[Рождение Сохраба]
Родился, когда девять лун протекло,
Младенец, как месяц, сиявший светло.
Сказал бы, то новый Ростем-великан,
270 Иль Сам-богатырь, иль боец Нериман.
Лишь сын улыбнулся, подобный весне,
Сохрабом его нарекла Техмине.
Осанкой — в Ростема и буйно растёт:
Лишь месяц младенцу, а кажется — год.
В три года о грохоте битв он мечтал,
На пятом отвагой героя блистал;
А в десять уж был он сильнейшим в краю,
Никто не дерзал с ним тягаться в бою.
Пришел он и смело промолвил: «О мать,
280 Ответствуй, мне истину должно узнать:
Я сверстников всех отчего перерос,
Главу до высокого неба вознёс?
Из рода какого происхожу?
Чей сын, — коли спросят, что людям скажу?
Когда вместо правды ты ложь изречёшь —
Сама на погибель себя обречёшь».
Мать сыну ответила речью такой:
«Не гневайся, выслушай, дух успокой!
Отец твой — могучий воитель Ростем,
290 А предки — Заль храбрый и Сам, и Нейрем.
Твоя голова до небес достаёт
Затем, что таков твой прославленный род.
С тех пор, как Творец сотворил этот свет,
Бойцов, как Ростем, не бывало и нет.
Мир витязя, равного Саму, не знал,
Коснуться его небосвод не дерзал».
И втайне письмо от Ростема ему
Вручила она; приложила к письму
Три яхонта, с золотом три кошелька, —
300 Подарки, которые издалека,
Когда родился у красавицы сын,
Прислал из Ирана Ростем-исполин.
Дала и сказала: «Их свято храни,
Родителем присланы сыну они».
Добавила после: «О сын мой, Сохраб,
Не должен об этом узнать Афрасьяб!
За то, что Ростемом Туран разорен,
Отмстить замышляет Могучему он;
К отцу пламенеет он давней враждой, —
310 Пасть жертвою мог бы тут сын молодой.
Страшусь и другого: услышит отец,
Что сын уж не отрок, а храбрый боец,
И без промедленья тебя призовёт.
Разлука мне сердце тогда разорвёт».
Сын молвил: «Кто в мире, о робкая мать,
Подобную истину стал бы скрывать!
Потомок великих, чья слава жива,
Герой, о котором не смолкнет молва,
Могучий, прославленный доблестью муж —
320 Отец мне; от сына таиться к чему ж?
Я рать соберу из туранских бойцов,
Немало их съедется с разных концов.
Мной будет с престола низвергнут Кавус,
В Иране вовек не покажется Тус.
Гудерз и Новзер, Гостехем и Бехрам,
И Гив, и Горгин — все погибнут! Отдам
Ростему иранский державный венец,
Казну и престол, и высокий дворец.
Иран покорю и пойду на Туран,
330 Здесь бой будет мною властителю дан.
Престол Афрасьяба себе я возьму,
Я к самому солнцу копье подниму.
Ты станешь Ирана царицей, поверь!
Я буду по-львиному биться, поверь!
Родитель — Ростем, я — Сохраб, его сын:
Останется ль в мире еще властелин?
Где властвует солнце и месяца свет,
Там звёздам сияньем гордиться не след».
[Сохраб выбирает себе коня]
И матери молвит отважный: «В бою
340 Увидишь могучую хватку мою!
Конь добрый мне нужен, булатом копыт
В стремительном беге дробящий гранит,
По резвости равный газели степной
И птице пернатой и рыбе речной,
Который не ведал бы устали, мча
Доспехи мои и меня, силача.
Нельзя же мне пешим идти воевать,
Когда поведу против недруга рать!»
Внимая отважному, мать расцвела,
350 До ясного солнца главу вознесла.
Велела она пастухам поскорей
Пригнать табуны резвоногих коней:
Сохрабу, мол, надобен конь не простой —
Чтоб силу в бою сочетал с быстротой.
