- Нет, - Зигана покачал головой, - Я же говорил, ничего незаконного. Просто био-софт последнего поколения, разработанный не так давно. Лекарства. Подробности сказать не могу, я не специалист.
- Да и я тоже. Свежий био-софт, а? Только вышедший из лаборатории? И наверняка еще не успевший оказаться в реестрах фармакопеи Пасифе? Свеженький пирожок, как говорят на рынке?
- Именно. Поэтому ситуация так неприятна. В его разработку вложено крайне много времени, сил и средств. Потеря образцов не просто неприятна, она может вызвать катастрофу.
- Это же не уникальные образцы, - Маадэр заложил руки за голову, поза, излучающая уверенность, - Пусть ваши химики синтезируют еще партию. Или вам так претит то, что часть вашего богатства невольно ушла на благотворительность?
- Дело не в этом, - твердо произнес Зигана. Он отошел от входной двери на несколько шагов и теперь стоял посреди комнаты, вытянувшийся, как жердь, неотрывно глядя на Маадэра, - Я лишь перевозил образцы из одной лаборатории в другую. Здесь речь о другом...
- Конкуренты? - догадался Маадэр.
- Да. Фармакологический рынок Пасифе - это бассейн с акулами. Если конкуренты смогут перехватить образцы, это может стать крайне… неприятным фактором для нашей… для людей, с которыми я работаю.
Маадэр пожалел о том, что тактильный контакт с клиентом утрачен. Сейчас, наверно, его сердце бьется с частотой тарахтящего мотора, а железы выделяют столько адреналина, что кровь становится липкой, как варенье.
- Что ж… На вашем месте я бы надеялся, что контейнер действительно попал в лапы обычных уличных хлодвигов, промышляющих грабежом. Если налет был заказным, это существенно усложняет дело, - Маадэр чуть не добавил вслух «переводя его в разряд невозможных», - Корпоративные когти отличаются тем, что никогда не выпускают свою добычу. А мне недостаточно надоела моя жизнь, чтоб я вздумал из-за вашей микстуры от кашля переходить дорогу серьезной компании. Имейте это в виду.
- Я не прошу слишком многого, - терпеливо сказал Зигана, - Только выяснить его местоположение и по возможности вернуть мне.
- Понятно. Как мне поступить с теми, кто его похитил... по возможности?
Зигана поморщился. Ну конечно. Люди в таких костюмах не любят крови. Не любят даже упоминаний о ней. Словно в их собственных жилах вместо крови течет коктейль из хорошего вина, одеколона и нейро-транквилизаторов.
- Как вам будет угодно.
- Хорошо. Тогда я буду действовать по обстоятельствам. Так даже лучше. То есть ушей и языков вам не приносить?
Губы Зигана собрались в узкую ниточку не толще шва на его превосходном костюме.
- Нет. Только контейнер с содержимым.
- Понятно. Я приступлю сразу же. На счет срока, как вы понимаете, говорить пока сложно. Это может занять от нескольких часов до недели. Может больше, не знаю.
- У вас есть дня три, не больше.
- Хорошо, - Маадэр сдержанно вздохнул, - Иногда по горячим следам удается найти пропажу достаточно быстро. Будем считать, что мы условились относительно задачи и сроков. Осталась оплата.
Зигана кивнул - он знал, что разговор зайдет об этом.
- Полторы тысячи, - сказал он, - Не больше.
- Полторы... - Маадэру стоило огромного трудно сделать паузу и придать своему лицу выражение неудовлетворенной и немного брезгливой задумчивости.
«Полторы штуки! Ты еще думаешь?»
«Нельзя сразу соглашаться, Вурм».
«У тебя в кармане лежит четыре рубля с мелочью. Этого не хватит даже на второсортный хайдай на эту неделю».
«Ты-то чего беспокоишься о моем здоровье? Твой обед всегда с тобой».
«Мой обед – это ты. И я не хочу делить твое тело с помоечными крысами, которые начнут объедать его, если ты умрешь от голода».
«Я знал, что ты меня любишь, Вурм».
Вурм зашипел, но быстро смолк.
- Хорошо, - сказал Маадэр вслух, - Полторы. И половина из них авансом.
- Триста, - Зигана показал три пальца. И по острым складкам в углах его губ Маадэр понял, что спорить будет сложно. Клиент явно не первый год жил на Пасифе и уже имел дело с мерценариями.
