(В восьмую главу были внесены некоторые изменения).
Chapter XI
Локи обнажен. Только на бедрах небрежно завязана заскорузлая, бурая от крови тряпка. Маг стоит не шевелясь. Смотрит провалами глазниц. Кожа вокруг них изуродована таким образом, словно он сам вырывал глазные яблоки, расцарапывая ногтями тонкую кожу. А губы... Рот младшего аккуратно зашит тонкой золотой нитью.
Черные волосы отросли и теперь неровными прядями свисают до лопаток.
На бледной, будто у мертвеца коже проступили словно трупные пятна. Хотя... Почему «словно»? Это они и есть. Кошмарные, расползшиеся по груди, животу...
Бог Грома делает шаг, под ногами скрипит лед. А Локи растягивает в улыбке сшитые губы. Выступает темная, почти черная кровь. Катится по подбородку.
– Локи? – громовержец говорит это почти шепотом, но голос разносится эхом, отдается от ледяных скал.
Маг склоняет голову набок, проводит пальцами по ниткам, размазывает кровь. А потом вдруг тоже делает шаг навстречу. Босые ноги Бога Безумия не оставляют на инее следов.
Локи подходит совсем близко, почти вплотную. Холодные влажные пальцы касаются ладони громовержца. Маг поднимает руку Тора и подносит к своим губам. Ведет по ним, заставляя почувствовать скользкую от крови надорванную плоть.
– Что происходит?! – Тор пытается выдернуть ладонь из руки брата. – Это сон?! Это ведь нереально!
Маг пожимает плечами и улыбается. А в голове звучит:
– Как захочешь. Сон – это та же реальность, только в твоей голове.
– Почему твой рот...
– Это твоя голова, – окровавленные зашитые губы снова растягиваются в жуткой улыбке. – Так ты меня представляешь.
– Ты реален? – Тор сжимает пальцы на испятнанном грязью плече младшего.
– Для тебя – да, – Локи накрывает его руку своей. – Ты ведь чувствуешь.
– А для тебя? – Бог Грома чувствует себя абсолютно беспомощным перед всем этим безумием. На любой вопрос получать ответ, вызывающий только новый вопрос.
– Хочешь узнать, вспомню ли я это, если ты спросишь, когда проснешься? – маг медленно моргает, на секунду скрывая темные провалы.
– Да, – громовержец сглатывает, закусывает губу. Лицо брата наводит ужас. То, что Локи может быть таким.
– Когда солнце взойдет на западе, – Бог Безумия опять улыбается. – Просто помни. Если захочешь, чтобы Я вспомнил.
Тор вздрагивает. Сжимает кулаки. Перед глазами встает залитый солнцем сад, травяной ковер... И Локи, сжимающий в руках тонкую книжонку.
– Что это ты читаешь, затворник?
Бог Грома с болезненной отчетливостью слышит свой насмешливый голос. Издевка, желание унизить. Так говорят с врагом.
И тихий, но очень спокойный голос младшего в ответ:
– О том, чего никогда не произойдет.
– Когда солнце взойдет на западе? – Тор смеется. – Или о том, как ты станешь моим братом?
– Не надо! – голос в голове буквально выкрикивает эту просьбу. И уже спокойней добавляет:
– Не надо вспоминать это сейчас. Иначе будет больно.
Тор резко подшагивает к брату, вцепляется в его плечи и... судорожно втягивает воздух, разом растеряв все слова – из пустых глазниц катятся прозрачные крупные слезы.
– Ну, ты чего? – растеряно бормочет Бог Грома, неловко стирая влагу со щек младшего. Он вдруг понимает, о какой боли сейчас говорил Локи. И о чьей.
– Все время норовишь решить проблему грубой силой, не разобравшись толком, – зашитые губы кривятся в некрасивой усмешке, – когда же ты поумнеешь?
А Тор осторожно касается волос брата, приглаживает черные пряди и мягко прижимается губами к мокрой от слез бледной щеке. Целует холодную кожу и буквально чувствует, как перетряхивает худое тело младшего. Если бы Тор не держал его – маг бы отшатнулся, но громовержец ласково скользит ладонью по обнаженной, покрытой пятнами спине, перемещает руку на талию младшего, притягивает его к себе. Касается изуродованных, словно обожженных век, разглаживает тонкие брови, поражаясь с какой легкостью, он мог дотронуться так до брата гораздо раньше. Тогда, когда безумие и тьма еще не поселились в сердце Локи.
Маг гордо вскидывает подбородок и чуть отворачивает голову. А Бог Грома просто скользит губами по острому подбородку, целует безобразное черное пятно, расплывшееся на скуле. И осторожно прикасается губами к уголку изуродованного нитками рта младшего. Локи судорожно вздрагивает, упирается ледяной ладонью в грудь громовержца.
