- Да, - как-то растерянно отозвался Гримм, но тут же добавил, - Меня все устраивает.
- Ты никогда не думал, что лишился чего-то ценного в этой жизни?
- Чего?
- Невинности.
И я имел в виду именно ту чистоту, с которой мы приходим в этот мир.
- Армандо никогда не желал мне зла...
- И из-за этого отправил в самый эпицентр войны между собой и Вернером? — скептически заметил я.
- Он не думал, что так все выйдет, - отчаянно сопротивлялся моей логике Гримм.
- Конечно, - поддакнул я, ухмыляясь. — Еще какими мифическими чертами ты украсишь его образ?
- Ты просто... просто... дурак! - не выдержал Гримм, рванув из комнаты. Джеймс, миролюбиво жующий яблоко, чуть было не подавился, когда «хрупкий» юноша ударил его в грудь, чтобы тот посторонился.
Когда мальчик ушел, я понял, что был слишком груб в высказываниях, и если мне не нравится Армандо, это не значит, что он плохой по всем параметрам. Просто, он мне не нравится, а другим... да, пожалуйста! Свобода выбора торжествует!
- Что это с мальком? - поинтересовался Люк, входя в комнату. «Малек», так, видимо, прозвали Гримма тут. А ему подходит.
- Юношеский максимализм? - предположил я, разведя руками.
- ПМС? - рассмеялся Джеймс, явно злой из-за удара мальчишки. Ему все еще было тяжело говорить.
Бросив парней дальше обмусоливать эту тему, я вышел наружу и, по коридору, дошел до кухни, где нашел сидящим в гордом одиночестве Гримма. Увидев, как он вздернул свой милый носик и отвернулся, я не мог сдержать улыбки. Поравнявшись с малышом, я мягко обнял его сзади, уткнувшись в светлые волосы.
Какое-то время мы молчали, слушая биение сердец друг друга.
- Почему ты так хорошо ко мне относишься? – неожиданно спросил мальчик, обернувшись и внимательно смотря на меня.
- А должно быть иначе?
- Те парни не особо меня любят… А они ведь даже не знают и толики из того, о чем ты в курсе.
- Я просто отношусь ко всему проще, - ласково улыбнулся я малышу, вновь взъерошив его мягкие волосы. Мне о такой шелковистости только мечтать. Мои волосы, чем длиннее, тем заметнее, что они вьются, а уж при прикосновении к ним приходят не такие нежные сравнения, как со светлыми прядями Гримма.
- Не забивай свою голову лишними мыслями, - легонько коснулся я указательным пальцем лба мальчика. – Пойдем лучше… У нас сегодня бой… Точнее у меня.
- Я беспокоюсь за тебя… - еле слышно пробормотал Гримм, нервно жуя нижнюю губу, так что кончики моих губ потянулись вверх.
Вечер наступил неумолимо быстро, а светский раут, на который мы попали, вместо подпольных боев, вымораживал не хуже любого мероприятия, где показывают собственных животных. Мне не хватало разве что ошейника на шее, чтобы в полной мере показать истинное положение вещей в обществе. Зато эту роль в полной мере выполняло поведение Вернера и его охраны.
И тут кто-то из местной элиты предложил посоревноваться талантами своих лучших «подопечных» вне конкурса. Как назло, попытка скрыться в туалете и избежать этой участи, не сыграла, и мне пришлось выйти на сцену в числе других бойцов.
Большое помещение, куча круглых столиков, за которыми сидит «высшее» общество со своими милыми и не очень дамами, предстало моему взору с этого помоста. Чтобы провести «конкурс» нам пришлось потеснить местную гвардию «песен и плясок», которые отлично играли фоновую музыку. Они, конечно, и слова не сказали, но я решил оставить их на примете, надеясь, что они знают эту мелодию…
Большинство выбрало какие-то несложные задания, кто-то, правда, пел, танцевал, но чаще показывали мастерство боя под тяжелую музыку. Когда публике надоели заунывные традиционные песни о значимости тюрьмы для каждого второго в этом кафе, настала моя очередь… Никакой подготовки, точного плана или прочего, так что у большинства выглядело все это несколько странно и не продуманно, разве что Энрико хорошо показал свое боевое искусство сделав сальто, пару ударов в воздух ногами и руками, чем ввел в восторг публику.
