Вот и когда пошел на очередное дело, я не ожидал, по своей глупости, что за человеком, методично совершающим убийства, стоит демон, скрывающийся от нас, тех, кто остался в аду. Он хорошо замел все свои следы, но был искушен чем-то и решил выйти из своего укрытия, желая не позволить мне убить его подопечного человека.
Как сейчас, так и тогда я отличался дерзким нравом, бездумно следовал за своими желаниями, не предполагая, что когда-нибудь это может мне аукнуться огромными проблемами.
Я не помню точно лица того демона, но рога его были длинными и чуть закручивались на конце, их цвет был черный, такой же как и у волос, туго заплетенных в косу. Поймал он меня в тот момент, когда я вел охоту на человека и сам стал жертвой, того еще не подозревая.
Он был не менее дерзким, чем я: прижал к стене, лизнул щеку, будто я какая-то собственность, и этот демон имеет право на подобное обращение со мной. Мне повезло, что он сразу же не попытался разделать меня на куски, обманувшись моей внешностью, предположив, что со мной можно поиграть, прежде чем прожевать.
Я ударил его, и, так же, по глупости своей, кинулся прочь, не добил, еще надеясь поймать человека, что уже начал резать очередную свою жертву. Чувствовал этот свежий запах невинной души, которую разделывают, как ягненка.
Нет. Это не было желание помочь человечеству очиститься от грязи. Просто моя работа – ничего более. Но я никогда не пренебрегал своими обязанностями, и не желал в тот раз быть отчитанным за смерть невинного человека. К тому же на моем счету не было ни одного проигранного дела.
Тогда я поплатился за свое решение тем, что этот демон смог застать меня врасплох. Он кинулся за мной следом, быстро очнувшись после удара об стену, а я не ожидал такого поворота событий, из-за чего на некоторое время лишился руки.
Восстановить ее у меня не было в тот момент сил. Уставший за то время, когдя я запугивал маньяка, проектируя ему в мозг различные картины ожидающего его будущего, все, что я мог – лишь вернуть ее в кратчайшие сроки, пока не исчезла связь с левой рукой.
А он смеялся, держал ее у себя в руках, будто у него появилась третья, и его смех я не забуду никогда. Вот в тот момент я испытал невыносимый страх, что буду не только с физическим изъяном, но и навсегда лишусь этой части тела. Пусть и не главная рука, но даже такое могло ужасным грузом упасть на весы моей состоятельности для отца, тогда бы я тут же потерял всякую возможность вернуться в семью.
Черная, такая же гадкая жидкость, что и у всех демонов, вытекала из ровного среза на плече. Первое время боли не чувствовал, пока связь с рукой не начала теряться, и вот тогда в моем сердце, которого нет, засел такой страх, которого прежде там не было никогда.
Я убил его. Убил того демона, но это стоило мне безумных мук, а так же первой и единственной невинной жертвы со стороны человечества, которая висит на моем счету как ошибка.
Когда я вернулся в ад еле живым, Бальтазар не ругал меня, нет. Он даже не высказал и слова, что я и до этого подвергал себя такой опасности, просто в этот раз мне «повезло» встретить демона, стоящего за человеческим пороком. Бальтазар, не сказав ни слова, отправил меня в недельный отпуск, где я все больше корил себя за глупость, и трогал свою левую руку, ища хоть шрам или след, который напомнил бы мне об этой ошибке. Но я демон, и на коже не осталось и полоски от среза.
Вернувшись на работу, я был прежним, а вот Бальтазар решительно отложил себе где-то в голове, что мне нельзя давать задания, связанные с убийствами. Вот и получаю уже долгое время лишь глупых педофилов.
И даже сейчас, когда уже прошло так много времени с того события, Бальтазар почему-то переживает за меня, при этом я уже вроде бы и согласен работать с кем-нибудь в команде, но именно теперь он высказывается против этого. Можно ли предположить, что он ревнует меня?
Глупые мысли засели в голове, иначе не скажешь. Но о чем еще можно думать, когда в клубе играет такая ужасно ангельская музыка, убивающая во мне эстета?
А вот Бальтазар, идя вперед, как ледокол, заставляя расступаться демонов в стороны от него, явно наслаждается чем-то, и улыбка не сходит с его лица, даже когда он выводит меня в центр зала, а я начинаю усиленно себя ругать за это желание выйти сюда, где так прекрасно слышны все аккорды песни.
