— Есть ли уверенность, что Николет в самом деле связан с Ч. Ф.? — спросил Эдельштейн.
— Нет, — ответил Педерсен. — Просто в субботу днём Спрэг сообщил о нём. Но все остальные лидеры из перечня Спрэга проверены — и должен добавить, что жена Николета сообщила агенту, который позвонил к ней, что муж куда-то уехал на свободные дни и она не знает, куда именно — во всяком случае, так она говорит.
— Такие поступки совершенно не вяжутся с характером Николета, — сказал Ли. — Он сосредоточенно извлёк сигарету из пачки и прикурил её. — Должен сказать, что если Николет в самом деле консультирует Ч. Ф., то ситуация обретает новое измерение. Возникает вопрос о возможных финансовых осложнениях. Естественно, Николет полностью осведомлён о тонкостях монетарной системы. Во всех подробностях. И если эта информация просочится, вам придётся услышать довольно громкую реакцию банковского сообщества.
— Вряд ли она будет громче, — сказал Ворхи, — когда бизнес и Уолл-стрит узнают, что профсоюзный босс и президент «Эмпайр моторс» пребывают в роли пленников в своих же домах. Благодарю, но я предпочёл бы её не слышать.
Ли не удостоил вниманием вмешательство Ворхи.
— Роль Николета вызывает у меня интерес, — сказал он. — Хотел бы я знать, каким образом его советы могут быть связаны с захватом домов шести преуспевающих влиятельных лиц.
Наступило мрачное молчание. Рэндалл вдруг заметил, что Эдельштейн не сводит глаз с его бакенбардов. Застигнутый за этим занятием, министр обороны поспешно отвёл взгляд. Господи, подумал Рэндалл, неужели в такой ситуации его, в самом деле, беспокоят мои баки?
Педерсен возобновил чтение алфавитного списка. Все слушали его в молчании, пока не был упомянут Говард Андервуд.
— Минутку, — встрепенулся генерал Хильдебранд. — вы имеете в виду Говарда Р. Андервуда? — подчеркнул он его второе имя.
Педерсен сверился со своим перечнем.
— Да, так его зовут.
— Приводится ли его звание или какие-то другие приметы.
— Нет. — Педерсен покачал головой.
— Одного из моих адъютантов зовут Говард Ральф Андервуд, — сказал генерал. Он помолчал, размышляя над этим совпадением. — Нет, это невозможно. Моего майора Андервуда я знаю ещё по Вьетнаму. Он имеет боевые награды за храбрость.
— Этот тот самый новый негр в вашем ведомстве? — нахмурившись, спросил Эдельштейн.
— Да, — ответил Хильдебранд. — Вы его знаете. Он присутствовал на двух из ваших последних брифингов. Я поручил ему связи с отделом защиты внутренней безопасности… — Генерал запнулся, и на лице его появилось удивлённое выражение.
— Отдел внутренней безопасности? — переспросил Осборн.
— Именно. — Хильдебранд повернулся к этому крупнокостному массивному негру. — Так называется наша группа, которая на случай крупных гражданских беспорядков держит под контролем все важнейшие точки — компьютеризированные энергетические центры, телефонные станции, вокзалы, системы управления телевизионными сетями… — Он снова помолчал. — В распоряжении группы подробнейшие карты, по которым она и работает… Майор Андервуд — специалист по картографии. Кроме того, он инженер.
— Что нам о нём известно? — спросил Эдельштейн.
— Он начал службу рядовым, — сказал Хильдебранд. — Чертовски проницателен и умён. Подготовлен лучше, чем большинство моих выпускников Вест Пойнта… Андервуд! Не могу поверить. Должно быть, какой-то другой.
— Я тоже был потрясён, когда узнал о Спрэге, — сказал Педерсен. — Поскольку Ч. Ф. смог внедриться в Бюро, меня не удивит, если мы найдём его людей и в Пентагоне. — Мысль о том, что ФБР оказалось не единственным учреждением, не устоявшим перед тайным проникновением в него, похоже, не очень огорчила директора Бюро.
— Имеет смысл как можно скорее проверить Андервуда, — сказал Эдельштейн.
— Совершенно верно, — откликнулся Хильдебранд. — Займёмся с самого утра, первым делом.