За пару минут до моего «выступления», я обратился к музыкантам с просьбой сыграть песню Morten Harket (A-Ha) – Darkspace. И на мое облегчение, они знали эту великолепную мелодию на грани спокойствия и экспрессии.
Выходить после Энрико, держа в руках ненастроенный на мой голос микрофон – равносильно самоубийству, но я все же, пытаясь успокоить собственное сердцебиение мысленной прокруткой всех слов в песни, вышел на сцену. Громогласная тишина воцарилась в зале, когда парни позади заиграли. И заиграли на удивление хорошо…
- В темной стране, когда закрываю я глаза, я вижу твое светлое лицо, - начал я, прекрасно осознавая, что пусть моя тональность не тянет на главного певца этой великолепной группы, все же страсть и желание внутри сделать все, как можно лучше, играла немаловажную роль. – Оно для меня, словно луна в ночи.
Двигаясь в такт медленно тянущейся мелодии, я вложил в каждое слово свою душу. В руках сжимая микрофон, почти целуя его из-за того, что никто не подготовил звуковое сопровождение для него, а мой голос казался мне безумно тихим, я тянул «ты со мной»…
Когда начался второй припев, все уже полностью втянулись в этот размеренный ритм, медленно возрастающей влюбленности внутри себя. Я разошелся, чувствуя отдачу от публики: подмигнул какой-то леди в первом ряду, и уже в полной мере начал танцевать, чуть виляя бедрами и покачивая плечами. Прошелся по сцене с одного края на другой, улыбаясь во все тридцать два, и не заметил, как музыка кончилась.
Тишина поражала… Я даже успел испугаться, как вдруг кто-то захлопал, и это движение повторили остальные.
- Еще! Пусть споет еще! Это хоть что-то интересное!
- Такое легко спеть. Пусть рок споет… - сказал чей-то голос.
Я бы поспорил. Рок проще по энергетике, но раз все так хотят… На всякий случай, я нашел Вернера среди зрителей, и получив его разрешение (легкий кивок), вернулся к музыкантам. Те явно получали наслаждение от работы со мной, и хотя мне было тяжело петь вот так, неподготовленным, я быстро выбрал следующую мелодию.
Nickelback – How You Remind Me. Она близка мне по ритму и какому-то внутреннему зверю внутри каждого слова, который сидит на цепи и рычит.
- Я никогда не был мудрецом, - начал я вровень с музыкой позади. – Но остановиться не мог, бедняк, живущий воровством. Я устал быть слепым. Зрящим, но не чувствительным…
Чувствую, добрая половина женщин уже мысленно отправили меня в свои любовники, но песня, правда, очень приятная, и я ощущаю с ней единение. Рок проникает под кожу и сливается с кровью, так что я уже почти кричу в микрофон, отдавая не только душу, всего себя. Хотя, казалось бы, куда больше?
Поправляю волосы рукой, они чуть мокрые от пота, но такая приятная нега по телу, и… Черт, да я же звезда. Перед смертью можно…
- Только ты напоминаешь мне, кто же я на самом деле, - пою я припев, держась за ворот футболки и чуть оттягивая ткань. – Только ты…
Наверное мой акцент придает песне новое звучание, но, надеюсь это к лучшему.
Когда пик песни наступает, на моих пальцах уже намотан провод микрофона, а глаза чуть закрыты, потому что так приятней растворятся в мыслях, что вокруг никого нет, и пою я для себя, для своего зверя, для той части себя, что иногда безумно хочет вырваться наружу…
- Значит, мы еще встретимся? Да… нет.
Музыка заканчивается с моими словами, а мне настолько тяжело дышать, и в ушах стоит гул, что я не слушаю слова мафиозных лидеров и их пешек, опускаюсь вниз, и, игнорируя приказ Вернера подойти к нему, кидаюсь в туалет. Мне нужно помыть лицо, и немного успокоиться. И плевать, пусть даже это будет стоить мне жизни! Я просто хочу чуть свободы. Я не сбегу.
Только когда холодная вода касается лица, я прихожу в себя, и безумные звуки отходят на второй план. В зеркале я все еще вижу себя, без изменений, но через мгновение мое скромное единение прерывается, и дверь в мужской туалет открывается.
