— Шеф у себя? — На лице его играли желваки. — Какого черта молчишь?
— Мери, сходи под душ…
— Что за дурацкая привычка каждого называть Мери! — Шредер все же встал и пошел в ванную комнату. Но вскоре он вернулся в одних трусах. Да, это был человек атлетического телосложения. Венке еще раз позавидовал своему коллеге:
— Зря ты покинул арену цирка.
— Возможно, придется вернуться. — Он придвинулся к Венке и, играя мускулами, выпалил: — Твоя работа ни к черту не годится. Я начинаю подозревать! Проводников ты набираешь! Они нас жестоко предают.
— Шредер, прими холодный душ. Скоро придет шеф, а ты кипишь как самовар. Шеф не любит психопатов… Под душ, под душ, Мери. — Венке подтолкнул Шредера, и тот, не сопротивляясь, побрел в ванную.
Пока Шредер плескался под душем, громко отдуваясь и прищелкивая языком, Венке ходил по комнате. Вторая попытка Шредера перейти границу, чтобы связаться с вдруг умолкшим Архипом, находящимся в СССР, сорвалась. До этого Венке ездил в командировку, подбирал Шредеру надежных людей, чтобы они провели Шредера через границу. Сорвалось! «Вполне логичны подозрения. О, Мери, гарантирую стопроцентный успех!»
Пришел Стенбек. Молча сел на диван, покрутил в руках сигару и вонзил свой колючий взгляд в лицо Венке:
— Проводник или Шредер, кто из них оказался… предателем?
— Ни тот и ни другой, Стени. Просто так получилось. Надо границу переходить на другом участке.
— Где? Покажите! — Стенбек открыл сейф, с шумом развернул на столе карту.
— Вот здесь, — показал Венке на изгиб реки.
— Понятно, участок полковника Шумилова. Ваше мнение совпадает с моим. — Стенбек скрутил в трубочку карту и положил в сейф. — Неделю назад одна русская газета опубликовала статью о зверствах нацистов под Керчью… Там были применены газы…
— Впервые слышу от тебя, Стени! — сострил Венке.
— О газах?
— Да…
— Ну что ж, и я тоже впервые, — усмехнулся Стенбек. — Начальство торопит с посылкой связного. И настаивает, чтобы именно Шредера послали. Цирковой артист, акробат. Вообще-то кандидатура хорошая. А ты как думаешь?
— Я специалист по организации перехода границы. И как вам известно: «Мери, быстро, Мери, еще быстрей!» По физической и спортивной подготовке подопечных вам, Стени.
— Перестань паясничать… Шредера надо встретить хорошо. Он близкий человек Хьюма. — Стенбек показал на шкаф. — Там все приготовлено, давайте накроем стол.
Переодетый в светлый костюм и посвежевший после ванны и душа, Шредер теперь еще больше напоминал артиста цирка. Гладко причесанные волосы и обвораживающая улыбка, которая раньше не так бросалась в глаза, манера держаться просто и независимо — все это подкупало и располагало к доверию и сближению. Преобразился и Стенбек: он стал таким, каким знал его Венке.
— В молодости я занимался боксом. — Стенбек чокнулся с Венке громко, а со Шредером тихонько, лишь коснулся рюмки. — Увлекательное занятие, а главное… воля, воля вырабатывается, — продолжал он, ставя пустую рюмку и закусывая.
Шредер понял: сейчас начнется обстоятельный допрос о причинах срыва перехода границы. Но он ошибся: Стенбек лишь подытожил одной фразой:
— Мне все известно — сорвалось!
Поднял рюмку и, вперив взгляд в потолок, заговорил, словно с кафедры студентам:
— Наивные люди думают: войны кончаются тотчас же, как только смолкают пушки. Чепуха! Чепуха! Выстрелы, конечно, смолкают, но наступает период жестокого сражения без фронтов…
Шредер, не дожидаясь окончания речи Стенбека, выпил и, вновь наполнив рюмку, крикнул:
— Чепуха! Абсолютная чепуха!
Венке осадил его:
— Помолчи, Мери!
Стенбек осторожно, будто в руке его находился адский заряд, поставил рюмку, тихим вкрадчивым голосом спросил:
— Вы это обо мне?
— Нет, шеф, о себе…
— Прошу, продолжайте. Мы вас внимательно выслушаем. — Стенбек отошел к окошку, пожал плечами. — Чепуха… Выпейте, Шредер, подумайте, и мы послушаем.