О, Дьявол, дай мне сил выдержать этот рай, что я сам создал для себя.
*от автора*
Меня порадовали артами вчера.
tomik-kaz http://vk.com/photo-33781768_284347575 - Бальтазар и http://vk.com/photo-33781768_284374180 - Юлиан
Ира Кулешова http://vk.com/photo-33781768_284357929 - Юлиан
8. Больше
Каким образом можно получать удовольствие от танца? А если еще и учитывать, какая музыка раздается из колонок... Под такой скрип только ангелам и нарезать круги. Но раз я вышел в центр, то стоит немного расслабиться, убить в себе меломана, хотя бы временно.
Все же я рад, что со мной пошел Бальтазар, так как видя его, ко мне не лезут. А то бывало и такое, и ладно еще, если просто будут легонько касаться тела, будто нечаянно. Многим и этого мало, а тут и до драки не далеко. Что бы этот демон мне ни говорил, но я не хочу обманываться и думать, что между нами возможны какие-то высшие чувства.
Даже звучит забавно, а уж представить-то такое не хватает фантазии.
Для начала потираю шею, разминаюсь, и стараюсь найти хоть какой-то приятный мотив в музыке. Поймать ритм легко, песня элементарная, не сложная, тут даже голос хороший не нужен. Такое и я бы мог спеть, но я немного привираю, пусть у меня и своеобразный тембр, но вот способностей к такому искусству никогда не было. Наверное, именно из-за этого я ценю, когда мне попадаются изумительные композиции с красивыми голосами, а среди демонов последнее редкость, это скорее прерогатива ангелов.
Можно ли назвать танец чем-то интимным, сродни какой-то иной близости? Не просто касание рук, бедер, не обычное сплетение тел, а нечто такое божественное (и это не мат), состояние связи на высоком уровне, не сексуальном, а на уровне единения душ? Думаю, что это и есть действительность. Ведь ты отдаешься или руководишь в танце, особенно, когда в нем участвуют двое с горящими сердцами и глазами. Это как прелюдия, наслаждение быть в чьих-то сильных руках, или держать нечто тонкое, хрустальное.
Остается лишь получать наивысшее блаженство и забыть о том, что звучит снаружи, слушать стук сердец в унисон, что я и делаю. В такие моменты возникает жгучая надежда, будто ты не просто пустая оболочка с сознанием, а нечто иное, то, что может еще и чувствовать, осознавать и принимать удовольствие.
Легкое касание его пальцев через ткань рубашки, дыхание сзади, когда он будто бы обнимает, невольно трогает бедра – все вводит в транс, забываешь о том, где ты находишься, ведь рядом с тобой тот, кто привносит в мир нечто новое, открывает другое измерение внутри тебя самого. И уже не слышишь музыку, не видишь демонов, танцующих рядом, обязательно следящих за каждым нашим движением, только он – демон, что рядом.
Скользящий по моему телу взгляд его темных глаз ласкает не хуже рук, которые даже не касаются толком талии, оставаясь в миллиметре от рубашки, но напряжение - оно витает в воздухе. От каждого мимолетного движения не разряд током, а иное, более нависающее чувство, сдержать которое нет возможности, и я просто прохожу сквозь эмоции, а они соединяются со мной в другое создание, трепещущее, куда более желанное, чем прежде. Растворение в нем, демоне, что не заслуживает такого отношения, или наоборот, слишком сильно старался ради этой минуты, приносит мне своеобразные желания, тающие в теле, разносящиеся быстрее мысли до каждой клеточки.
В воздухе витает желание, сила и страсть. И не важно, кто и что думает в эту секунду, когда мы рядом, и он стоит сзади меня, его губы вновь почти касаются кожи… Какие это муки, сладкие настолько, что не остается шанса противиться сексуальности демона.
Уже не замечаю, как мелодии сменяют друг друга, они разогревают кровь, но будоражит ее именно связь с Бальтазаром, демоном моей души.
Как бы ни хотелось, но вечно находиться в такой непосредственной близости не получится, пусть бы я желал этого каждый дьявольский день своего существования в этом аду.
- Нам пора, - вывел меня из раздумий, или скорее наоборот, заставил работать мой мозг, Бальтазар. Он прижимался к моей щеке своей, и я, задрав голову, чувствовал нашу не очень существенную разницу в росте. Было в этом обычном жесте что-то своеобразное, в очередной раз интимное, будто продолжение нашего танца.
