Нет. Это не просто какая-то глупая точка соприкосновения, это то место, через которое соединяются души, поющие одну песню, требующие большего касания. И хочется раздеть его, дабы тело было открыто для взгляда, для пальцев, которые ищут любой свободный от ткани кусочек кожи.
Пальцами провел по спине, шее, запустил в волосы. Пусть они не такие длинные, как у меня, но есть возможность несколько прядей сплести воедино. Только вот мысли крутятся у иного источника, у его губ, что так сладко и одновременно безудержно впиваются в мои.
Боюсь даже помыслить, что случилось бы, попытайся я сделать что-нибудь более странное, например, затащить Бальтазара в постель.
Отталкиваю его, требовательно и грубо, и как же мне нравится его лицо в этот момент, когда я вытворяю такое, стоило ему только раскрыться предо мной. Открываю дверь и исчезаю за ней, оставляя демона в одиночестве со своими мыслями, и, я уверен, завтра я буду винить себя за этот проступок, но сейчас, вот в эту секунду, у меня бешено стучит в висках, и это наслаждение после поцелуя все еще будоражит кровь.
9. Мнение.
Стоило только открыть глаза, как на мой организм тут же упала тень боли, зудящей и пульсирующей, отдающейся эхом в голове. Я тут же за нее схватился, будто бы это могло помочь унять муку, которая с каждой секундой возрастала, отдаваясь в каждой частичке тела, напоминая мне о своем существовании.
Я встал с постели и понял, что вчера даже не удосужился снять с себя одежду. Радоваться нужно одному тому факту, что проснулся я вовремя, и у меня даже есть время прийти в себя, сходить в душ.
Именно это я и решил сделать, хотя боль в голове явно требовала от меня несколько иной реакции, например, сейчас же выпить стакан холодной воды.
Для начала я снял с себя одежду, провел рукой по следам на коже, оставленными смятой тканью (вот что значит спать в рубашке и брюках). Воду включил только горячую, и когда теплые струи полились по моему телу, оставляя легкий мокрый след, я резко включил холодную воду. Было даже по-своему больно, когда ледяные капли стали попадать на кожу, но зато это чувство перебивало пульсацию в голове, и я почувствовал облегчение на физическом уровне.
Вышел из душа уже посвежевший и почти очнувшийся, даже по-своему готовый к работе. В холодильнике было сравнительно пусто: кочан капусты, прокисшее молоко, два пучка сельдерея и несколько килограммов моркови. Достав одну и сполоснув ее под краном, я прошел в свою комнату, дабы одеться.
На вкус морковь представляется мне вполне сносной, больше всего нравится середина, она чуть слаще и не настолько структурно состоит из одних волокон. Травяную часть морковки я все же не ем, хотя мне предлагали попробовать и ее.
Оделся я быстро, это никогда не занимало у меня много времени: всего несколько минут достаточно для того, чтобы определиться в выборе одежды. Белые джинсы, рубашка чуть кремового тона и ремень.
Из зеркала на меня смотрел красивый демон, вот только, как назло, рога мои не отросли и на миллиметр. Определенно нужно есть больше моркови…
Глаза, рот – вроде ничего особенного или нового я не вижу, но странное чувство внутри растет…
Я вспомнил.
Коснулся своих губ рукой, провел по ним, открыл рот шире…
Ненавижу себя. Как меня сейчас тошнит от того, что я вижу!
Зачем я сделал это вчера, для чего перешел грань, которой лишь легонько касался Бальтазар? Достаточно было улыбнуться ему на прощание, но целовать, причем самому тянуться к его губам, впиваться в них, отвечать на эти эмоции, ощущать нарастающее желание?..
Как меня тошнит от собственного отражения, и губы кажутся такими влажными и грязными, что я не выдерживаю, бегу в ванную и с силой начинаю намыливать их. Хочется вырезать рот, избавиться от этой части своего лица, не видеть ее более. Как я мог поддаться алкоголю в крови и извиваться в танце, соблазнять Бальтазара, а потом еще тянуться за добавкой? Противно…
Боль в голове начала развиваться с новой силой, настолько неистово, что я еле сдержался, дабы просто не упасть на кафель в ванной и не начать ругать весь ад. Откуда во мне столько боли? Я достоин этих мук, но при этом тяжело понимать суть их возникновения, ведь я остаюсь лишь кусочком сознания с плотностью чуть выше плотности воздуха.