— Я уже думал, шеф. Выпить — выпью… Отчего же не выпить. Моя профессия — цирк!
— Что? — Стенбек заулыбался. — Уж не хотите ли вы вернуться на арену? — Он захлопал в ладоши. — Браво, Шредер! Какой трюк! Поразительный номер!
— Чепуха, шеф!
— Досказывайте…
— Пусть удалится инструктор Венке.
— Я? Что вы, Мери? Я вас голенького знаю… Я ведь был писарем в лагере Майданеке и в списках встречал фамилию капитана Шредера…
— Господа! Только не о Майданеке, И вообще, приказываю замолчать! Стыдно, господа. Вы не дети. Что подумает о нас Хьюм, если узнает о подобных стычках… Выпейте и пожмите друг другу руки… Прошу вас помириться.
Венке первым поднял рюмку.
— Шредер, доверие, доверие…
Ели молча. Когда обед подошел к концу, Стенбек все же спросил:
— В самом деле тянет на арену?
— А почему бы и нет!
— Ну хватит шутить. Выкладывайте, что вас волнует… Срыв операции? Не расстраивайтесь сильно. Конечно, серьезная неудача. Но поправима. Мы сейчас отправимся в коттедж, и вы поймете все…
— Шеф, послушайте же наконец! — Шредер вскочил, обежал вокруг стола. — Труппа цирка Н., как вам известно, отправляется на гастроли в СССР. Надо сделать все, чтобы я попал в эту труппу, и… связь с резидентом будет налажена.
У Венке выпала из рук вилка. Он подхватил ее на лету и, поглядывая то на Стенбека, то на Шредера, выдохнул:
— Это идея! Мое дело, конечно, спорт, но это идея!
— Н-н-да, стоит подумать, — сказал Стенбек. — Я понимаю, понимаю, как это заманчиво. Даже великолепно, Шредер! Ну а в коттедж мы все же пройдем, господа.
Первым из самолета вышел Шредер. Сергей, сидевший возле окошка, заметил, как Шредер подозвал к себе толстяка, одетого в легкий клетчатый плащ. Что-то сказал ему, и толстяк быстро заспешил к зданию аэропорта. Виктор тоже рванулся к окошку.
— Мамочка, да мы же в России! Братишка, смотри, смотри…
Венке с силой оторвал его от окна:
— Мери, ведите себя прилично. До России еще один перелет. Пошли, пошли, господа…
Толстяк оказался водителем такси. Шредер назвал ему гостиницу и, когда тот включил скорость, посмотрел на Сергея и Виктора. «О, это невероятно! — подумал он. — Как они похожи друг на друга!.. Хорошо, что я успел к этой операции. Хьюм, я благодарю тебя…» У самого подъезда, когда шофер сбавил скорость, чтобы развернуться для остановки, Виктор неожиданно сказал:
— Господин Венке, в вашем кармане был кошелек. Не беспокойтесь, я верну его вам.
Таксист заерзал на сиденье и, прежде чем принять деньги от Шредера, проверил свои карманы.
Ужинали в комнате все вместе. Едва только официант убрал посуду, Шредер сказал:
— Господа, перед сном помолитесь за президента. Нам пора, Венке.
Они вышли. Дверной замок выговорил два глухих щелчка.
— Что? — воскликнул Виктор. — Ты слышишь, братишка, они нас закрыли?! Это мне не нравится.
И, о чем-то подумав, подошел к двери.
— Мой отец работал в мастерской по ремонту замков. Они не знают о моей наследственности. Хочешь посмотреть город?
И не успел Сергей собраться с мыслями, как Виктор что-то достал из кармана, кряхтя и позвякивая чем-то, открыл дверь.
— Прошу на выход…
— Здорово! — удивился Сергей.
— Тебе повезло, Серега. Со мной ты не пропадешь.
— Как в сказке… Послушай, Виктор, ты когда-нибудь думал о нашем приюте, что это за организация?
— Я вообще не умею думать.. Это не мое дело…
— Мне, например, совершенно непонятно, почему не отправляют на родину обычным путем?
— Каким?
— Ну… через советское посольство… Оно должно быть в каждой стране.
— Ага! Ты прав, Серега, наши воспитатели что-то темнят. Знаешь что? Давай сорвемся?
— Как это сорвемся?
— Убежим. Самостоятельно проберемся в Россию.
