Бжезинский многократно возвращается к положению, в котором оказался современный Запад. «Западный мир ещё существует, но период его мирового господства закончен». Таким образом, альянс стран Западной Европы с Америкой предстаёт воистину жизненной необходимостью. «Поведение Америки за рубежом будет определять место и роль Запада в новом объективном и субъективном глобальном контексте».
«Исторический упадок Америки может подорвать уверенность в себе Европы и, как следствие, её международное влияние. Это приведёт к тому, что в потенциально более беспокойном мире она может остаться одна. Европейский союз – с его стареющим населением, низкими показателями рождаемости, долгами, превосходящими даже американские вкупе с недостатком – на этой исторической стадии – единых европейских амбиций для того, чтобы действовать как подобает ведущей силе – вряд ли окажется более привлекательным в роли, которую сейчас играет Америка». Для других регионов европейская модель может попросту оказаться бесполезной. Слишком богатый для того, чтобы стать примером для бедных, она привлекает мигрантов, но не вызывает желания быть скопированной. «Слишком самодовольная, Европа ведёт себя так, будто её целью является стать домом для престарелых для всего мира. Слишком закостенелая в выборе своего пути, она боится мультикультурного разнообразия». Напрашивается реплика: сначала США «разворошили» это мультикультурное разнообразие (Ливия, Сирия и последовавшая за ними проблема беженцев, до этого – Косово), а затем испугались.
Бжезинский уверен: с одной стороны мы имеем геополитический Запад, уже отошедший от активного участия в сохранении глобальной геополитической стабильности, в то время как новой мировой иерархии, идущей ему на смену, не хватает согласованности и общего взгляда на будущее, но хватает кризисов и разрастающегося политического экстремизма. Парадоксально, но факт: в этих условиях возрождение Америки становится важным как никогда.
С другой стороны, «успешная попытка США расширить пределы Запада сделает их наиболее стабильным и демократическим районом мира, будет сочетать мощь с принципиальностью. Объединённый широкий Запад, простирающейся от Северной Америки через Европу до Евразии и включая Россию, а также Турцию, географически мог бы достичь Японии – первого успешного демократического государства в Азии, как и Южную Корею. Это широкое объединение увеличит привлекательность демократии для других культур и стимулирует постепенное появление в течение следующих десятилетий различных форм универсальной демократической политической культуры». Так произойдёт складывание единого мира.
Для того чтобы успешно действовать и в западной, и в восточной части Евразии, Америка должна в будущем играть двойную роль. «Она должна быть покровителем расширенного Запада, и при этом гарантом его единства, параллельно являясь посредником и миротворцем во взаимоотношениях между ведущими государствами Востока».
На Западе США, пользуясь тесными связями с Европой и влиянием международных организаций (ООН и НАТО) должны не только обеспечить постепенное сближение Европы с Россией и Турцией, для чего должно расширяться сотрудничество между «Веймарским треугольником» – Германией, Францией и Польшей – то есть странами, которые должны стать проводниками новой «восточной политики». Основной её идеей может стать «историческое примирение» России и Польши, наподобие того, что произошло между Германией и Францией (Шарлем де Голлем и Конрадом Аденауэром) после Второй мировой войны. «Такой процесс должен быть повторён в случае взаимоотношений России и Польши», и однажды он даст позитивные результаты в международных отношениях. Польша может сыграть не только ключевую роль в открытии дверей Европы для России, но и вдохновить Украину и Белоруссию на движение в том же направлении, тем самым увеличивая интерес России в движении в том же направлении.
Но в случае неудачи Америки в деле создания «широкого Запада» последствия неизбежны. «Могут пробудиться старые европейские исторические обиды, возникнут новые конфликты интересов… Россия сможет использовать свои энергетические активы для разобщения западных стран и, осмелев, сможет быстрее покорить Украину, возродив имперские амбиции и посодействовав расширению международного беспорядка. Отдельные государства пассивной разобщённой Европы в поиске коммерческих возможностей начнут искать с Россией сближения. Можно представить сценарий, в котором на основе экономических интересов развиваются особые взаимоотношения между Россией и Германией или Италией. Великобритания, реагируя на кризис в конфликтном союзе, сблизится с Соединёнными Штатами. Возможно сближение Великобритании с Францией, ведь обе эти страны будут смотреть на Германию искоса. Дополнительных гарантий безопасности у США могут потребовать страны Прибалтики и Польша». Такой Запад конкурировать с Китаем не сможет.
Помощь единой Европы будет необходима США в случае обострения отношений с Китаем, которое может принять характер взаимного разрушительного идеологического конфликта. «Америка может заявить, что успех Китая основывается на тирании и вредит её экономическому видению. Китай может интерпретировать это как попытку подорвать и фрагментировать китайскую систему. В то же время Китай всё активнее будет изображать из себя борца с господством Запада, объединяя эту идею с эпохой эксплуатирования слабых сильными и идеологически апеллируя к странам третьего мира, уже воспринявшим историческую идею враждебности по отношению к Западу в целом и Америке в частности».