Я все еще по инерции двигал бедрами, касался своего тела, проводя пальцами вблизи его рук, сильных и в эту секунду желанных.
Где-то там, на краю сознания, засела мысль, что такое мое поведение возможно из-за алкоголя, выпитого недавно, но я ее убрал куда подальше, все же я отличаюсь хорошим восприятием таких напитков, только спустя часы болит голова.
Кивнул на слова Бальтазара, и мы двинулись в сторону выхода. Рядом с таким демоном, как он, было легко проходить сквозь разъедающую меня толпу демонов. Я ненавижу их всех, просто Бальтазара меньше, чем остальных…
Уже у выхода я вспомнил о том, что забыл заплатить бармену, Демин даже был удивлен, ведь я ради него вернулся. Он напомнил мне об осторожности, дабы я не поддавался Бальтазару, но я лишь махнул рукой на своего давнего друга – этот демон совсем не знает о наших своеобразных взаимоотношениях.
Около выхода меня ждала зеленая машина Бальтазара, забавный цвет, я даже усмехнулся в первый раз, когда увидел ее. Она существенно выделялась на фоне других автомобилей, и не только из-за необычного для демона цвета, но и строения структуры техники. Было в ней что-то милое, в этой машине, а обычно демоны выбирают что-то похожее на хищных животных. Пусть это вижу только я, но в линиях всегда скрыт тайный смысл дизайнера.
И такой внутренний мир Бальтазара был закрыт для меня, я мог только догадываться о том, что скрывается за его поведением, и далеко не расстроился бы, узнав о его настоящей заинтересованности в моей персоне.
- Куда едем? – спросил я, сев в его машину (никогда не разбирался в человеческих моделях, так что просто машина).
- Отвезу тебя домой, - ответил мне демон тут же, и меня будто холодной водой облили. - Завтра нам обоим на работу.
Вот так он всегда, стоит мне понадеяться что за его страстью есть нечто большее, такое чувство, которое бы могло возродить во мне надежду, как он тут же уходит в тень, оставляя после себя… ничто.
Стоило ли на моём месте удивляться его живой игре, такой натуральной, что будто он живет ею большую часть дня, мне показывает себя настоящего, и то, только вот в такие секунды, чтобы указать мне на моё место в этом мире. Не каждого может соблазнить моя внешность – так он будто говорит всем своим поведением.
Не имею ничего против. Просто бы не играл со мной, и не пытался бы доказать почти каждую секунду, что я нравлюсь ему. Это не всегда весело.
Он подвез меня к дому, но я решительно заставил его проводить меня прямо до моей квартиры. Встав около двери, я почувствовал резкую необходимость в том, чтобы испытать нечто новое, может быть даже отомстить Бальтазару за его наглость и уверенность в том, что я буду вечно крутиться в этой его игре.
Это стоило мне нескольких секунд раздумий и удивленного взгляда демона, изменившегося на шок, ведь он ожидал, что я просто открою свою дверь и исчезну из его дум на сегодня. Но мои планы были иного характера.
Поцелуй. Никогда не касался губами другого демона, не входящего в мою семью, и сейчас, когда сам сделал этот шаг в сторону Бальтазара, мне казалось, что сглупил. Схватить его за рубашку и прижать к себе, заставить целоваться – не лучшая идея, что пришла в мою голову, но я быстро себя успокоил, списав все на влияние алкоголя и бредовых песен.
Если бы он не ответил на мой поцелуй, то я бы подумал, что в нем нет ничего особенного, и зря такие дифирамбы в его честь поют люди. Но очнувшись от секундного шока, Бальтазар впился в мои губы сильнее, отдаваясь этому новому ощущению, прижимая мое тело к двери.
Это были те чувства, те эмоции, что будоражат сознание посильнее, чем любое вино или наркотик. Они разносятся по всему телу неистовым теплом, исчезая где-то в глубине сердца, заставляя эту искусственно выдуманную мной часть тела биться сильнее, и слышать лишь его стук, раздающийся эхом в ушах. Губы мягкие, и будто бы есть там тело, а не только оболочка, и оно горячее, сильное, такое, что начинают трястись ноги от распаляющего желания, и не держится тело в вертикальном положении. Хочется упасть в его объятия, поддаться большему, отдать все, что имеешь, и не важно, получишь ли в ответ хоть улыбку на его устах.