— Поймают… И документов никаких нет…
— Да черт с ними, с этими документами! Мы нелегально, тайком…
— Действительно, может, везут-то нас вовсе не в Советский Союз…
Виктор засмеялся:
— Это же через океан. А под нами все время суша была.
— Верно… Но как узнать, где мы сейчас находимся?
— Один момент.
Виктор вышел в коридор. Сергей раздвинул портьеру. В темноте неподвижно гнездились райки электрических огней, улицы совершенно не угадывались. «Это и на город не похоже, — подумал он. — Окраина, что ли? А может быть, вовсе не город. Виктор, кажется, парень неплохой… Я напрасно остерегаюсь…»
Дверь тихонько открылась, вошел Виктор.
— Курить будешь? — спросил он, садясь в кресло и кладя ноги на стол. — Спер у портье. Разговорчивый мужик. Принял меня за американского туриста. Я ему кое-как по-английски, и он мне кое-как по-английски. Но, что надо, узнал. — Он вскочил и задернул портьеру. — Подарил мне туристическую карту. Серега, ты как хочешь, а я срываюсь. Мы неподалеку от русской границы. Бежим, братишка, немедленно, сейчас! Согласен?
— Хорошо, согласен, — решился Сергей. — Подумаем немного, какой-то план выработать надо…
— Я же сказал: думать не умею, работать могу. Я их вокруг пальцев обведу, этих венке и шредеров. Аминь, господин Стенбек!
* * *
Был приказ, строгий, безоговорочный, как заряженное оружие, — тайны лагеря не регистрировать, докладывать только устно. А Венке нет-нет да и подсовывал бумагу: «Докладываю: сегодня умерщвлено в камере 300 человек, расстреляно за попытку к бегству двадцать пять (25) поляков». Стоит как манекен: на лице ни одной живой черточки. И губы будто механические: ап, ап, ап — выговорили: «Ни одной ошибки, подсчитано точно». Стени с зубным скрежетом: «Болван!» Шевельнулись глаза. Но как! Словно в мертвых орбитах. «Сожги, мерзавец! Никаких документов! Только устно, устно. Устно принимать сведения и устно докладывать!» Там, в Майданеке, в одном документе Венке и встретил фамилию капитана Шредера. И потом, под конец войны, Стени признался, что он о Шредере ничего не знал, но Хьюм имеет точные данные, что Шредер имел отношение к Майданеку и он, Шредер, человек надежный.
— Мери, помнишь нашу первую встречу в приюте? — спросил Венке. — На твоем лице я тогда заметил испуг…
— Хьюм нашел меня в цирке. «Ал-ле! На манеже Дон Мария Рахилио!»
— И ты взаправду бросал гири?
— Бросал.
— Во имя чего?.. Скрывался?
— Искал. Ждал… А, черт побрал бы эту войну. Она слизала у меня десять тысяч гектаров земли.
— Ну и дождался? Хьюм нашел тебя?
— Конечно. Такие, как я и ты, имеют длинные-предлинные хвосты. По ним и находят.
— В школе учился?
— Это допрос?
— Знакомство. Мери, знакомство…
Венке вдруг запел:
— Выпей, Венке, перед дальней дорогой. Кто знает, чем все это кончится! Пей! — Шредер прищурил один глаз: — В Майданеке я слышал про тебя. Но никогда не думал, что встречусь. — Он быстро налил в рюмку и энергично опрокинул в широкий рот, слегка клацнув стеклом о крепкие зубы. — Понял? Не думал, что такой дурак, как ты, может выжить.
— Нет, ты ошибаешься… Я не дурак, — возразил Венке.
— Дурак потому, что твои бумаги, которые ты вел в Майданеке, попали к русским. Знаешь ли ты об этом? Твоя аккуратность, педантичность обернулись против тебя же самого.
— Понимаю… Но что поделаешь, иначе я не мог: я немец, приучен к точности. Шредер, не надо вспоминать прошлое.
— Увы! Прошлое продолжается. И как ни странно, мы продолжаем жить прошлым. Стенбек — ученый! Химик! Почему он не пошел на кафедру? Приют возглавил?.. Мы-то знаем с тобой… Он подписывал приказы на газопуски. Он или нет?
— Он… Стени — Эхман, — вздохнул Венке и, вскочив, хлопнул дверью.