- Ладно.
Зигана достал дорогой и красивый бумажник из натуральной кожи, вынул длинными пальцами три новых ничуть не мятых банкноты и положил на стол. Маадэру стоило определенного труда не перевести на них взгляд. Хотя мозг уже лихорадочно подчитывал, как потратить деньги.
Три синеватые бумажки с неказистым символом Консорциума, больше похожим на логотип, чем на герб, значили очень много. Сотня за квартиру - хватит на два месяца. Можно будет снова пить фильтрованную воду, после которой почки не кажутся маленькими, прилипшими к спинным мышцам слизкими камнями. Еще сотня - на еду. Конец осточертевшему хайдаю, можно будет снова позволить себе сладковатое мясо, выращенное из раковых клеток в подпольной корейской лаборатории, порошковое пюре, консервированную фасоль, а может даже получится выкроить на настоящий, не синтезированный, протеин. Сколько он уже не ел настоящего мяса, набивая желудок скользким, пахнущим пластмассой сублиматом?.. Полтинник - вернуть Судаеву, он терпелив, как и все русские, но проверять лишний раз его терпение очень не хочется – то же самое, что проверять взрыватель неразорвавшегося снаряда.
Еще, пожалуй, останется на полграмма шань-си. Или даже на четверть не китайского красного, а настоящего, из тех, что привозят с Ганнимеда или Ио.
Маадэр ощутил, что неосознанно облизнулся. Плохо. Мерценарий не должен терять контроль над собой, особенно перед клиентом. Плохо для репутации.
- Порядок, - произнес он нарочно сухим тоном, делая вид, что лежащие на столе банкноты не представляют для него совершенно никакого интереса, - Думаю, уже сегодня к вечеру смогу сказать что-то конкретное. Оставьте номер своего войса и я свяжусь с вами как только смогу.
- Боюсь, номера я оставить не смогу. Я бы не хотел открывать свое...
- А Вурм еще считает меня единственным параноиком в Восьмом, - пробормотал Маадэр себе под нос.
- Кто? – Зигана тут же напрягся.
- Не обращайте внимания. Но номер вам все-таки лучше оставить, поскольку свой я вам дать точно не смогу.
- Почему же?
- У меня нет войс-терминала.
Зигана удивленно оглянулся, будто раньше не замечал, что стены комнаты абсолютно пусты. Может, полагал, что все оборудование замаскировано.
- У вас нет терминала? Странно. Какие-то соображения безопасности?
- Можно сказать и так. Возможно, мне надо будет срочно с вами связаться, поэтому будет лучше, если вы все-таки оставите номер.
- Что ж, придется.
Зигана достал из кармана блокнот, вырвал лист и написал там короткий номер. Маадэр не глядя спрятал его в карман.
- Полагаю, наша встреча закончена. Разумеется, буду держать вас в курсе.
Зигана кивнул и подошел к входной двери. Но, положив руку на рычаг, отпирающий замки, обернулся.
- Господин Маадэр, - сказал он тихо, внимательно глядя ему в глаза, - Прошу вас быть очень осторожным. Я говорю о контейнере. Мне приходилось знать нескольких мерценариев и я также слышал кое-что от людей, на которых работали вы. На каком-то этапе у вас возможно будет риск принять неправильное решение. Например, получив био-софт, попытаться продать его к конкурентам. Или шантажировать меня. Это будет действительно неправильное решение, понимаете?
У Маадэра появилось желание достать из кармана "Корсо" и ткнуть коротким стволом в высокий лоб гостя. Желание, подогреваемое тремя ассигнациями на столе. Однако он привык сдерживать свои желания и просчитывать последствия каждого поступка.
И это тоже было следствием выбранного им жизненного пути.
2
- Сколько?
- Сотня, - Маадэр щелкнул пальцами, потом хлопнул себя по карману. То, что карман в данный момент был почти пуст, не имело значения.
- Франков?
Его собеседник был невысок, одет в потрепанный и замызганный на коленях комбинезон. Голова было похожа на подгнившую грушу, с которой наполовину сняли кожуру и немного приплюснули сверху. Коричневая влажноватая плесень покрывала половину лица, из середины ее таращился незакрывающийся, кажущий пластиковым, мутный глаз.
