— А-а, разве так показывают! — Виктор спрятал карту за пазуху, выключил фонарь. Тишина. Только на панели светятся часы. Тикают. В немоте удары их кажутся необычно громкими.
— До границы осталось двадцать пять километров. Проедем немного, километров пятнадцать, и бросим машину. Плавать можешь?
— Могу.
— Тогда считай — мы в России… Первым делом я попрошу селедки. Страшно люблю. В Керчи ее навалом. А что ты в детстве любил поесть?
— Мороженое, эскимо.
— Ха-ха.
— Не смейся. Мама сама его готовила.
— Шикарно питались. Поехали. «Эх ты, ночка темная, ты союзница моя», — вполголоса запел Виктор.
* * *
Зеркало, вздрогнув, бесшумно ушло в стену, подобно двери, открывающейся внутрь комнаты. В образовавшемся проеме во весь рост стоял Стенбек.
— Хьюм обеспечил безопасность нашей работы. Завтра местные газеты опубликуют корреспонденцию такого содержания: «Вчера на одном участке нашей границы пограничная стража обнаружила двух неизвестных юношей. Солдаты пытались задержать неизвестных. Но они отказались подчиниться пограничникам и продолжали бежать к линии границы. Пограничная стража вынуждена была применить оружие. Один юноша был тяжело ранен, другому удалось переплыть реку. Раненый успел сообщить, что его напарника зовут Сергеем Николаевичем Шумиловым, о себе же он не успел ничего сказать: тяжелая рана оборвала его жизнь. Ведется дальнейшее расследование».
— Шеф, у меня укрепляются подозрения, — начал было Шредер. «О черт возьми, другого я ничего не мог придумать!» — упрекнул себя Шредер.
— Глупости, Венке — мой родственник.
— Шеф, сегодня или никогда…
— Будь осторожен, аминь!
То ли зеркало приняло прежнее положение, то ли он поменялся местом со Стенбеком, даже сразу как-то не сообразил, что он смотрит на свое отражение… «Будь осторожен» — как это понять?» И отражение в зеркале пошевелило губами. Он понял: шеф отступил в соседнюю комнату. Чемоданчик маленький, килограмма два веса. Шредер подхватил его левой рукой, правой помахал отражению в зеркале:
— До встречи!
Открыл дверь и чуть не попятился назад: Венке и Стенбек стояли возле коридорного окошка и мирно потягивали сигареты. Шредер не из тех, кто теряется. Он широко улыбнулся, бросил взгляд на чемоданчик:
— Дорожный завтрак, — и, не задерживаясь, направился к выходу. Вслед ему затворным выговором: клац, клац, клац — это Венке в своих сапожищах, он никогда не меняет их.
В машине, когда выехали на дорогу, Шредер спросил в упор:
— Ты все время стоял у двери? Ты слышал, что мне говорил Стенбек?.. Отвечай же!
— Я не мог иначе…
— Он так велел тебе?
— Да.
— Значит, Стенбек нам не верит?
— Мое дело точно выполнять приказы…
«Вывернулся! Значит, подсматривал, значит, не в последнюю минуту столкнулся в коридоре со Стенбеком! Значит…»
— Шредер, шеф нервничает, его надо понять.
«О, черт бы побрал этого инструктора физической подготовки, в такие минуты он спокойно говорит! В голосе Венке ни нотки беспокойства».
— Шредер, я могу сказать, что Стени… предлагают вновь заняться ДОСом. Он ведь специалист по ДОСу.
— А что такое ДОС? И кто предлагает?
— Нюхательный табак, — захохотал Венке, но тут же, прервав смех, выдохнул грудным голосом: — О, это страшно! Разве ты забыл Майданек? Аджимушкайские катакомбы? А-а, ты не был в катакомбах…
Шредер нащупал чемоданчик возле ног: в нем хранилось оружие, именуемое дорожным завтраком. Однако не раскрыл его, лишь произнес отрывисто:
— Какого же черта связался с нами!
Он остановил машину, спрыгнул на землю. И, все не решаясь раскрыть чемоданчик, долго топтался на одном месте. Потом по грудь втиснулся в машину:
— Еще не все свидетели умерли. Кто-то и тебя, канцеляриста, приметил… Будь благоразумен… Платят нам много. Что тебе еще нужно?
— Виктора переправлю — и баста, рассчитаюсь.
— Это по-честному. Вылезай, сейчас переоденемся в форму местных пограничников. Отсюда пойдем пешком.
На небе показался прищур рассвета — оранжевый мазок у самого горизонта. Шредер наконец раскрыл чемоданчик, один пистолет передал Венке, предупредил:
— Для нас обеспечена полная безопасность, торопиться не следует. Я буду стрелять холостыми по Виктору, ты бей наверняка.
