгом. Они забрали Генри!
Эмма задержала дыхание в ожидании ответа, но его не последовало, и она разочарованно зарычала. У неё нет времени. Бросив рацию на кровать, Свон открыла ящик прикроватной тумбочки и достала запасной пистолет.
Когда она поворачивалась, чтобы уйти, рация вдруг ожила.
— Эмма?
========== Глава 2. ==========
Поздним вечером Реджина стояла напротив своего дома. Входить не спешила, просто буравила взглядом погружённый в темноту зловещий особняк. Он пустовал довольно давно, с тех самых пор, когда Генри привёз в Сторибрук несносную Эмму Свон. Однако теперь, когда матери больше нет, а сын старательно избегает её, особняк превратился в пустышку, такую же никчёмную, какой была сама Реджина.
Женщина убрала за ухо прядь волос и вытерла тыльной стороной ладони слёзы. Она не будет снова плакать. По крайней мере, не здесь и не сейчас.
Реджина решительно вошла в особняк и, не включая свет, взбежала по лестнице на второй этаж. Она специально не поднимала глаз, когда проходила мимо гостевой спальни, но абстрагироваться от горя не смогла.
В воздухе всё ещё чувствовался цветочно-мускусный аромат материнских духов. И какая-то часть Реджины ждала, что из комнаты выйдет Кора, с распущенными волосами, одетая в ночную рубашку, и спросит, где она пропадала. Так поступают все нормальные родители, когда ловят своих детей, возвращающихся домой запоздно, а там, в подсобной комнате антикварной лавки, на одно короткое мгновение, женщина искренне поверила, что они с матерью могут начать всё с чистого листа. Но, увы, Кора ушла, как и все остальные, кто когда-либо присутствовал в её жизни.
Реджина задержала дыхание, чтобы не чувствовать аромата духов, а когда, наконец-то, добралась до собственной спальни, плотно закрыла за собой дверь. Королеве не стоило большого труда при помощи магии перенести необходимые вещи и кое-что из одежды в тайное убежище под семейным склепом, но она почему-то тянула время. А когда закончила, чуть замешкалась в коридоре возле тумбочки, отвлёкшись на рамку с фотографией Генри. Сияя широкой улыбкой, он радостно смотрел в объектив её фотоаппарата. Реджина провела пальцами по щеке сына, но тут же отдёрнула руку, боясь пробудить в себе напрасные надежды из-за простого снимка.
Чувствуя себя гостьей в собственном доме, она поддалась внезапному порыву войти в комнату Генри. Остановилась посередине, оглядывая многочисленные сокровища сына, которые резко выделялись в темноте, благодаря щедро льющемуся в окно лунному свету. Словно опомнившись, Реджина прошлась по комнате, скорее всего, в последний раз. Пробежалась пальцами по столешнице, приближаясь к стеллажу с комиксами, большинство из которых всё ещё были защищены прозрачной плёнкой.
Реджина усмехнулась. Около года назад они с Генри убили целые выходные на упорядочивание коллекции в алфавитном порядке, а потом часами корпели над созданием красочных указателей, чтобы мальчику было проще отыскать любимые выпуски. На сегодняшний день комиксов стало раза в два больше, и они высокой грудой громоздились у стены, впрочем, неудивительно. Несколько месяцев назад, пытаясь наладить отношения с сыном, Реджина предлагала расширить стеллаж. В ответ на это Генри лишь равнодушно пожал плечами, перебросил рюкзак через плечо и убежал в школу.
Королева бегло осмотрела комиксы и вытащила несколько наиболее понравившихся, чтобы забрать с собой в память о Генри. Развернувшись, натолкнулась взглядом на портативную рацию, подаренную Эммой. Единственная вещь, связывающая мать и сына даже в тот момент, когда она строго-настрого запретила им видеться.
Зарычав, женщина, гонимая желанием разбить уоки-токи, метнулась к прикроватной тумбочке, и даже схватила устройство, но в последний момент передумала. Что это даст? Это не вернёт Генри. Напротив, сына бы здорово разозлило, что она сломала его игрушку.
Злость испарилась, но Реджина продолжала сжимать уоки-токи и комиксы с такой силой, будто от этого зависела её жизнь. Это были единственные ниточки, связывающие с Генри. Может быть, он будет искать её. Может быть, придёт за своими комиксами. Как бы там ни было, может быть, Генри догадается, кто забрал чёртову рацию, и придумает способ связаться с ней.
Может быть.
***
Прошла неделя, но Генри даже не пытался её искать. Реджина лежала в своём убежище на фаэтоне*, закрыв лицо рукой и пытаясь вытеснить из головы разрушительные мысли.
И что теперь прикажете делать? Никто не ищет её. Никто не хочет её присутствия. Все люди, когда-либо любившие Реджину погибли, по её же вине. Наверное, к лучшему, что Генри держится в стороне. Меньше всего на свете она хотела навредить своему сыну, а с её удачей мальчика наверняка бы ждала участь родителей и жениха.
Вдруг из динамика переговорного устройства раздался тихий голос, едва различимый из-за шума помех. Резко убрав руку и вскочив, Реджина медленно приблизилась к столу, где всё это время лежала чёрная рация.
— … у тебя ли вторая рация, слышишь ли ты меня сейчас, скрываешься ли ты или… Но я шериф. В мои обязанности вроде как входит искать пропавших людей.