В степях и горах, изо всех табунов
Ретивых, лихих отобрав скакунов,
В столицу пригнали, и взяв свой аркан,
Навстречу пришел молодой великан.
Завидев коня посильнее, тотчас
360 Петлёй настигает его, изловчась,
Кладет ему на спину руку потом,—
И тут же скакун, с перебитым хребтом,
Пред ним распростёрт, недвижимый, без сил...
Немало отборных коней сокрушил,
Но силе своей небывалой подстать
Он так и не смог скакуна отыскать.
Сохраб опечален. Внезапно пред ним
Явился воитель с известьем благим:
«От Рехша рожденный есть конь у меня,
370 Могучее льва, горячее огня.
Он степью бежит, будто мчится гора,—
Не столь поднебесная птица быстра;
Как солнце, красой ослепляет он взор,
Несется могуч и неистов, и скор;
Кита раздавил бы ударом копыт;
Прыжок — словно молния, грудь — что гранит;
По круче он лёгкою серной скользнёт,
В реке, словно юркая рыба, мелькнёт;
И если в погоню помчится стрелой,
380 Не спрячется недруг, не скроется злой».
Послышался князя ликующий смех.
Воспрянув от слов утешительных тех,
Он двинулся в путь, нетерпеньем гоним,
И вот уж невиданный конь перед ним.
Рукой надавил ему спину Сохраб
И видит: годится для боя, не слаб.
Погладил, растёр, оседлал он коня,
Вскочил на него с быстротою огня.
Под всадником, схожим с горой Бисотун,
390 Под палицей-сваей не дрогнул скакун.
И молвил Сохраб, именитый герой:
«Итак, отыскался мой конь боевой!
Без страха я в битву теперь поскачу,
Кавусу-царю белый свет омрачу».
Вернулся он, радостью полон живой,
Готов устремиться в поход боевой.
К вождю собрались отовсюду полки;
Он знатен и славится силой руки.
И просит Сохраб, чтобы царственный дед
400 Подал ему помощь и мудрый совет:
Он хочет, мол, войско в Иран повести,
Родителя славного хочет найти.
Услышав от внука такие слова,
Собрал для него Семенгана глава
Великое множество мулов, коней,
Динаров, престолов, уборов, камней,.
Доспехов, какие нужны для бойца...
Дивится владыка отваге юнца;
Во славу его, не жалея щедрот,
410 Как должно царю, одаряет народ.
[Афрасьяб посылает к Сохрабу Бармана и Хумана]
Дошло до владыки туранской страны,.
Что спущены в воду Сохраба челны,
Бойцы отовсюду к нему собрались,
Меж них он — как тополь, вознёсшийся ввысь;
Уста его пахнут ещё молоком,
А он уж мечтою к сраженьям влеком;
Он кровью поля заливает уже,
С Кавусом войну затевает уже,
Огромное войско ведёт за собой,
420 Врагов не страшась, порывается в бой...
Короче, тот витязь исполненный сил
Отвагой свой род именитый затмил.
В душе Афрасьяба зажглось торжество,
И вырвался радостный смех у него.
Из витязей храбрых туранской земли,
Что в бой с булавами тяжелыми шли,
Им выбраны были Хуман и Барман;
Любой и на льва бы накинул аркан!
Приказано к ним собираться на зов
430 Двенадцати тысячам лучших бойцов.
Двум витязям так говорит Афрасьяб:
«Вам к хитрости должно прибегнуть: Сохраб
С Ростемом, столкнувшись на поле войны, —
Смотрите — друг друга узнать не должны.
С Сохрабом, надеясь на силу свою,
Сразится Ростем, без сомненья. В бою,
Быть может, погибнет отец-исполин:
Ведь славится силою львиною сын.
Лишившись Ростема, нам сдастся Иран,
440 И будет смятеньем Кавус обуян.
Потом и с Сохрабом расправимся мы,
Нагрянув к нему средь полуночной тьмы...
А если Сохраб в поединке падёт —
Раскаянья мука отца изведёт».
Два витязя тут же отправились в путь,
Спеша к ополченью Сохраба примкнуть.