— Не промахнусь, Мери…
— Знаю. Встретимся после операции… — Шредер назвал небольшое селение, расположенное в пятидесяти километрах от границы, назвал улицу и дом. — Главное, чтобы русские пограничники все это видели, тогда они поверят Виктору. И газеты подтвердят. Хорошо Стенбек придумал.
— Это работа Хьюма. Он, как спрут, всех держит в своих щупальцах…
— Тогда по коням. — Шредер открыл чемоданчик с оружием: — Прошу.
Венке схватил пистолет, который показался ему легким, но Шредер поторопил:
— Спрячь за пазуху. — И похлопал Венке по плечу: — Мери, я тебе верю. Мы еще вернемся в Германию. Пошли…
— Отваливай! Отваливай… вправо!
И выстрелы: бах, бах… И опять:
— Отваливай!.. Бах, бах…
Кому, собственно, кричал Шредер, Сергей не знал, но то, что это был голос Шредера, он не мог ошибиться. Отвернул вправо, позвал:
— Виктор, Витя!
А тот как будто бы впервые встретил:
— Ты кто таков? Уходи отсюда! — и камнем запустил: вжик над головой.
— Предатель!
А сам в прибрежные кусты, каким-то странным скоком, по-видимому ранен. Сергей услышал всплеск воды.
«Конечно, это Виктор упал в реку… Но почему, почему он так на меня: «Ты кто таков?»
Над головой нависали ветви инжира. Набегал ветер, падали спелые плоды, гулко ударяясь о твердую землю. Судя по косым лучам, пробивающимся сквозь верхушки деревьев, солнце висело где-то над горизонтом. По-видимому, уже прицеливалось на свое ночное ложе. Сергей прикинул: пожалуй, километров двадцать — тридцать отмахал. Пробирался лесом, глубокими промоинами, карабкался по скалистым кручам. В ушах звенело: «Отваливай, отваливай», как бич подстегивало: боялся погони, но его никто не преследовал, будто попал он в совершенно безлюдное место. Лишь на мгновение останавливался, чтобы оглянуться: не преследует ли его Шредер или Венке. Только один раз ему почудилось клацание кованых сапог. Он шмыгнул за выступ ребристого камня, схватил увесистый кругляш и застыл в готовности огреть им преследователя, хотя еще не был убежден в том, что, собственно, произошло, опасаться ли ему Венке и Шредера.
Темнота наступила мгновенно, словно кто-то опустил на местность огромный колпак, и сразу все потонуло во мраке. Вскоре притупилась и настороженность к опасности. Появилось чувство голода. Сергей набросился на инжир. Вкусные, сочно-медовые фрукты лежали вокруг, и он находил их в темноте без труда. И ел, ел, ел, пока сон не расслабил его.
Уснул с мыслью о доме: ветряк помахал ему огромными лапами, потом мама, улыбаясь, поднесла ему эскимо. И Анюта тут же показалась с красным бантом в косичке. «Ага! Ты все ему да ему». «На, я не жадный», — пошевелил он ослабевшими губами.
Двое суток провел он в траве, под тенью инжирного дерева. Лишь на несколько минут покидал свое убежище, чтобы спуститься на дно промоины, по которой струился маленький ручеек ледяной воды. Засыпая, он видел перед собой все ту же картину: ветряк, маму с эскимо, Анюту. Хотелось, чтобы приснился отец, но такого не было. И вдруг, когда уже взошло солнце, отец приснился. Стоит рядом, инжирину держит в руках. «Папа!»
— Мери, плетка драть буду…
Сергей приоткрыл один глаз: порыжевшие, с царапинами сапоги, под каблуками истертые подковки.
— От меня не удерешь, Шумилоф.
Присел рядом, щелкнул зажигалкой, хихикнул хрипловато, как заядлый курильщик.
— Ладно, дотягивай свой сон. Мне тоже надо отдохнуть. — Венке лег и, уже засыпая, проговорил: — Не вздумай бежать, Мери.
Сергей приподнялся. Венке спал. Серое усталое лицо без особых характерностей, просто человеческое лицо, поросшее рыжей щетиной. Сильные руки лежали вразброс. Под округлым подбородком пульсировала сонная артерия. И все же это был Венке, тот самый инструктор физической подготовки, который частенько пускал в дело ненавистную воспитанникам приюта плеть. Сейчас ее не было при нем. И Сергею показалось, что без тяжелой и ненавистной плети Венке не так уж страшен, не так уж силен. Увесистый кругляш сам попросился в руки. Он схватил камень, не глядя, нащупал на нем выпуклость, приготовился нанести удар. «Куда лучше?» — Он не знал, ибо впервые шел на такое. «Конечно в висок…» Тем более удобно нанести удар: голова Венке чуть отвернута, и правый висок, испачканный грязью, словно бы специально был подставлен для удара. Но тут Сергей вдруг заметил пониже локтя пятно крови, потом определил и повязку под рукавом по концу бинта, видневшегося из-под манжета. «Ранен? Кто же его?..»
