– Ну, звони же, наконец.
– Сперва узнаем, чего надобно от нас всеведущему старцу…
– Господи, ну ты и зануда. Сложно что ли номер набрать?
Мне не терпелось, однако, в последнее время я тренировала силу воли, а для этого требовалось не делать сию минуту того, что очень хотелось. Например, не прижиматься к неприлично богатому нерусскому мужчине блондинистой внешности и не думать о нем… получалось безнадежно плохо. Мысли неумолимо возвращались к таинственным глазам цвета полуденного неба, а пальцы еще хранили тепло прикосновений…
– Вы меня слушаете, Эмилия?
– Простите, Евгений Петрович, меня Альтер-эго донимает…
– Повторю, что вы в составе рабочей группы. В конце недели в нашем университете выступит с лекцией очень важный гость. Герцог, успешный бизнесмен, мой хороший знакомый – Жан Франциск Андрэ. Он приехал по делам бизнеса в Пермь и коль скоро задержится тут на неделю, университет пригласил его, и вчера он ответил согласием, если лучшие студенты курса выступят со своими научными статьями. Ну, так уж нужно для его лекции.
– Ох, мы польщены, Евгений Петрович, – притворно зарделся Макс. – Это значит, что мы получаем автомат по клинической психиатрии? Раз уж мы лучшие…
– Если будешь выступать, то получишь свой автомат. Калашникова. И пару нарядов вне очереди… – профессор Зырянов любимчик большинства студентов. Несмотря на почтенный возраст и строгость, он не утратил чувства юмора и понимания студенческой жизни. Именно за понимание, и, конечно же, профессионализм, студенты его и обожали.
– Понял, был неправ.
Везде этот высокомерный выскочка Андрэ. Что по нему все с ума посходили. Жила двадцать один год и слышать не слышала об этом высокочтимом сиятельстве… а тут, куда ни глянь – везде он. На работе, на учебе, на прогулке и даже на вечернем увеселительном занятии. Хотя, можно ли назвать увеселительной лекцию по управленческим решениям или какой-то там бизнес-хренотени. Я и бизнес… мы не созданы друг для друга. Приехал в Пермь, сидел бы себе тихо, так нет… в каждой бочке затычка!
Проводив взглядом Евгения Петровича и оставшись в огромной аудитории одни, мы с Максом заговорщически переглянулись.
– Ну…
– Хорошо, сейчас позвоню.
Только я успела набрать номер, как на другом конце провода услышала холодный женский голос:
– Сквер Розалии Землячки, у фонтана, завтра в полдень.
Короткие гудки возвестили, что диалога не будет. Вот тебе раз… это что еще за номер? Возможно, это запись, и я опоздала на встречу на полтора года… а возможно, что кто-то по-прежнему меня дожидается.
– Ну, что там сказали?
– Кажется, завтра меня пригласили на свидание. Или на собеседование. Я пока не поняла…
– Ну ясно. В столовку?
– Да, пойдем…
В любой непонятной ситуации мы всегда шли в столовую. Неважно, утро это, день или вечер. Ели ли мы час назад или буквально пять минут. Еда всегда заменяла нам нейролептики и антидепрессанты, а долгое ожидание в очереди с подносами, полными еды, тренировало выдержку и силу воли.
– Может, просто сожрем, без оплаты?
– Это кража, Макс…
– Тогда схватим у соседа и сожрем!
– А это – грабеж…
– Тогда заставим отдать!
– Вымогательство, – я презрительно разглядывала тушеную капусту, выложенную перед потоком проходящих мимо с подносами голодных студентов.
– Господи, да расслабься ты. Когда в последний раз ты делала что-нибудь дикое, необычное, нарушала правила?
Помолчав немного, я выпалила на одном дыхании, не отрывая взгляда от капусты:
– Вчера я прострелила ногу охраннику того мужика, проведение чьей лекции нам поручил готовить Зырянов.
Макс был ошарашен.
– В трех местах…
– Ээ…
– Ворованным, по сути, пистолетом, который незаконно храню у себя.
В ответ тишина…
– Да. Вот такие дела, – задумчиво протянула я. – Не советую брать капусту. Она так и пророчит дисбактериоз и обещает долгие вечера в обнимку с унитазом.
Макса не было. Точнее, физически он абсолютно точно рядом стоял, но просторы его разума на данный момент присутствовали где-то в другом месте.