Несколько мгновений Реджина внимательно смотрела на рацию, затем нажала кнопку приёма, но тут же отпустила. Не хватало ещё, чтобы дурная блондинка вычислила её местонахождение и притащила сюда своих идиотов-родителей. Она не могла пообещать, что со Снежкой ничего не случится, если та приблизится к ней на расстояние вытянутой руки.
— Реджина? Кто бы там ни был, немедленно ответьте!
Женщина выразительно закатила глаза. Шериф — истинное дитя Чармингов.
— Я знаю, что рация у тебя, Реджина. Я видела её в комнате Генри, и теперь она пропала. В твоих же интересах рассказать мне правду, пока тебя не обнаружил кто-нибудь другой. Не могу гарантировать, что они будут столь снисходительны.
Реджина хмыкнула и бросила уоки-токи на шезлонг, а сама вернулась на фаэтон. Её снова накрыло душевное смятение, как будто и не было никакой недели.
***
С каждым днём становилось всё лучше. Реджина снова могла есть, пусть не всё, но еда больше не просилась обратно. Она как раз сообразила себе нехитрый ужин, когда рация ожила в следующий раз.
— Ты ведь не валяешься в канаве, правда? Будет отстойно объяснять это Генри.
Реджина возвела глаза к потолку и продолжила молча разрезать цыплёнка. О, Чарминги бы пришли в неописуемый восторг, если бы она умерла.
— Знаешь, я слышала о твоей маме. Что Снежка сделала. Я…
Реджина отбросила нож и вилку, резко вскочила, намереваясь заткнуть блондинистую Спасительницу. Чтобы та даже думать не смела об её матери. Но едва её рука коснулась рации, как Эмма заговорила вновь.
— Я просто не думаю, что ты должна быть одна в такую минуту. Хотя бы Генри дай знать, что ты в порядке, а?
Реджина затаила дыхание, силясь унять дрожь в руках. Зачем она всё это говорит? Какое Эмме вообще дело до чужого одиночества? В конце концов, она всю жизнь была одна и, чёрт возьми, привыкла. Но… Неужели Генри о ней беспокоится?
Реджина мерила шагами небольшое помещение, слегка кусая ноготь большого пальца. Она должна сообщить Генри, что с ней всё нормально, но как? Меньше всего на свете она хотела бы ещё сильнее расстроить ребёнка. Эти мысли не оставляли Реджину весь вечер, пока не придумала, как ей казалось, неплохой способ успокоить сына.
Следующим утром, скрывшись в клубах фиолетового дыма, женщина приняла облик продавца комиксов. Телепортировалась в магазин, за пару часов до открытия, и собрала самые новые выпуски любимых комиксов Генри. Затем, оставив в кассе деньги, перенесла себя к квартире Эммы.
Реджина слышала голоса, доносившиеся из квартиры, пока она складывала комиксы на ступеньку. Эмма кричала, чтобы Генри спускался вниз, а не то опоздает. Дэвид талдычил дочери, что у неё сегодня дополнительные рабочие часы. Из-за старой деревянной двери послышался громкий топот — Генри бежал вниз по железной лестнице.
Было больно осознавать, что за такое короткое время Генри легко вписался в семью Чармингов. Реджина задумчиво посмотрела на комиксы, размышляя, не использовала ли Эмма сына, чтобы спровоцировать её на ответ.
Она не успела как следует обдумать всё это, послышались приближающиеся шаги. Не дожидаясь, пока Эмма и Генри откроют дверь и обнаружат прекрасный сюрприз, не способный оставить равнодушным ни одного одиннадцатилетнего мальчишку, королева растворилась в клубах дыма.
***
Реджина не спеша прошлась вдоль стола, посматривая на уоки-токи. Она весь день ждала, что рация снова оживет. Только логично, что сын, по достоинству оценив этот жест доброй воли, захочет поговорить с ней. Поэтому, когда в динамике прозвучал голос Эммы и поблагодарил от имени Генри, Реджина, не готовая к такому повороту, растерялась.
Сдерживаясь из последних сил, женщина буравила взглядом крошечное устройство, ставшее единственным средством связи с внешним миром. Сжимая его до побелевших костяшек, она терпеливо ждала в надежде услышать детский голос.
Но так и не услышала.
***
Реджина что есть силы запустила рацией в одно из многочисленных зеркал, от чего та раскололась на две части. Стекло зазвенело и разлетелось на мелкие осколки. Но, несмотря на повреждения и болтавшиеся под немыслимыми углами провода, чёртова уоки-токи, шипя и треща, продолжала рассказывать голосом Эммы о том, что драгоценная Белоснежка перестала прятаться.
Реджина наступила на осколки, как если бы они были частью паркета, и нависла над потрескивающей рацией.
— … но… шшш… хрень… шшш… хочу… шшш… всего… шшш… границы.
Женщина буквально задыхалась от возмущения. Какая неожиданность. Её прошлое простить не могут, а Снежка, значит, смогла получить облегчение после содеянного.
Реджина стиснула зубы, всосала в себя воздух, почти не слушая, что лопочет искажённый помехами голос. Когда в следующий раз у неё появится возможность прикончить чёртову Белоснежку, она её не упустит…
Королеве вдруг показалось, что Эмма сказала что-то о непосредственно поступке своей матери, и она взмахнула рукой, возвращая рации первозданный вид. Но, наверное, действительно показалось, поскольку Свон предлагала снисходительное решение всех проблем, вполне в духе прекрасной семейки.
— Слушай, если ты появишься, я не стану запирать тебя в камере, и я уверена, что никто тебя не тронет. Они слишком боятся. Кстати, именно по этой причине они хотят, чтобы я искала тебя, несмотря на собственные большие проблемы.