Несколько секунд все молчали, стараясь освоиться с осознанием того, что сфера деятельности Ч. Ф. постепенно расширялась, как лавина, набирающая скорость.
— Начинает складываться представление, что Ч. Ф. — отнюдь не сборище случайных дилетантов, — подал голос Ворхи. — Во всяком случае, смахивает, что они знают, как проникать в правительственные учреждения. Агент Спрэг, Альфред Николет, может быть, майор Андервуд. Сколько ещё?
— Потребуется не менее двух лет, чтобы проверить всех чёрных правительственных служащих, — сказал Ли. — Не стоит и начинать.
Несколько пар глаз невольно уставились на Осборна, единственного чёрного среди семи белых мужчин. Министр транспорта был крепко сбитым грузным человеком, явно страдавшим избытком веса. Волосы он стриг довольно коротко, как бы пытаясь найти что-то среднее между африканским стилем чёрных мятежников и аккуратными прядями своих белых коллег.
— Что вы думаете, Хал? — спросил Эдельштейн. — Мог ли Ч. Ф. завербовать себе много сторонников среди негров в средних и верхних эшелонах администрации?
Вопрос, похоже, удивил Осборна. Он поднял правую руку.
— Джентльмены, — без улыбки сказал он. — Я не являюсь и никогда не являлся членом организации «Чёрные Двадцать Первого Февраля».
— Никто не сомневается в вашей честности, — помолчав, хмыкнул Президент. — И никто ни на что не намекает.
— Вы уверены? — Осборн посмотрел в сторону Эдельштейна.
Потом уже министр обороны припомнил, какое выражение было на лице Осборна, когда он задал свой вопрос. Эдельштейну показалось, что он заметил на нём скрытую гордость, словно статус самого Осборна в этом кабинете повысился из-за отчаянной вылазки вооружённых чёрных, осмелившихся бросить вызов самому могущественному в мире белому правительству.
— Я знаю, что все присутствующие здесь, — сказал генерал Хильдебранд, — озабочены лишь одним — безопасностью государства.
— Меня много что беспокоит, генерал, — тихо сказал Осборн. Он помолчал. — И безопасность Соединённых Штатов — лишь одно из них. Тем более что у безопасности есть много обличий.
— В данный момент, похоже, нам угрожает вооружённый мятеж. — В голосе Хильдебранда появились жёсткие нотки, и щёки порозовели. — И сейчас предстоит решить вопрос, что с ним делать.
— Я же считаю, что первым делом надо точно выяснить, с чем мы столкнулись, — возразил Осборн, — а потом уж решать, что с ним делать.
— Факты совершенно ясны и не подлежат никакому сомнению. — Реплика Хильдебранда была адресована непосредственно Осборну.
— Я так не думаю, — ответил тот. В непреклонности своих взглядов чёрный член Кабинета министров не уступал высшему воинскому начальству страны. — Я не собираюсь отрицать, что шесть владений захвачены Ч. Ф., но у нас нет и малейшего представления, какие цели они преследуют — а пока мы их не выясним, мы не можем действовать с полной определённостью.
— А я считаю, что подлинные цели Ч. Ф. в данный момент носят вторичный характер, — вспыхнул Хильдебранд. — Налицо неопровержимый факт: частные владения захвачены группами вооружённых людей, которые действуют в масштабах всей страны.
— Вооружённых ЧЁРНЫХ людей, генерал, — уточнил Осборн.
Хильдебранд повернулся вместе с креслом и уставился на Осборна.
— Я полностью в курсе дела, господин министр — как, предполагаю, и майор Андервуд.
Подозрение было высказано прямо и недвусмысленно. Если выяснится, что майор Андервуд изменил воинской присяге, то, значит, каждый чёрный американец может пойти по его предательским стопам.
— Джентльмены! — Президент Рэндалл умиротворяюще вскинул руки. В помещении стала сгущаться атмосфера недоверия. К недовольству участников совещания присутствием Джоя Ворхи добавился новый фактор — вопрос о лояльности министра Осборна. Рэндалл чувствовал, что по крайней мере двое, Эдельштейн и Хильдебранд, считали, что на такую встречу надо было пригласить только белых.