Наверное, стоит перестать думать об этом, принять мир и себя как должное. Люди ведь не размышляют каждый день о вечности и смысле жизни, иначе бы у них была такая перезагрузка системы, что они не смогли бы действовать в реальности, находясь в постоянном психологическом напряжении.
Сейчас я лишь старался не наглотаться мыла, а потом сполоснул рот водой. И теперь, стерев с лица этот жуткий алый цвет, я уже не так хотел разодрать его в клочья. Кровь прилила к губам, и теперь они казались мне почти черными, наполняясь жидкостью, но все же это случилось из-за того, что я их сильно тер, пытаясь вычистить всю грязь, а так, по неизвестным мне причинам, демоны краснеют не хуже людей, будто по жилам нашим течет алая кровь.
Противен сам себе, и в эту секунду не понимаю, как мне вести себя с Бальтазаром, что делать, смогу ли я смотреть ему в глаза? Он ведь не желал такой близости, пусть и играл со мной, но не шел до конца, и вот я сам кинулся в эти ощущения с головой. Теперь мне тошно смотреть на себя в зеркало.
Не сдамся ли я? Выдержу ли это напряжение? Изменится ли между нами что-то?..
Отец всегда говорил мне, что я слаб, именно из-за этого рога не растут, и никогда не выдержу сто лет работать в этом месте, сбегу от ответственности, от взглядов коллег. И ведь терпел же все это уже двадцать лет, но в данную минуту я даже верю словам отца на свой счет, ведь у меня появилось безудержное желание сбежать куда-нибудь.
Деньги есть. Я работаю только, чтобы доказать самому себе свою силу, но из зеркала на меня взирает ничтожество, которое не в силах было побороть похоть. Я – отвратителен.
В свое время, в этом мире были иные средства вместо денег – души людей, грешников, но куда более ценились чистые сердца, попавшие под влияние демонов. Возможно, я бы с удовольствием убивал людей, забирая их нутро себе в черную бездну, но я родился не в тот век. Сейчас такое не практикуется, если только среди демонов, что скрываются на Земле.
Долгое время верить, что я иной, не могу быть похотливым и так нагло соблазнять, почти звать в свою постель Бальтазара, и в один момент испортить все, что строил прежде. И какое у меня должно быть теперь мнение о себе?
В любом случае, я должен взять себя в руки, вымыть лицо и пойти на работу, скрипя зубами, стараться не привлекать внимание, надеяться, что Бальтазар не будет смеяться, как только увидит меня.
Что же я так расклеился-то? Не самый же слабый демон в аду, просто не мой день был вчера.
Чтобы я еще раз пил!..
10. Настоящие чувства.
Сложно сказать, когда именно это произошло, когда случился переломный момент и игра, что была начата не мной, переросла в нечто совершенно иное, распаляя нутро. Но именно сейчас мне почему-то вспомнился наш первый день знакомства…
Он был прекрасен, как никогда, в своем величии и с непоколебимой уверенностью в своем великолепии. Одет в белую рубашку с жабо, подчеркивающую его талию, а светло-бежевые прямые брюки добавляли образу аристократичной личности завершенность. Он не казался демоном, больше подходя под описание какого-нибудь светлого божьего создания.
Этот ангелоподобный демон надменно смотрел на меня, взирая как на какую-то букашку, не достойную находиться с ним в одном помещении, и почти тут же исчез из моего поля зрения, вздернув свой изумительно изящный носик. Мне оставалось лишь смотреть на то место, где он стоял прежде, в надежде увидеть его вновь.
В тот день он украл у меня все мои мысли, заполнив мой разум своим образом идеального создания, которое достойно находиться на пьедестале в музее, как самое прекрасное, что можно только увидеть. А ведь я был обычным демоном без прошлого и будущего, по крайней мере, в то время, когда зашел в дом его величественного клана с надеждой на аудиенцию у отца этого вздорного демона. И таки добился своей цели, попутно потеряв покой…
Но это было первое впечатление, ведь стоило ему только открыть свой прекрасный алый ротик, разомкнуть губы, как из него полилась такая грязь в мой адрес, что меня передернуло от отвращения. Именно это чувство вызвал во мне этот демон, стоило мне познакомиться с его личностными качествами поближе.