Плод инжира сорвался с ветки, угодил прямо в висок Венке. Высота была небольшая, с метр наверное, и Венке лишь пошевелил головой, как бы отмахиваясь от назойливой мухи. Кровавое пятно приковало взгляд Сергея. Он смотрел и смотрел на него до тех пор, пока Венке не раскрыл глаза. Заметив в руке Сергея камень, Венке вынул из кармана носовой платок, начал счищать грязь с виска.
— Камнем по этому месту?.. А почему не ударил?
— У вас на руке кровь…
— А-а… Испугался крови? Не созрел ты для боя, Мери. На твоем месте я бы не упустил такой подходящий момент. Дай-ка сюда. — Он взял кругляш, взвесил его на своей широкой ладони. — Этой штуковиной легко можно прикончить, Шумилоф… Возьми, в этом мире безоружным делать нечего: такова жизнь — или я тебя, или ты меня.
— Это на войне так, а сейчас мир! — возразил Сергей и сам удивился, откуда ему пришла такая фраза.
— Ми-ир-р, — протяжно сказал Венке. Он опустил голову на колени, с минуту молчал. Потом, не меняя позы, продолжил: — Мир! Не было его и нет. Поднимайся, пошли.
— Куда?
— Что? Не догадываешься?.. Кто машину угнал? Кто хотел бежать в Советский Союз? О, Мери, за такие проделки тюрьма положена…
— Вы же сами нас везли в Советский Союз… Нам только хотелось побыстрее..
— Да-а… В твоем возрасте я был умнее… Впрочем, может быть, и не так это, — прошептал он, вновь опуская голову на колени..
«Тюрьма положена», — застучала мысль в голове Сергея. Теперь он видел широкий затылок Венке. «Ага, значит, война, не кончилась, все эти проповеди в приюте — обман. Так вот, ты сам меня толкаешь…» Пальцы крепко сжали камень, одно мгновение и…
— Ты знаешь, что такое газовая камера? — Венке поднял голову. — Не знаешь? Я видел это собственными глазами. И могу еще раз посмотреть этот спектакль, если Стенбеку удастся его поставить… Не догадываешься?.. Ха! Кому я говорю. Пойдем, я обязан доставить тебя Шредеру. По дороге решу, как лучше это сделать. Это я правду говорю, Мери. Пошли…
Конечно, Венке не мог ошибиться, он сразу определил, что Виктор прыгнул в кусты неестественным образом, подобно подстреленному зайцу.
— Посмотри, что с ним! — приказал Шредер. До прибрежных кустов оставалось не более сорока метров, и тут удар в левую руку. Боль почувствовалась потом, спустя три-четыре минуты, когда Виктор оторвался от берега, загребая лишь одной рукой. Не было смысла следить за Виктором дальше: этот натренированный парень свое возьмет.
Подошел Шредер:
— Ты ранен, Венке. Странно.
Он вскрыл индивидуальный пакет, наложил бинт. Потом они лежали в кустах возле дороги, ожидая Стенбека. И только тут Шредер спросил:
— Ты, надеюсь, не промахнулся?
— Я стрелял, целясь точно. — Венке боялся признаться, что выстрелы почему-то не поразили русского Мери.
— Но не промахнулся?
— Думаю, что нет..
Подкатил Стенбек. Едва выйдя из машины, он спросил:
— Номер два ликвидирован? — Это он про Шумилова. — Докладывайте, Шредер!
— Я сопровождал Виктора. Он на советском берегу.
— Где номер два? Номер два!..
И, заметив на руке Венке пятно крови, как-то притих, глядя себе под ноги, но потом распорядился:
— Венке, ты в силах найти труп? Я тебе доверяю, твоим глазам. Закопай. Место встречи тебе известно. Жду.
Они уехали. Стенбек, сидя за рулем, перед тем как тронуться с места, кивнул своим бульдожьим подбородком:
— Венке, будем немножко гулять потом… Жду.
Рана была пустячной. Глядя на нее, Венке задумался, невольно нахлынуло далекое…
— Стени, ты придешь к нам? У Эльзочки день рождения.
Стени собирает колбы, пробирки.