И посланы в дар Афрасьябом-царём
Десятки коней, мулов с разным добром,
Престол бирюзовый с подножьем резным
450 Сверкающей кости слоновой, и с ним
Горящий рубинами царский венец
И полное лести письмо наконец:
«Когда бы взошел на иранский престол,
Ты землю бы к миру и счастью привёл.
Иран с Семенганом, с Тураном — одно,
Соседствовать им не напрасно дано.
Добудь же венец властелина в борьбе!
Бойцов, сколько хочешь, пришлю я тебе.
Туранцы не ведают богатырей
460 Искусней Бармана, Хумана храбрей.
Позволь им в гостях у тебя побывать,
Позволь под началом твоим воевать.
Клич кликнешь, и ринутся в битву они,
И мраком окутают недруга дни».
С посланьем таким и дарами царя
Помчались два всадника-богатыря.
Услышав об их приближении весть,
Навстречу — воздать им достойную честь —
Сохраб вместе с дедом спешит, и душой
470 Расцвёл он при виде той рати большой.
Взирая на мощные плечи и стан,
Дивится сохрабовой силе Хуман.
С письмом исполину дары вручены
И мулы, и полные сил скакуны.
Затем от посланцев услышал Сохраб
Слова, что ему передал Афрасьяб.
Посланье прочёл он, и выстроил рать,
И дал повеление в путь выступать.
Литавры гремят, призывая в поход,
480 И грохот военный над миром встает.
Никто не осилил бы рати такой;
Ни львы, ни чудовища бездны морской.
Как гибель несущий степной ураган,
Сохрабовы ратники вторглись в Иран.
[Набег Сохраба на Белую крепость]
Вот Белая Крепость пред ними встаёт —
Ирана дотоле надёжный оплот.
Был вверен Хеджиру прославленный град;
Вождь храбрый, он в битвах испытан стократ.
490 А княжил над краем и городом тем
Муж славного рода — седой Гождехем.
Дочь юная князя красою цвела,
Наездницей дерзкой, бесстрашной слыла.
Лишь только завидел Сохраба вдали
Пред войском, несущимся в черной пыли, —
Покинул твердыню Хеджир удалой,
Вскочил на коня и помчался стрелой.
Всё ближе к воителям смелый седок.
Сохраб, разъярясь, обнажает клинок
И скачет навстречу, оставив ряды.
500 «Злосчастный! — вскричал он,— добыча беды!
Сражаться выходишь один? Берегись,
Покрепче, смотри, за поводья держись!
Не хочешь ли имя и род свой назвать?
Заплачет тебя породившая мать!»
В ответ раздаётся: «Оставь хвастовство!
В подмогу не надобно мне никого.
Хеджир я, воителей храбрых глава,
Мной срублена будет твоя голова,
Гонец Кей-Кавусу ее повезёт,
510 А тело поганое коршун склюёт».
Презрительно юноша захохотал
Над речью Хеджира; ногами он сжал
Подобного горной громаде коня
И ринулся в битву быстрее огня.
Так яростно скрещивал с вражьим копьё,
Что не отличал от чужого своё.
Хеджир исполина ударил копьём,
Но тщетно: Сохраб не задет остриём;
Удар отражает стремительно он —
520 И недруг своим же копьём поражён.
Хеджира Сохраб повергает с седла;
Не чуя, что ноша его тяжела,
Как горная глыба, — кидает во прах;
Сжал сердце упавшему тягостный страх.
С коня поспешил победитель сойти,
Чтоб голову вражью булатом снести.
Хеджир приподнялся, знак подал рукой,
К нему о пощаде взмолился с тоской.
И мести прощенье Сохраб предпочёл;
530 Прощенному он наставленье прочёл,
И накрепко руки арканом связал,
И тут же к Хуману вести приказал.
Услышали в замке, что витязь поверг
Хеджира,— и день для иранцев померк.
Скорбят о вожде, уведенном в полон,
Бойцы, и не молкнут рыдания жён.