— Давайте вернёмся к теме, — сказал Рэндалл. — Мы совещаемся почти два часа, и я не думаю, что столь личные дебаты могут нам помочь на данной стадии. Я считаю, что правы оба — и Уолтер Хильдебранд и Хал Осборн. К подлинным целям Ч. Ф. мы обратимся несколько позже, но они, без сомнения, исключительно важны. Я бы предпочёл решить оба вопроса, но первым делом необходимо определить, как нам лучше действовать в ситуации с этими захватами?
Помолчав, Генеральный Прокурор рискнул первым высказать своё мнение.
— Я думаю, совершенно ясно, что, по указанию руководителя организации Дана Смита, семьи шестерых достаточно известных американских граждан держат в качестве заложников. И я предполагаю, что в скором времени будет высказано некое требование. Возможно, уже завтра. И, скорее всего, оно будет обращено к Президенту.
Пол Эдельштейн кивнул массивной головой, которая, изображённая в виде скульптуры, могла бы быть символом национальной мощи.
— Эти действия несут на себе печать прямого вызова власти федерального правительства. — Как всегда, слова министра обороны падали в тишине с тяжёлой неумолимостью каменных валунов. — Мы и раньше сталкивались с фактами захватов — университетских аудиторий, центров благотворительной помощи, даже зданий городских советов. Но ныне Ч. Ф. покусился на Американский Дом.
— Да, именно на дома, — поддержал его Джой Ворхи. — Хотя, честно говоря, что-то я тут не улавливаю. Если Дан Смит хотел бросить вызов Вашингтону, бросив карты на стол, почему бы не захватить Капитолийский холм — или, ещё лучше, Пентагон?
— В этой стране, — ответил Эдельштейн, — дом это нечто большее, чем просто «моя крепость». Он священный символ Америки. Конституция защищает дом американца от необоснованных обысков и вторжений. Мы позволяем американцам держать дома оружие, превращая его в укрепленный замок. Жилище человека, его территория считается неотъемлемой собственностью личности. Какое жюри осмелится осудить человека, который убьёт грабителя или насильника, вторгнувшегося в дом ответчика?
— И кроме того, — добавил Президент Рэндалл, — ни одно из покушений на гражданские права не вызвало такой бури страстей, как закон о правилах владения жильём. Владельцы домов привыкли считать себя монархами, которые могут поступать со своей собственностью, как им заблагорассудится, и никакой правительственный служащий им не указ… Но, Пол, какое это имеет отношение к стратегии Ч. Ф.?
— Я бы оценил её следующим образом, мистер Президент, — сказал Эдельштейн. — Возьмём точку зрения Джоя Ворхи. «Чёрные Двадцать Первого Февраля» не могут захватить Конгресс или Пентагон без кровавого сражения, которое они, конечно же, проиграют. А вот захват шести домов — это нечто иное. Первым делом, вторжение в их пределы не представляет собой сложной проблемы. Человек с оружием всегда может захватить неохраняемую собственность. Во-вторых, Ч. Ф. покушается на символ, ещё более почитаемый, чем даже флаг или церковь. Его лидеры тут же выступают с громогласным заявлением о революции, которое до смерти перепугает всех домовладельцев. Если сегодня Ч. Ф. смог захватить шесть домов, что помешает ему завтра занять сто, а на следующей неделе — тысячу?
— Я согласен, — сказал секретарь Казначейства Ли. — Все революционные движения, как и религиозные учения, нуждаются в своих демонах. — Эд Ли не мог отделаться от искушения предстать в виде лектора по социальной антропологии. — Некоторые лидеры негритянской общины давно уже проклинают институт частной собственности. И теперь Ч. Ф. говорит стране, что худшее зло из всех — это частные дома.
— Конечно, — сказал Эдельштейн, — тут есть существенный практический аспект, которого коснулся Гэррити. Удерживая три дюжины людей в качестве заложников в полностью изолированных районах, Ч. Ф. получает возможность для манёвра и торговли. Но кроме того, в их действиях чувствуется презрение к правительству и социальным ценностям общества. Этот Ч. Ф. плюёт на частную собственность.
— Я бы несколько уточнил, — вмешался Осборн. — Они плюют на частную собственность, принадлежащую белым. Не забывайте, что немало членов Ч. Ф. — выходцы из трущоб, где дом представляет собой лишь пару прогнивших комнат, арендуемых у какого-то белого владельца. Я ни в коей мере не оправдываю это движение, а просто пытаюсь проанализировать его. И давайте не упускать из виду тот факт, что все эти захваченные владения представляют собой немалую ценность и принадлежат достаточно известным и влиятельным личностям.