— Стен, ну как?
— Знаешь, я повышение получил…
— Уходишь из института?
— Да.
— Куда?
— Секрет…
Но по всему видно, что Стени хочется похвастаться.
— Ну скажи?
Стен берет Венке под руку, подводит к окну:
— Видишь, серое здание на холме?
Самого здания почти не видно, оно окружено соснами. Говорят, что там размещается психиатрическая лечебница.
— Ты же химик, Стен!
— А буду ассистировать самому доктору Мюллеру. Он гордость немецкой науки.
— Не слышал про такого.
— Еще услышишь… А Эльзе сколько исполнилось?
— Шестнадцать.
— О, какая взрослая! Приду.
У Стена очень энергичное лицо. Он сразу понравился ей. Серый костюм сидит на нем, как на заправском атлете, светлые волосы, голубые глаза. «Ох, дурашка, еще втрескается. У Стени положение, а ты кто? Дочь мусорщика, сестра наладчика штативов и всяких металлических лабораторных приборов. Да и в возрасте колоссальная разница. Эльзочка, к тому же он, этот парень, лис. Самый обыкновенный лис: порою его можно принять за священника, а иногда в нем просыпается обыкновенный полицейский. Если бы я не должен был ему тысячу марок, никогда не позвал бы его домой… Ты, Эльзочка, об этом не знаешь».
Эльзочка шепталась со Стеном, который держал ее за руку и все старался ближе придвинуться к ней.
— Стени… Стени… Ты похож на Бека.
— Какого Бека?
— Так красивее было бы — Стенбек.
— Ну это уже что-то восточное, — возразил Стени и все-таки вплотную приблизился наконец.
— И вовсе не восточное, — подчеркнула Эльзочка, убирая его руку со своего плеча.
…Эльзочка возвратилась домой под утро. Венке разбудил голос матери:
— Ты ему не нужна! Не нужна! Майн гот, как все это случилось!
— А что «все»? — отвечала Эльзочка. — Стени — умный мужчина. Ласковый и добрый…
— Вот как все это началось. — Венке тряхнул головой, пробуждаясь от воспоминаний.
— Я что-нибудь сказал? — спросил он у Сергея и, поняв, что все же сказал, скривил почерневшие губы. Лоб его был усеян выступившими капельками пота.
— Послушай, Шумилоф… Мери, найти бы нам укромное местечко… Да, вот туда, что ли, — показал он вниз, где заросли были гуще и зеленее, чем на взгорье, по которому Венке вел Сергея.
Только к вечеру Стенбек со Шредером оказались на пункте сбора. Это было маленькое горное селение не более десяти глинобитных домиков, серыми гнездышками лепившихся вдоль обрыва. Внизу простиралось плато с многочисленными кошарами и загонами для скота. Кошары и загоны были пусты, а сам поселок казался заброшенным, безлюдным.
— Хозяин пастбища и его работники уехали на дальние участки, — пояснил Шредер Стенбеку и, показав на домик, стоявший на самой окраине поселка, добавил: — Это наша гостиница. Она построена специально для купцов.
Внутри домик оказался довольно роскошным. Небольшая прихожая, в которой их встретил лысый старик, три просторные комнаты с окнами под самым потолком были устланы коврами, обставлены низкой мебелью — диванчиками с пузатыми подушками, столиками, вокруг которых тоже лежали такие же пузатые и пестрые подушки.
Старик, по-видимому знавший Шредера, низко поклонился ему:
— Господин Торгмин, как всегда, в столице. Прикажете приготовить душ или сразу подать ужин?
— Ужин, — ответил за Шредера Стенбек.
— Покоряюсь, одна минута.
— Из разных стран сюда приезжают скотопромышленники, — сказал Шредер, когда был подан ужин. — И богатый скупщик Ромель, — показал он на себя, — как вам известно, с прошлой зимы стал совладельцем этих альпийских пастбищ. Как видите, шеф, я не только артист цирка, но и капиталист…
— Хьюм может сделать тебя кем угодно, — отпарировал Стенбек, ложась на диван. — Венке ведь родной брат Эльзочки.
— Какой Эльзочки? — подхватил Шредер, собираясь уйти в свою комнату.
— Спокойной ночи, Шредер. Аминь…
Сон никак не приходил. Зато лезло в голову прошлое…
— Камуфляж должен быть абсолютно полным. Доктор Стенбек, мы вас назначим начальником приюта. Приют — это только камуфляж. Он расположен в очень подходящем месте. Уроки английского языка, молитвы, физическая подготовка, верховая езда. Время от времени мы будем вам сообщать фамилии ваших подопечных, которых следует отправить на их родину.