– Молодой человек, вы конечно красавчик, но за красивые глаза еда не продается, – Клавдия Ивановна, продавщица в столовой, как всегда была любезна и мила. Макс все еще не придя в себя, молча расплатился и поплелся искать свободный столик.
– Мне стоит спрашивать об этом? – наконец он обрел дар речи, когда я пристроилась рядом с ним.
– Лучше не надо…
– Привет, банда, – рядом с ошарашеным парнем плюхнулась Алекса. Она как всегда выглядела сногсшибательно. Светлые джинсы в обтяжку идеально сидели на ее стройных длинных ногах. Белый шелковый топ, свободного кроя и золотая цепочка с большим камнем нефрита на конце. Красотка… будь бы я парнем, обязательно бы закадрила. – Макс, ты выглядишь так, будто мне стоит вызывать скорую…
– Она вчера мужика из пистолета завалила…
– А сегодня и меня пыталась, – поддержала подруга. – Но ты не переживай, самое главное, что все живы. Она говорила? Сегодня вечером мы идем на лекцию Жана Франциска Андрэ!!!
– Да что ты говоришь, и он вас пустит после всего? – Макс, словно бледная статуя, в пароксизме чувств уставился на меня.
– Куда денется, – спокойно улыбнулась я. – Кстати, мне нужно позвонить Вику на счет этого Стефана. Охранника твоего будущего мужа, – я кивнула Алексе.
– Ее мужа? – мне стало жалко Макса. – Так, женщины. Пошел я от вас. Вы тут… доешьте мой борщ, пожалуйста… как-то мне нехорошо.
Провожая Макса понимающим взглядом и пережевывая стейк из свинины, я ответила на входящий звонок.
– Привет, солнце. Как там наш подозреваемый? Что… когда… как это могло случиться. Куда смотрели эти болваны??? Черт… прости, это моя вина. Нет, нет, я все равно не должна была… ладно. Хорошо. Ты правда это разрулишь? Хорошо… если что нужно – звони. Не обещаю, что буду по первому зову, но постараюсь приехать. Пока.
Алекса, пристально наблюдая за нашим разговором, подозрительно сощурила свои прекрасные миндалевидные глазки.
– Вы двое… вы снова вместе?
– Нет, Алекса, разбитую вазу можно, конечно, склеить, но это херня будет, а не предмет интерьера… просто проблемы по работе. Вчерашний подозреваемый исчез. И никто не видел, чтобы он покидал пределы здания…
– Так. Я узнаю этот взгляд. Не смей мне говорить, что ты не пойдешь на лекцию!
– Не пойду… – согласно кивнула я. – Господи, не надо панических атак, я не пойду на лекцию по проблемам уголовного права… а на пятичасовую вполне должна успеть.
– Не забудь прилично выглядеть. Надень коктейльное платье. То бирюзовое из шифона, ты в нем шикарно смотришься. А я надену красное от Love Republic, мое любимое. Сейчас на испанский и побегу в салон. Женя сделает мне шикарную укладку. Не могу же я появиться перед будущим мужем с плохими волосами.
– Ну, разумеется, боже упаси, – я добродушно закатила глаза и помахала подруге на прощанье.
– Эй, а доедать кто будет? Что за люди, – растерянно копошась вилкой в моем салате, разочарованно протянула подруга.
Как сообщил Виктор по телефону, Стефан исчез. То есть вообще исчез. Вик ушел домой сменить рубашку, оставив подозреваемого под охраной двух оперативников, а когда вернулся, оперативники спали, кабинет был по-прежнему закрыт изнутри, но подозреваемого уже не было. Окна целые, закрыты изнутри. Никто ничего не видел и не слышал.
– Ты же понимаешь, что так не бывает, – с сомнением протянула я, глядя на Вика и мягко закрывая дверь небольшого уютного кабинета, в котором мы провели так много вечеров и даже парочку страстных ночей.
– Что ты хочешь сказать? Что это я сделал? Или что его чертова летающая тарелка унесла? – Вик был в бешенстве. За пропажу подозреваемого ему грозило увольнение, и это было намного серьезней, учитывая, какие люди замешаны.
– Я не знаю, что и сказать на это…
– Вот и я тоже. Износ не подтвердился. Наш товарищ чист, – он запустил руку в волосы и с силой растрепал их по голове. Он всегда трепал так свои волосы, когда очень волновался или злился.
Износ не подтвердился… Я с облегчением вздохнула. Значит, моя интуиция все-таки не подвела. Изнасилования не было. Стоило аккуратно расспросить, что Стефан успел рассказать ему перед тем, как исчезнуть.