Но это не выгодно ни тем, ни другим. США могут быть посредником («Посредников просьба не беспокоить!» – Прим. С. Т.) в азиатских делах, помогая избегать конфликтов в борьбе за региональное господство и урегулировать отношения между такими старыми противниками, как Китай и Япония по модели того, как это делала Великобритания в Европе XIX века. «Это подразумевает уважение к Китаю и его особой исторической и геополитической роли для поддержания стабильности на Дальнем Востоке. Вовлечение Китая в серьёзный диалог по региональной стабильности не только снижает возможность возникновения американо-китайского конфликта, но и снижает возможность конфликтов между Китаем и Японией, Китаем и Индией и, при определённых раскладах, между Китаем и Россией за ресурсы и статус государств Центральной Азии. Таким образом, наличие США, как посредника в Азии, выгодно самому Китаю». Наивно – Китай уже вырос из детских штанишек и вполне освоил искусство глобальной политики, предпочитая «работать» без посредников.
Долгосрочные перемены в вопросе распределения мировой силы сигнализируют о том, что США нужно позаботиться о том, чтобы сделать геополитику в Евразии более стабильной и нацеленной на сотрудничество. Как же это планируется осуществить? Начинает Бжезинский с Запада, отмечая следующее: «На Западе Европейский союз не смог использовать годы “единой и свободной Европы” для того, чтобы сделать Европу по-настоящему единой и гарантированно защитить её свободу. Союз монетарный не стал заменой политическому единству… Общеэкономические трудности, обострившиеся после 2007 года особенно в южной Европе, показали, что политическое и военное единство Европы является иллюзорным. Европа, какое-то время являвшаяся центром западного мира, стала лишь продолжением Запада, ключевым игроком которого является Америка».
Хотя сохраняется видимость единства, каждая из европейских «великих держав» проводит собственную политику. «Великобритания держится за свои особые взаимоотношения с США и за свой особый статус в ЕС. Франция, завидующая Германии, возвышающейся в роли главной силы Европейского союза, также пытается найти особую роль для себя, пытаясь разделить бразды правления с США, Россией или Германией, не забывая при этом о лидерстве в весьма аморфном Средиземноморском союзе. Германия всё больше увлекается взглядами эпохи Бисмарка – особыми взаимоотношениями с Россией. Это естественно пугает жителей Центральной Европы, что заставляет их развивать более тесное сотрудничество в области безопасности с Соединёнными Штатами». В отношении Германии оценки пана Бжезинского справедливы с большой натяжкой, да и то при канцлерах Шмидте и Шрёдере, в какой-то степени – при Коле. И совсем не отражают происходящего во время пребывания на посту канцлера фрау Меркель.
«Все европейские страны действуют лишь в интересах собственной безопасности, или, на худой конец, в интересах коллективной безопасности в рамках НАТО. К тому же их население, как взрослое, стареющее стремительно, так и молодое, заботится скорее о собственной социальной защищённости, чем о национальной безопасности», – заключает Бжезинский.
Другой вывод, к которому приходит американский стратег, ещё ошеломительнее. «В границах ЕС может возникнуть чехарда в связи с установлением особых взаимоотношений между Россией и Германией (у страха глаза велики. – Прим. Н. Л.), которые основываются на несомненной привлекательности модернизирующейся России для её бизнес-элиты (как, впрочем, и итальянской, а также бизнес-элиты других стран). Таким образом, Европейский союз стоит перед перспективой углубления геостратегического раскола между ключевыми государствами, привлечёнными возможностью установления привилегированных экономических и политических отношений с Россией». Это напоминает конфигурацию 1890-х годов, когда немецкие компании поставляли в Россию свою промышленную продукцию, французы разрабатывали российские концессии на строительство железных дорог, а император Александр III и сменивший его Николай II заключали дипломатические союзы то с Германией, то с Францией.
Если раскол произойдёт, это будет весьма печально, ведь «Европейское сообщество имеет великолепный и уже продемонстрированный потенциал для проведения демократических перемен и социальной трансформации европейского востока». Расширение Европейского союза за счёт Центральной Европы (которую во времена холодной войны обычно называли Восточной Европой) уже повлекло далеко идущие институциональные и инфраструктурные реформы в регионе, особенно в Польше, дав становящийся всё более привлекательным пример для Украины и Белоруссии». В своё время европейский пример может оказать по-настоящему убедительное и преобразующее влияние как на Турцию, так и на Россию, особенно если геополитически более активная Европа, вместе с Америкой, поставят себе долгосрочную задачу включить их в более широкое и более жизнеспособное пространство западного сообщества. Таким образом, ЕС должен стать более привлекательным для России. Более подробно об этом – ниже.