Ли обвёл всех взглядом, как бы приглашая высказываться. Никто не проронил ни слова, и он лишь вздохнул и покачал головой. Я тут единственный специалист по финансам, давал он понять всем своим поведением, в компании экономических неучей.
— Давайте посмотрим правде в глаза, джентльмены, — сказал генерал Хильдебранд. — Мы столкнулись с возможностью вооружённого мятежа. — Его жёсткая оценка вызвала среди собравшихся ту реакцию, которой не дождался Ли; все встрепенулись. — Учитывая менталитет данной страны, это может привести к продолжительной партизанской войне, которая будет захватывать город за городом. Я вижу, что Пол Эдельштейн согласен со мной. И для меня, так же, как и для него, является неоспоримым фактом, что вооружённый захват шести домов — не что иное, как прелюдия к революции. Если бы были захвачены один-два дома, мы могли бы прийти к выводу, что имеем дело с некоей бравадой, с которой, пусть и не без труда, могли бы справиться местные власти. Но в данный момент мы столкнулись с хорошо спланированной операцией, для которой в страну был доставлен контрабандный груз оружия, и которая имеет единый командный пункт с радиооборудованием, скрытый где-то в горах. Чувствуется, что отбор владений производился с большим тщанием, и они разбросаны по всей стране. Я готов признать, что в этих действиях есть определённая символика, о которой говорил Пол, но убеждён, что мы имеем дело с искусными опасными революционерами, которые могут пустить страну под откос, если мы сразу же не остановим их.
Были высказаны и другие идеи. Директор Педерсен считал, что пойдёт речь о своеобразном выкупе, может быть, сходным с требованием Фиделя Кастро предоставить американские товары в обмен на пленных после Залива Свиней. Джой Ворхи высказался, что администрация Президента должна быть готова к любому развитию событий, ибо попытка понять ход мыслей Дана Смита — пустая потеря времени. Осборн согласился с Ворхи. Осборн уточнил, что хотя негритянская община в массе своей симпатизирует лично Президенту Рэндаллу, повсюду присутствуют раздражение и гнев по отношению к белым, и никто не знает, где и когда Дан Смит подпалит бикфордов шнур. Пока он говорил, минуло десять минут пятого.
— И теперь перед нами стоит вопрос: что мы должны делать? — спросил Рэндалл. Встав, он размял мышцы под махровой спортивной рубашкой. — Если вы не против, я хотел бы зафиксировать ваши предложения. От каждого из вас мне нужны конструктивные предложения, и я собираюсь записать их.
Когда Рэндалл подошёл к тонконогому столику в стиле Людовика XIV и вынул из его ящика авторучку и блокнот, в помещении снова возникло напряжение. Пока Президент стоял к ним спиной, все выжидающе посматривали друг на друга. На этот раз каждый совет будет привязан к своему источнику. И история не обойдёт его своим вниманием. В присутствии Президента нет места пустым разговорам — афоризм Гарри Трумэна стал политическим штампом — но он несёт на себе много неистребимых отпечатков пальцев, пока переходил из рук в руки.
Вернувшись к своему месту, Рэндалл обратил внимание на возникшую растерянность.
— Все претензии обрушатся на мою голову, — улыбнулся он. Но на обращённых к нему лицах он читал убеждение, что его положение лидера не спасёт их. История может быть жестока по отношению к тем, кто служил ей глупо или бездумно. — Давайте пойдём по кругу, — сказал Рэндалл. — Вы готовы начать, Джесси?
На этот раз каждый из советчиков излагал свою точку зрения и его никто не прерывал. Единственным посторонним звуком в комнате было жужжание системы кондиционирования. И в блокноте Филиппа Рэндалла одна за другой появлялись записи:
«Джесси Педерсен, ФБР. Выслать к каждому из домов группы вооружённых агентов ФБР. Ордера на обыск. Идёт расследование убийства федерального агента. В случае сопротивления отступить и ждать приказов Президента. Если позже возникнет необходимость, поднять по боевой тревоге федеральные войска. Агентам ФБР найти Дана Смита в горах. Выдвинуть обвинение в радиопередаче без федеральной лицензии.