– Он тебе рассказал? – аккуратно начала я, прекрасно зная, какая реакция последует.
– Что-нибудь из того, о чем вы говорили без видео и аудио-записи? – я кивнула. – Нет, заявил 51 Конституции…
– Хреново, – я присела на кожаный диван, пытаясь придумать что-нибудь, что помогло бы Вику спасти ситуацию. Но его мысли, к сожалению, текли не в нужном русле.
– Получается, ты единственная, с кем он разговаривал о произошедшем. Ты проходишь по делу свидетелем. Тебе придется говорить, Эми.
– Дело в том, что я тоже пойду по 51… прости.
– Что? В чем дело. Что такого он мог тебе рассказать.
– Это все слишком серьезно. Его исчезновение… я не знаю. Это не похоже на побег или налет с целью освобождения… все это выглядит так, будто действовали, – я осеклась.
– Ты хочешь сказать спецслужбы? – слишком тихо произнес он. Ненавижу эту его привычку. Уж лучше бы накричал, чем так… – Не смеши меня, Эми. У тебя всегда была патологическая тяга ко всем этим шпионским штучкам, они мерещатся тебе повсюду, словно ты… – он осекся и снова запустил руки в волосы, нервно меряя шагами кабинет.
– Знаешь, почему у нас не получилось, Вик? – злобно прошипела я. – Потому что ты никогда не доверял мне и моему чутью. Счастливо расхлебывать всю эту херню. Можешь мне не звонить, сегодня вечером я иду на свидание и буду очень ЗАНЯТА. Понятно?
Гневно хлопнув дверью, я вылетела из кабинета. Да что он о себе возомнил… что я какая-то малолетняя дурочка, насмотревшаяся сериалов? То, что я когда-то рассказала ему о заявлении, поданном мною в академию внешней разведки, еще не говорит о моей легкомысленности. Я подавала это заявление, прекрасно отдавая себе отчет в том, чем бы мне пришлось заниматься и какими принципами поступиться…
Что ж. Мой день безнадежно испорчен. На лекции я уже не успею. Помогать с документами никакого желания нет, пока там сидит этот надутый индюк с огромным самомнением. Остается только одно – пробежка. Лишь она поможет привести мысли в порядок и позволит не пристрелить кого-нибудь. Ведь патрон в патроннике. Значит, рано или поздно, придется выстрелить…
Переодевшись в старый тренировочный костюм, еще времен моей бурной школьной молодости и нацепив наушники, я вышла на улицу. Октябрь начинал морозить, поэтому я накинула на голову капюшон темно-серой толстовки. В этом костюме я больше походила на мальчишку, нежели на леди, но этим мне и нравилась пробежка. Надеваешь мешковатую одежду, отгораживаешься от мира капюшоном и плеером и ты другой человек. Ты становишься недосягаемым. На тебя никто не обращает внимания, будто на тебе шапка невидимка, а вокруг волшебный мир… Особенно, когда бегаешь по набережной в прохладный октябрьский день, и с Камы задувает ледяной ветер…
В воздухе предвестники зимы. Добежав на пределе сил до Картинной галереи, я перешла на шаг, пока окончательно не остановилась, упершись руками в колени. Дыхалка начинает сдавать. Следует больше тренироваться.
Краем глаза я заметила на лавочке подозрительно идеально одетого мужчину. Приталенное черное кашемировое пальто, серый шелковый шарф, копна непослушных пшеничных волос, с которой заигрывает осенний ветер… он грациозно сидел, положив ногу на ногу и расположив руку на спинке лавочки. Такой гордый, с безупречной осанкой, словно сошел со страниц книг о благовоспитанных джентльменах и прекрасных благочинных леди.
– Да ты издеваешься… – не разгибаясь, протянула я.
Он элегантно приподнял руку, вероятно, проявляя дружелюбие и делая знак приветствия. Означает ли это, что мне следует подойти или забить и бежать дальше? Может, он кисть разминал… Впрочем, вряд ли я способна пробежать еще хотя бы километр. Несмотря на высокий темп, я страшно замерзла и, скорее всего, хватая горячими легкими ледяной воздух, заработала себе пневмонию. Неведомая сила заставила меня подойти к подозрительному типу и выяснить причину столь «случайной» встречи.
– Я советую не слушать плеер на улице, это не безопасно, Эмили.