«Таким образом, вопрос “где Европа окажется через тридцать лет?” в геополитическом смысле напрямую связан с тем, какими будут взаимоотношения Европы с географическим Востоком, и этот вопрос должны задать себе и Европа, и Америка. Где должны пролегать восточные границы “широкой” Европы и, соответственно, Запада? Какую роль могут играть Турция и Россия, если они действительно собираются стать его частью? И наоборот – каковы будут последствия для Европы и Америки, если Турция и Россия из-за европейской предубеждённости и американской пассивности останутся вне Европы и вне пределов Запада?»
Как интересно сформулировано: европейская предубеждённость и американская пассивность. Разве не наоборот?
Запад в рецессии
Бжезинский отмечает, что признаки упадка Запада на протяжении последних десятилетий оказались хорошо замаскированы. Более того, в какой-то момент в течение 90-х годов стало казаться, что западный мир, отыгравшись, сможет добиться исторической победы. Двадцать лет спустя всё развернулось на 180 градусов – уже «мало кто ожидает, что ЕС в скором времени опять вернётся на ведущие позиции, исключительность США как ведущей державы также кажется неочевидной».
Одна из глав книги посвящена историческому механизму возникновения мировой державы. По сути, Бжезинский даёт краткое изложение истории складывания «атлантического Запада» и его втягивания в блоковое противостояние с Советским Союзом, сумевшим в течение XX века стать альтернативной западному миру точкой притяжения для многих других стран. Главная мысль заключается в том, что после развала Советского Союза миру снова стало казаться, что наступает эра глобального господства Запада.
«Казалось, что атлантический Запад, состоящий из союза объединяющейся Европы с Соединёнными Штатами – на тот момент единственной военной сверхдержавой в мире и страной, обладающей наиболее богатой и способной к инновациям экономикой – в начале XXI века был готов к новой эпохе глобального господства». Бжезинский отмечает, что, несмотря на тяжёлое противостояние с СССР, Западу удалось создать финансово-экономическую основу для такого превосходства – Мировой банк, МВФ и ООН – что давало, в общем, повод быть оптимистами. «К концу холодной войны Америка и западный мир ассоциировалась с такими привлекательными для всех принципами, как человеческое достоинство, свобода и процветание».
Рассуждая о том, как Америка стала лидером западного мира, Бжезинский справедливо отмечает, что США вышли на авансцену после двух мировых войн, потеснив традиционные европейские колониальные империи (Великобритания, Франция, Нидерланды, Бельгия, Португалия). США, поддерживая союзнические отношения со странами, не поддерживали их колониализм. Так, президент Рузвельт в ходе Второй мировой войны заявлял, что «восстановление Европы не означает восстановления колониальных империй».
Хотя при этом Бжезинский отмечает, что сам Рузвельт в своих методах мало чем отличался от других политиков своей эпохи, что подтверждает, например, разговор с послом Великобритании в США Лордом Галифаксом в 1943 году по поводу раздела нефтяных районов Ближнего востока: «Персидская нефть – ваша. Нефть Ирака и Кувейта мы разделим. Что касается Саудовской Аравии – она наша».
Но распад колониальной системы был связан не только с заявлениями Рузвельта, но и с общим процессом деколонизации и обретением независимости молодых наций от метрополий. Процесс получил начало после Второй мировой войны. «Национальное освобождение стало их боевым лозунгом, а идеологическая и военная поддержка Советского Союза сделала попытки репрессий слишком дорогими. Новая политическая реальность заключалась в том, что распад старых колониальных империй европоцентричного Запада был неизбежен».
С течением времени новые государства стали играть всё более весомую роль в международных делах. Это породило новую систему международных отношений. «Финансовый кризис конца 2007 года показал – для того, чтобы справиться с новыми международными вызовами, потенциала одной лишь мировой сверхдержавы недостаточно. Недостаточно и потенциала всего Запада. Необходим потенциал других государств – тех, что до недавнего времени считались недостаточно способными принимать участие в мировом процессе принятия решений».
Говоря проще, потенциал этот можно было найти только в странах третьего мира. Символическим окончанием процесса, начавшегося с деколонизации «великих держав» Европы и закончившегося тем, что новые молодые страны (Азии и Южной Америки) заявили о себе, по мнению Бжезинского, стала трансформация G-8 в G-20, которая до 2008 года не провела ни одного саммита на высшем уровне (а затем стала делать это регулярно).
Таким образом, установление господства США на евроатлантическом пространстве, сопровождавшееся крахом колониальных империй Британии и Франции, совпало с другим процессом – складыванием сообщества государств, в основном азиатских, которые сейчас начинают играть в мире всё более важную роль. О том, какими чертами обладает этот процесс, Бжезинский говорит в главе под названием «Взлёт Азии и дисперсия мировой силы». Речь в ней идёт преимущественно об истории взлёта трёх государств – Японии, Индии и Китая. Возникновение этих азиатских государств в качестве значимых политико-экономических игроков – это феномен, случившийся после Второй мировой войны, ведь до второй половины XX века никто из них не мог использовать преимущество численного преобладания своего населения». Важная и любопытная мысль. Действительно, до второй половины прошлого столетия техническое превосходство европейских держав и ограниченные масштабы миграции ограничивали этот «козырь».