– Почему ты не веришь мне? – шепчет Тор, накрывая его ладонь своей.
– Это твой сон, – Бог Безумия отчаянно дергается, – я не могу прочесть твои намерения! Как я узнаю, что все это не ложь?!
Тор мягко берет брата за подбородок, чуть поворачивает его голову, чтобы на изуродованное лицо падал хотя бы тот скудный свет, что есть и осторожно дотрагивается до грубых стежков.
В голове звучит издевательский смех:
– Неужели ты думаешь, что я не пробовал?! Когда читаури... заключали со мной договор, у меня было время попрактиковаться. Поверь, эту нить порвать нельзя.
– Читаури? – от неожиданности Бог Грома чересчур сильно дергает узелок и Локи глухо стонет, сцепляя пальцы на запястье громовержца. А в сознании раздается издевательский смешок:
– Он сказал, что я должен хоть немного соответствовать тому, что обо мне пишут в мидгардских книжонках, – маг безжалостно с нажимом проводит пальцами по губам. – Он шил и рассказывал мне их мифы. Говорил и говорил... – Локи начинает нешуточно трясти, – а я дергался на крюках, как марионетка и не мог даже закричать!
Тор сжимает зубы, судорожно прижимает ладонь ко лбу, пытаясь хоть немного успокоить боль, причиняемую голосом брата в голове.
Слова мага обретают плоть. Кровавые кадры мелькают, словно в калейдоскопе, и Тор падает на колени, не в силах сдержать этот поток.
И в покоях Бога Безумия раздается мучительный, полный боли крик. Локи корчится на полу, прижимая к груди трясущиеся руки. А воспаленное сознание, будто в издевку, в деталях воспроизводит кошмарные ощущения и картины.
Тут безумно жарко. Так, словно под ногами находится готовый извергнуться вулкан. Но Локи не чувствует. Есть только боль. Боль от впившихся в тело крюков, от сквозных ран, от незаживающих ожогов, от рваных ран на бедрах. А перебитые вывернутые пальцы тянут ноющей болью от самого слабого движения. Маг уверен, что суставы раздроблены в мелкие осколки. Впрочем, как и колени. Локи даже боится смотреть вниз, зная, что сквозь вспухшую посиневшую кожу, наружу торчат осколки раздробленной кости.
В последний свой «визит» мучитель забавлялся с его ногами в свое удовольствие. Если бы Локи мог чувствовать хоть что-то, кроме боли, он бы восхитился изобретательности читаури. Тиски, ломающие кости, признаться, впечатлили его уже тогда, когда очередной палач, только внес их в камеру.
Что на нем только не пробовали. Маг потерял счет времени, извиваясь от безумной боли, вгрызающейся в тело.
Говорят, что к ней привыкают, но теперь Локи с уверенностью мог бы сказать, что все эти россказни ложь. Если бы мог говорить. Слова с разбитых обожженных губ могут слететь только по желанию мучителя. Это Бог Безумия уяснил давно.
Дверь за спиной бесшумно распахивается и на стене, которую Локи изучил до мельчайших трещинок, проявляется отсвет факела.
Шаги незнакомые. Маг точно знает, что у него есть три постоянных мучителя: тот, что приходит чаще всех, имеющий склонность к мелким лезвиям, так легко вспарывающим кожу, второй, являющийся раза три в условную неделю и отдающий предпочтение огню и всяческим хитрым приспособлениям, раз за разом находящим самые болезненные точки истерзанного тела. И, наконец, третий. Он приходит реже всех и Локи этому несказанно рад. Да, его способы очень просты, единственное, что он пользует – короткий нож с широким лезвием. Но то, как он с ним управляется... Мага перетряхивает даже от одного легкого воспоминания о тускло блестящем лезвии, вспарывающем плоть.
Жаль, что бога убить гораздо тяжелей, чем простого человека. Сколько раз они вскрывали его живот, изрезав внутренности в кровавое месиво? Сколько раз лезвия впивались в грудь, заставляя выблевывать куски легких? Локи не смог бы сказать точно. Все смешалось в один непрекращающийся кровавый кошмар.
И вот сегодня, похоже, его ждет что-то новое. Судя по шагам, они прислали кого-то... уверенного в своих силах. Так, по крайней мере, кажется магу.
– Итак, Локи, сын Лафея, – низкий тихий голос заполняет, кажется, все пространство. – Я давно хотел увидеть кого-то подобного тебе. Все, кто когда-либо попадал к нам в оборот – сдавались после первого же дня. А ты... Сколько, по-твоему, ты здесь?