– Я советую не давать мне советов, – подходя ближе и снимая наушники, парировала я. – Вы что, следите за мной?
– Могу задать вам тот же вопрос. Я посещал картинную галерею, планирую приобрести несколько картин. Как вам Айвазовский, – он улыбнулся чертовски обольстительной улыбкой и сидел весь такой до жути уверенный в себе и идеально грациозный. Интересно, где-нибудь учат этой стати, этой осанке, этой благородности, так и кричащей, что его воспитывала не деревенская русская семья, а чопорные англичане при дворе Елизаветы.
– Правда? Побеседуем о живописи как два закадычных приятеля? Может, вы мне потом купите пивка, и мы потравим байки в ближайшем баре?
– Предпочитаю хорошее вино.
Я поморщилась. Жан Франциск снова проделал этот трюк… проводя пальцами по своему изящно очерченному рту, изучая при этом меня пленительным взглядом. Словно я какой-то любопытный зверек, которого он никогда прежде не видел. Мне вдруг неумолимо захотелось проделать с его губой тоже самое… Нет, Эмили, даже не думай об этом. Пусть мотылек живет… живет на большом прекрасном цветке. Ему и там хорошо…
Он не переставал изучать меня взглядом, и я не выдержала.
– Удовлетворены? – сдержать сарказм не удалось.
– Это навряд ли… – заметив что-то, он вмиг стал суровым. На его скулах заиграли желваки, а в голубых глазах проступил лед. – Ты заработаешь себе пневмонию. Моя машина здесь неподалеку.
Его тон не терпел никаких возражений. Если я и видела раньше подобную властность, то только по телевизору в каких-нибудь голливудских фильмах о больших шишках. Я чуть было даже не повиновалась, но вовремя спохватилась.
– Вы снова пытаетесь затащить меня в свою машину? Благодарю, но вчера в ней сидел убийца. Мне не хочется повторить судьбу невинной девицы.
– Это не предложение, – грозно поднявшись с лавочки, ледяным голосом процедил Жан и, взяв меня за руку, потащил к своему автомобилю. Собственно, особо тащить ему и не пришлось. Я брела за ним, как послушная овечка, держа теплую мягкую ладонь. Словно находилась под гипнозом. Он будто околдовал меня своим обаянием. – У тебя ледяные ладони…
– ВСД.
– Сомневаюсь.
– Простите, мистер Оксфорд.
Он открыл передо мной дверцу своего шикарного BMW. Но, прежде чем сесть, я обошла машину и стала вбивать в телефон ее регистрационный номер. Мужчина с любопытством наблюдал за происходящим.
– Что ты делаешь?
– Я отправила своему другу, а он работает следователем, регистрационный номер вашего автомобиля. Так что если я не выйду на связь в ближайшие несколько часов, он вас из-под земли достанет. Такой ревнивец, знаете ли…
– Значит, вы надеетесь провести со мной несколько часов? – лед в его глазах растаял, и на смену пришли огненные искорки похоти.
– О, господи. Неужели это на кого-то действует? – я закатила глаза, чтобы создать впечатление, будто меня совсем не трогает его присутствие. Хотя это не так. Совсем не так… я как мотылек, который летит не к звездам, а к огню, в котором сгорит заживо. Что я делаю… Дверца мягко захлопнулась, окунув меня в теплоту и мрак салона. До чего же тепло и мягко. Никогда раньше не давила сиденья столь дорогих автомобилей. Это как сесть жопой на мешок с деньгами, только еще теплее и мягче.
Жан Франциск сел за руль и, включив подогрев моего сиденья, потребовал пристегнуть ремень безопасности.
– Что, правда? Боитесь нарваться на штраф? Не переживайте, я оплачу, – хмыкнула я, скрестив руки на груди.
– Боюсь, что ты можешь удариться и получить травму, Эмили, – сухо отрезал он. – Пристегнись.
– Так бы и сказали, что плохо водите!
Боже мой, какие мы требовательные. Да еще и на «ты» переходим! Недовольно пристегнувшись, я уставилась в окно. Хотя, признаться, такая забота не могла не тронуть мое девичье сердце. Пусть я и одета как мальчишка, и пахну совсем не фиалками после часовой пробежки, да и поведение мое особо женственным не назовешь, но во мне все равно живет ранимое существо, которое до безумия жаждет, чтобы его лелеяли, заботились о нем и ценили. Машина плавно тронулась с места и втиснулась в поток скользящих по дороге машин.