- На сотню франков не купишь сейчас и пули. Земные рубли.
- Ясно. Двое?
- Да. Могут держаться не вместе. У одного ствол, вороненый небольшой дробовик, скорее всего "Франчи-2" или что-то из "Моссбергов".
- Сложно. Плохая. Примета.
- Как будто я не знаю, - Маадэр картинно развел руками, - Но больше у меня примет нет.
Собеседник осторожно прикоснулся к брови, вероятно она беспокоила его. Из-под коричневой корки скатилось несколько густых капель крови. Казалось, нажми он посильнее - вся кожа слезла бы с костей черепа и шлепнулась медузой прямо на мостовую.
Маадэр брезгливо поморщился.
Он не любил лепров, не любил их вид, запах, не любил, как они шарят по лицу собеседника своими медленными застывшими глазами, похожими на выдутые из мутного стекла шары, не любил как они говорили, тихо и медленно, слегка напевая и замолкая невпопад. Но он понимал - если след ведет в Девятый и ты ищешь что-то грязное и отвратительное вроде хлодвига - тебе нужен лепр.
- Нарко? Те люди. Которых. Ты ищешь. Они - нарко?
Лепр говорил скупо и отрывисто, как если бы каждое слово, нашедшее выход через гниющие губы, стоило ему невыносимой боли. В сущности, так оно и было. Наверно, поэтому лепров никогда не приглашали произносить торжественные речи на деловых обедах, мысленно ухмыльнулся Маадэр. А еще потому, что благообразных джентльменов из Восьмого в хороших костюмах, вроде Зигана, непременно стошнило бы, встреть они лепра лицом к лицу.
- Не знаю, - сказал он вслух, - Впрочем, нет, на нарко не похожи. Слишком слаженно и уверенно действовали. Нарко бы психанули. Думаю, просто пара уличных хлодвигов, промышляющих разбоем.
- Хорошо. Жди.
- Ладно, давай... - Маадэр с облегчением отвернулся от лепра. Даже смотреть на покрытые обваливающейся коростой обшивки хлипкие дома гнилых переулков Девятого с мертвыми провалами окон было приятней, чем созерцать бывшее когда-то человеком существо.
- Если. Они появятся, я скажу. Сотня. Но шанс маленький. Хлодвиги.
Лепр с такой интонацией произнес последнее слово, как будто оно все объясняло. И оно действительно все объясняло – по крайней мере, для человека, который много лет провел в Девятом и каким-то образом выжил. Маадэр относил себя именно к этой категории людей.
- Я знаю. Хлодвиги держатся друг друга, как стая городских шакалов. Если выводок небольшой, они годами могут оставаться в тени, не привлекая к себе внимания. Возможно, эти ребята засветятся, когда попытаются сбыть товар, но мне бы хотелось успеть раньше.
Глаза лепра зажглись какой-то неприятной искрой. Зрелище это тоже было неприятным. Словно в мутных лампочках, захватанных грязными руками и ставших бесформенными, зажегся едва заметный огоне.
- Ты говорил, у них софт, - эта фраза была куда длиннее любой предыдущей и сопровождалась причмокиванием, от которого Маадэра передернуло, - Софт вкусный?
- Нет, - быстро сказал он, - Лекарство от заикания. И прочая дрянь.
- Х-хорошо... У тебя есть?.. – лепр потер большим и указательным пальцами. Болезнь почти уничтожила их, превратив в слизистые отростки, скрюченные вроде птичьих когтей, но жест был хорошо понятен.
- Держи, - Маадэр достал контейнер с эндоморфом, похожий на длинный и узкий пистолетный магазин, выщелкнул в уродливую вспухшую ладонь две небольших желтоватых капсулы, - Если узнаешь что-то до завтра, дам целых десять грамм. Понял?
Лепр торопливо закивал. Эндоморфы он сразу же бросил в рот и на его ужасном лице появилась мечтательная задумчивость. Содержащиеся в эндоморфине энкефолин и динорфин притупляли стонущие нервные окончания разлагающегося тела.
Маадэр, поколебавшись, достал еще одну капсулу и проглотил сам. В последний час зуд в мозге стал нарастать, он чувствовал себя так, словно у него в подкорке вьется рой стальных механических ос. Вурму тоже было плохо, электромагнитное поле города стегало его невидимыми кнутами, заставляя корчиться и извергать поток полуосмысленных ругательств.