Бог Безумия сглатывает кровь, скопившуюся во рту, и хрипит:
– Явно... недостаточно, чтобы... ты и твои псы получили от меня... хоть что-то.
– Какое восхитительное упорство! – шершавая ладонь-лапа ложится на обожженное, едва начинающее подживать плечо. – Мои мальчики кромсают тебя так, что твоя сила едва успевает хоть немного залечить самые серьезные повреждения до следующего раза. Но ты только смеешься им в лицо. Твой хохот разносится по всей тюрьме. И даже некоторые мои воины просили у своих командиров перевода в другое крыло. Ради чего ты так мучаешь себя?
– Я – себя? – хватает сил даже на издевку в голосе. – Мучают меня твои... подчиненные.
– Если бы ты принял все мои условия, то вся боль, которую приносит твоя непокорность, закончилась бы в мгновение ока.
Когти словно ласково проходятся по слегка сросшемуся разрезу на животе. Помнится, мучителю пришлось даже стянуть его парой стежков, чтобы внутренности не вывалились на пол. Под конец маг не мог даже кричать. Он только беззвучно раскрывал рот, пытаясь вдохнуть хотя бы малую долю раскаленного воздуха.
– Раз за разом они портили твое тело, – грубые пальцы проходятся по открытым ранам, теребят кровоточащую плоть, – а ведь ты красив, по меркам твоих соплеменников. Очень красив. Твои волосы, – рука вцепляется в слипшиеся от крови пряди, оттягивает их, отчего шипованный ошейник глубже впивается в плоть. – Твоя кожа, твои глаза... Неужели тебе не жаль себя?
– Ничто из этого... – горло саднит и Локи заходится кашлем, по подбородку течет кровь, но он упрямо продолжает, – ...не будет иметь смысла... если я предам.
– Кого предашь? – читаури жестко обхватывает пальцами ссаженный подбородок Бога Безумия. – Тех, кто ненавидел тебя? Тех, в чьем доме ты был лишь трофеем, захваченным на войне? Фигурой на шахматной доске политиков?
– Плевать... – привычно врет Локи. – Мне все... равно, кем Они считали меня. Главное – кем Я буду... считать себя, если... предам. И твои псы не заставят меня это сделать.
– Звереныш показывает зубы? – мучитель ведет когтями по внутренней стороне бедра, раздирая кожу, – а что ты скажешь на это?
Перед глазами вспышкой разворачивается Асгард. Золотые стены дворца, сады... И темная стена векового леса. А на вьющейся ленте дороги – всадник. Локи даже издали узнает знакомую фигуру. Чуть небрежную манеру сидеть в седле, светлые волосы...
Картинка резко деформируется, увеличиваясь. И маг видит лицо Бога Грома. Как всегда небритые щеки, голубые глаза... В груди словно что-то переворачивается. Как же давно он не видел брата! Не слышал его голоса, пусть и сказаны им будут слова насмешки.
– Брат... – шепчет Бог Безумия, теряя над собой контроль. – Тор, пожалуйста...
И вздрагивает, потому что Бог Грома резко осаживает коня, оборачивается, вглядывается в пустоту. Закусывает губу, нервно проводит по волосам. Качает головой и трогает поводья.
И тяжелый удар по лицу.
Мучитель смеется, оскалив зубы. И издевательски нежно проводит по свежей ссадине на щеке:
– А что будет, если твой брат случайно в этом самом лесу наткнется, к примеру... на отряд читаури?
– Чушь! – Локи необдуманно подается вперед и хрипло стонет, потому что крюки еще глубже впиваются в плоть. – Ты лжешь!
– Я попал в точку? – читаури улыбается и, выдержав паузу, сам же отвечает на свой вопрос:
– В самую болевую точку. Твой брат, да? Какие... нездоровые чувства ты питаешь к нему. Хотя чего еще ждать от йотунского выродка, верно?
– Делай все что угодно со мной, но не смей причинить вред моему брату! – маг давится кровью и снова надрывно кашляет. Дыхания не хватает, в груди – будто дыра.
– Тебе стоит лишь сказать, что ты согласен на наши условия. Скажи, что согласен – и все закончится. Никто не пострадает. По крайней мере, твой брат точно, если не полезет, куда не следует.
– Нет... – Локи чувствует, как в глазах набухают слезы. – Тор сам бы убил меня, если бы узнал, что я предал. К тому же всегда есть шанс, что ты лжешь.
– Тогда мы просто проверим это, – и читаури все так же улыбаясь, стирает слезы со щек Бога Безумия.
– Локи! – удар по щеке резко приводит в чувство. Маг вскидывается, дергается, пытаясь вырваться из чужих рук. Но держат крепко. И как-то... надежно?