- Мистер Вулф, я сейчас вернусь… - успеваю сказать я прежде, чем понимаю, что передо мной Армандо, а в его руках пистолет, дуло которого быстро оказывается приставленным к моему виску. Очень интересно.
Моих губ касается кровожадная ухмылка.
- Не боишься? – интересуется Армандо, внимательно смотря за моей реакцией. Но, понимая, что я не отвечу, убирает оружие за пазуху.
- Пистолет – бессмысленная вещь, - высказываю я собственные мысли на этот счет прежде, чем наглые руки сгребают меня в охапку и прижимают к твердой груди. Я пытаюсь вывернуть руки мужчине, чтобы он прекратил, но он ловко блокирует мои захваты, так что эти «объятия» больше похожи на маленький бой, пока я не перестаю действовать по правилам и не наступаю ногой на туфлю Армандо. Он тут же отпрянул, но не из-за боли, а скорее удивляясь моему поступку.
Я фыркаю и, пока есть такая возможность, выхожу из туалета. Пусть даже он хотел было поймать меня за кисть перед выходом. У двери я встречаюсь с каким-то высоким мужчиной, прежде которого и не замечал, он зло оценивает меня своим взглядом. Но когда я, на автомате, вновь вырываюсь из пятерни Армандо, он взводит курок и прижимает к моему плечу пистолет… Это начинает надоедать!
Заламываю его кисть, забираю оружие, на ходу разбирая его, и выкидывая полный магазин.
- Из-за этого эти пушки и бессмысленны! Если кончаются пули – противник бессилен против обычных рук, - бросаю я, прежде чем уйти от шокированных мужчин, пока те не пришли в себя. Армандо кричит что-то о разговоре со мной, вот только меня это мало интересует.
У входа в главный зал, где собрались все, я встречаюсь с Вернером. Его поза не выражает ничего хорошего, но с первого взгляда кажется спокойной: прислонился спиной к костяку, сложил руки и смотрит с улыбкой… Плохой знак.
- И куда это мы убежали? – медленно тянет слова Вулф.
Так и хочется рявкнуть: «Какое твое дело?», но я сдерживаю себя и пытаюсь улыбнуться.
- Мне нужно было отойти.
- Готовься к бою, - цедит сквозь зубы Вернер, смотря за мою спину, наверняка на вернувшегося Армандо и его охранника. – И чтобы без таких вот… необдуманных поступков без моего на то разрешения.
Я тяжело выдохнул, последовав за «хозяином»… Ситуация начинает мне надоедать.
20. ПОВ Армандо Де Сильво
Знал я и бога, и черта,
Был я и чёртом и богом.
Спрячь за высоким забором девчонку,
Выкраду вместе с забором!
(к/ф "Неуловимые мстители")
Для того чтобы нотариус Конрада не мыкался в поиске пристанища по «городу призрак», как я окрестил Детройт, я предложил Шелтону подселиться ко мне на этаж. Вы считаете, я сделал это по доброте душевной? Совсем нет… Из любопытства. Я люблю получать новости из первых уст, поэтому с нетерпением ждал возвращения юриста. Адам вернулся от Вернера взвинченным. Когда он эмоционально стал расписывать ход подписания документов, мне было тяжело удержать на лице похер-фейс. Ай да парень, ай да Вулф!!! Так ловко обвести вокруг пальца самого Коломбо! Надо при встрече пожать ему руку. А такая возможность у меня скоро представится.
Жучек, подброшенный Гриммом, пеленговался спутником совсем неплохо, но пересылал мне какую-то чушь. Одни бредни и бестолковые разговоры. Интересно, куда это малыш присобачил чудо техники? Я догадывался, что помещения для ведения дел охраняются Волком как зеница ока, в этом мы с ним похожи, поэтому даже не удивился. Связисту, что был в моей команде, я все равно поручил тщательную проверку прослушки. Специальный прибор должен был записывать все разговоры, в которых прозвучали бы слова-метки: «арабы», «Италия», «итальянский», «итальянец», «Армандо», «Сильво» и тому подобное. Но существенную информацию выловить все равно не удавалось.