«Сейчас станет легче, - сказал ему Маадэр, борясь с едкой изжогой, выступившей после эндорфина и одновременно пытаясь расслабиться, чтоб зуд в мозгу хоть немного утих, - Потерпи, червяк».
«Болото... Мерзкий город, - невидимое тело Вурма заворочалось, отчего у Маадэра на несколько секунд потемнело перед глазами, - Везде боль... Я чувствую себя так, будто мои внутренности крутит в мясорубке».
«Мои внутренности, - поправил Маадэр, - Но я тебя понимаю. Сплошное электромагнитное поле. Скажи спасибо, что мы в Девятом, здесь техники и прочего дерьма поменьше. В Восьмом у меня уже закипел бы мозг».
«Прими еще капсулу эндоморфина».
«Нет. Через два часа максимум. Мы и так выбиваемся из графика. Пока что мне нужна ясная голова».
Эндоморфин постепенно начинал действовать. Сперва почти незаметно, неощутимо, но Маадэр знал, что в паре желтоватых капсул содержится исполинская сила. Сила, способная изменить весь мир. Едва он двинулся вниз по улице, окружающий мир уже начал меняться.
У эндорфина было странное свойство, хорошо знакомое Маадэру, он никогда не менял вещи, на которые ты смотришь, но, если сконцентрироваться, эти перемены можно было заметить краем периферийного зрения. Резкие контуры зданий Девятого, похожие на осколки зубов в пасти мертвеца, стали мягче, сгладились, ушли куда-то на второй план, как плоские декорации, отодвинутые внутрь сцены. Редкие прохожие перестали казаться хищными насекомыми с порывистыми неестественными движениями и горящими в темноте глазами, они обернулись безмолвными, плывущими мимо, тенями. Шань-си делал свою работу, он менял мир вокруг Маадэра, заштопывая прорехи в мироздании, латая его гнилую обивку, из дыр в которой торчали влажные и гнилые внутренности Пасифе.
Он не прошел и сотни шагов, когда ветер, зло грызущий развороченные кровли Девятого и шипящий в бетонных термитниках-трущобах, стал напоминать затейливую мелодию с невыразимо прекрасным и сложным ритмом. Идти стало легче, в ногах появилась приятная неуклюжая ловкость.
Но самым приятным было то, что стальные осы в мозгу стали затихать. Они еще вились, время от времени задевая своими шипастыми шершавыми металлическими лапками розовую мякоть мозга, но зуд, появлявшийся при этом стал мягче, терпимее. Словно мозг затянулся в плотную и мягкую оболочку. Внутрь тела насыпали серебряной пыльцы, оно стало почти невесомым.
Мир вокруг него продолжал меняться, превращаясь из зловонной клоаки, какой он всегда помнил Девятый, в удивительное царство форм и цветов, где узкие тесные улицы начинали сплетаться друг с другом, а громады давно брошенных фабрик вдруг подсвечивались каким-то внутренним светом. Темно-багровое небо, распахнутое над Пасифе, обрело новые оттенки и объем, посветлело, и уже не так напоминало разворошенную воспаленную рану. Удивительно, даже едкий запах нечистот и химикалий, извечный спутник бетонных трущоб, перестал на какое-то время тревожить Маадэра. Шагая по темной улице, он рассеянно глядел на редкие фонари, словно те были новыми звездами неестественной красоты, и одновременно воспринимал дарованные шань-си ощущения, настолько тесно сплетающиеся с показаниями его собственной хаотично работающей нервной системой, что невозможно было отличить, какое из них является подлинным, а какое иллюзорным.
...тяжелые складки бархата под пальцами...
…прикосновение трепещущего птичьего пера к щеке…
…мелодичный, рассыпающийся на ноты, хруст стекла под ногами…
Зуд в подкорке совсем стих, задавленный этими новыми ощущениями, по позвоночнику вверх и вниз расплылось тепло. Но не обычное тепло сродни тому, какое ощущаешь дома, сняв с себя мокрый плащ, пропахший химическими и биологическими испражнениями города, а другое, особенного рода, разглаживающее все уставшие клетки немолодого тела, скользящее по нейронам, разогревающее все замерзшее за долгие годы…
...в небе... парит... звон, волшебный - как золотая сеть... Вдохнуть полную грудь...