Шредер окинул взглядом номер: две кровати, стол, на котором стояли две бутылки коньяка и ваза с фруктами, пустое кресло, с которого только что поднялся Венке, и большое зеркало. Шредер подошел к нему, подмигнул своему отражению.
— Понял? — произнес он. Наполнил рюмку и начал маленькими глотками потягивать коньяк, ожидая возвращения Венке.
Венке вернулся минут через десять. Протопал к столу, взял яблоко и, подражая Шредеру, начал тянуть коньяк.
— Ну! — Шредер нащупал в кармане маленький пистолет с усиленным боем.
— Все в порядке… На пятом километре беглецы заметят машину… без водителя. Начнется погоня согласно плану операции. Для нас приготовлена служебная машина.
— Ты был у них?
— Портье позвонит сюда, когда они выйдут из гостиницы.
— Ты не заходил к ним?
— Мери, не валяй дурака. И перестань задавать глупые вопросы.
Шредер отпустил нагретый пистолет, вытащил из кармана руку и, барабаня по столу пальцами, пропел:
— «Летели две птички, ростом невелички…» Ха-ха-ха, — захохотал он вдруг странно, как показалось Венке. — Я ведь знаю, ты сын мусорщика.
— Слышал такое от фон Вихрова, тоже помещика. Но из этого вовсе не значит, что мне можно не доверять. Торопись, можем опоздать: Виктор водит машину блестяще. И еще скажу тебе: вот за этой стеной, — Венке слегка дотронулся до простенка, — сию минуту сидит в кресле Стенбек. Ты понимаешь, чем могут кончиться твои сомнения?
— Стенбек! — с удивлением прошептал Шредер. — О, я это предвидел! Он всегда держит таких, как мы, на аркане… Выходи первым, я за тобой через десять минут.
Глава третья
В темноте два бугорка. Это же машины! И верно. Виктор прошептал: «Наша первая». Дверцу открыл бесшумно: «Залезай». И, громыхнув связкой ключей, сказал на ухо: «Полный порядок!»
На шоссе включил свет. Серая лента асфальта рванулась под машину стремительным потоком. Сильно прижало к спинке сиденья.
В темноту, в темноту без конца. На повороте с той же скоростью, только зад машины швырнуло вправо да взахлеб вскрикнул Виктор:
— Развернись, плечо!
И опять гон, гон стремительный. Через час, а может, и больше выскочили на проселку. Машину затрясло как в лихорадке. Виктор выключил свет, сбросил скорость. Темнота стала гуще.
— Эх ты, ночка темная, ты союзница моя, — присвистнул Виктор залихватски и остановил машину.
— Что ты скажешь, Серега, могу я воровать автомобили? — И, не дожидаясь ответа, открыл дверцу. Что-то бурча себе под нос, порылся в багажнике и опять присвистнул: — Серега, бог послал нам кусочек солнца! — Он залез в машину, пошуршал чем-то и включил фонарь.
Круглое пятно света легло на исчерченную линиями карту. Виктор ткнул пальцем в сгрудившиеся черные кирпичики:
— Во! Отсюда мы бежали. Это шоссе, поворот, а это проселочная дорога. Соображаешь?
— Что?
— Сто пятьдесят километров отмахали. Ты в картах разбираешься? Читать можешь? Покажи мне, где проходит граница…
Карта обыкновенная, не туристическая. Венке не только физической подготовкой руководил… Перед сном вызывал к себе в конторку. Ходит, цокает от стола к двери, от двери к столу. «Шумилов, прочитал, что на этом куске изображено?» — «Дорога». — «Какая?» Плетка уже поднята… «Шоссе с асфальтовым покрытием… Ширина двадцать пять метров… У дубовой рощи подъем пятнадцать градусов…» И пока все не прочитает, держал в конторке до рассвета…
Читать топографическую карту Сергей мог. Граница, вот она, проходит по реке… По эту и по ту сторону горы, на изгибе реки — лес, горная сосна, лоскуты кустарника. Они на этой стороне…
И невольно перед глазами возникло взгорье, на нем мельница. Машет, зовет его, маленького Сережу. Анюта смеялась над ним: «И никто тебя не зовет! Ты выдумщик. Ветряк как ветряк». А у самой в глазах ожидание: ну, выдумывай, выдумывай — очень интересно!
— Вот она, граница…
Это он про свое воспоминание. А Виктор свое:
— Ты покажи, покажи.
Сергей накрыл ладонью кусок карты — и речку, и лес, и коричневые пятна гор.