Надменный, дерзкий, наглый, несносный – именно такие эпитеты в его адрес я мог сказать, если бы кто-нибудь спросил меня о том, что я думаю о Юлиане. Но никто не интересовался, ведь большинство демонов утопали в его сладкой внешности, только завидев его.
Почему только я видел его образ иным? Без лишних прикрас оценив его скверный характер, пусть и не убирая из образа Юлиана природное обаяние и великолепные внешние данные. Я не мог ответить на этот вопрос, но все же не оставил попыток заполучить расположение этого демона из высшей касты, надеясь после втоптать его в ту же грязь, что он вылил на меня. Причем его отец слышал его слова в мой адрес, и именно этот факт определил мое дальнейшее поведение с этим демоненком.
Именно так я назвал его внутри себя, даже не надеясь когда-нибудь раскрыть свою личность перед ним или по-настоящему желать духовной близости с ним. Но вышло совершенно иначе, чем я полагал…
Для меня, демона из низшего сословия, выйти в руководящие должности, идти наверх уверенно, и разговаривать на равных с отцом Юлиана – верх мечтания, но я добился этого. Медленно и верно, восходя на свой личный Олимп, достигая тех вершин, о которых стоило лишь бредить в самом сладком сне.
Везло ли мне? Не думаю, так как это был голый расчет и особое отношение ко всем тем, кто обзывал меня и старался ухудшить мою жизнь. Это не было так легко, как я сейчас вспоминаю, лишь образно подходя к каждому неприятному моменту, просто я старался абстрагироваться и думать об ином, о той цели, к которой шел. И добившись всего, чего желал прежде, понял… я не чувствую удовлетворения.
Мне хотелось мстить, и когда до меня дошел слух, что Юлиана низвергли на самый край ада, не позаботившись о его дальнейшем существовании, я ощутил вкус будущей власти над ним. Я отказался от многого, лишь бы быть в непосредственной близости к этому демону в тот момент, когда его мечты полностью разобьются о реальность…
Но чем больше я общался с ним, тратил на него свою энергию, тем больше я стал понимать его эмоциональную составляющую, и заглянул куда глубже, чем кто-либо другой. Там я увидел ребенка, не понимающего, почему его отверг собственный отец и отказалась семья. Он винил и жалел себя, ненавидел общество демонов и терпеть не мог собственную внешность, так ярко выделяющую его из общей массы.
Только самое забавное - он не старался измениться, привлекать меньше внимания, продолжая не стричь светлые волосы, предпочитая белые тона в одежде и возбуждая интерес у других демонов, несмотря на свои изъяны, вроде отсутствия хвоста и нормальной длины рогов. И это казалось для меня странным. Ведь если ты на самом деле считаешь свою внешность чем-то ненормальным – будешь стараться скрыть ее, но он был не таким. Наоборот, выделяя свою иную природу, он будто отделил себя от общей массы демонов, став одиноким по собственному желанию, и лишь я, каким-то немыслимым образом, пробрался сквозь эту стену.
Меня все устраивало в этом общении, и хотя я мог желать большего, даже получил бы, я не делал ничего существенного, чтобы это произошло, так как меня полностью устраивала эта ситуация. Я просто наслаждался обществом этого странного демона с кучей внутренних проблем.
Почти тут же я стал его от всего оберегать, и даже объяснил себе сам его поведение в тот раз, когда решалась моя судьба, как демона, и он сумел испортить мой идеальный образ чистого дьявольского создания. Он – аристократ, и я – никто и ничто в его глазах. Какого отношения я ждал? Какие слова должны были сорваться с его уст?
И сейчас. Он впервые понял, каково это – зарабатывать уважение, добиваться всего самому, достигать того, чего этот демон получал задаром, просто из-за своего положения в обществе. Юлиан вызывал у меня некоторую жалость… первое время.
Я влюбился. И от себя этот факт не скрывал. Ведь впервые на своем веку меня менее всего волновал тот факт, затащу ли я его в постель. Получая удовлетворение от того, что нахожусь за границей обычного общения Юлиана, и знаю о нем куда больше, чем другие.
Мне многие говорили о том, что я бесчувственный гад, но действительность оказалась куда прозаичней – и я с легкостью могу причислить себя к романтикам, которым достаточно лишь видеть объект своих желаний, чтобы достигать высшую степень наслаждения. И я не об обычной физиологии сейчас.