— Это Джинни, — сказала она. Говорила она тихо и спокойно, с лёгким намёком на прежнюю близость, но её звонок преследовал какую-то цель. Они по-прежнему друзья, спросила она. Конечно, ответил Тим. В самом деле друзья? Естественно. Тогда она хотела бы попросить его об одолжении. Некий молодой чёрный парень, студент-выпускник Нью-Йоркского университета, член вооружённой группы, задержан по обвинению в применении огнестрельного оружия, но выпущен под залог. Она сама его не знает, но, по словам их общего знакомого, которому вполне можно доверять, парня подставили. Этот мальчишка Джексон Дилл невиновен, Джинни в этом убеждена. Ей бы хотелось, чтобы за его дело взялись лучшие адвокаты в городе, и она слышала, что таковые работают в фирме «Брайнерд, Фуллертон и Кроуфорд». Так ли это? Ну, сказал Тим, они стараются, и определённая репутация у них есть.
Он невольно дёрнулся при этих словах, ибо слышал о том деле, что упоминала Джинни. О нём писали все газеты. О молодом человеке из шумной группки чёрных революционеров, который сказал, что они хотят вывести из себя белых. На студенческой сходке состоялась перебранка, и из зала ушла компания разъярённых чёрных ребят во главе с Диллом. Потом в районе фешенебельных домов на Пятой авеню произошла стычка с полицией, и Джексон Дилл был арестован. Полицейские сообщили, что выбили у него из рук заряженный «Кольт» 38‑го калибра, которым он размахивал. Оружие было конфисковано. Дилл утверждал, что оно принадлежало какому-то неизвестному чёрному юноше, успевшему скрыться, что у него никогда не было при себе оружия и вообще он его не имеет. Он был выпущен под залог в 10 тысяч долларов, часть из которых внесла Джинни. Суд назначили на следующий месяц. Советником Дилла на этой предварительной стадии был некий негр-юрист, который пользовался весьма посредственной репутацией.
— Ты можешь взять на себя его защиту, Тим? — спросила Джинни.
Ещё до того, как она задала вопрос, Тим уже понимал, что ведение этого дела совершенно невозможно для фирмы «Брайнерд, Фуллертон и Кроуфорд». Она была известной фирмой Уолл-стрита, обслуживающей избранный круг клиентов из числа крупных финансистов. Единственное уголовное дело по обвинению в насильственном преступлении, которое пришло Тиму на ум, было связано с сыном одного из руководителей страховой компании; оно так и не дошло до суда. Уличная преступность и нарушения антитрестовского законодательства, гражданского или уголовного характера, не имели между собой ничего общего. И их клиенты были, большей частью, крупные администраторы, которые с отвращением относились к чёрной революции и ко всему, что было с ней связано. Бессмысленно было бы консультироваться на эту тему с Филом Брайнердом или Джейми Фуллертоном. Если Тим возьмётся за это дело, оно нанесёт фирме серьёзный урон. И насколько он знал Фила и Джейми, он не сомневался, что о деле Джексона Дилла не стоит и думать.
— Мы не занимаемся уголовными делами, — сказал он.
— Я так и предполагала, что ты это скажешь… или я ошибаюсь? — У неё был мёртвый голос.
— Не торопись, Джинни. Я просто предупреждаю тебя, что это не наше поле деятельности. Но закон есть закон. Слушай, дай мне номер Дилла, я хочу поговорить с ним. Если я пойму, что он чист, то смогу что-то для него сделать. Как я могу связаться с тобой?
— Это непросто, — сказала Джинни. Сегодня днём она улетает в Марокко, потому что у неё ангажемент на всю зиму; она будет работать в одном из отелей Агадира. И до отъезда хочет убедиться, что Джексон Дилл попал в хорошие руки. Она сообщила ему адрес Дилла и номер телефона в районе Бедфорд-Стюйвезант, а так же название отеля в Агадире, где её можно будет найти. Тим заверил, что займётся этой историей.
— Ты ужасно милый, Тим, — сказала она. — Просто я знаю, что ждёт Дилла, если белый судья не увидит перед собой белого адвоката.
— Он его увидит. Не волнуйся, Джинни.
— Кое о чём мне стоило бы побеспокоиться давным-давно. — Теперь в её голосе не было давних весёлых ноток.
Она предложила взять на себя оплату его гонорара, но он сказал, чтобы она и не думала о деньгах. В самое ближайшее время он свяжется с ней. И их прощанье было полно того тепла, что грело их в Акапулько.
После нескольких минут раздумья Тим позвонил в юридическую контору Френсиса А. Хили на Пятой авеню. Френ Хили был его близким другом ещё по Гарварду, — повеса, что не мешало ему быть блистательным студентом, типичный ирландец, который воспринимал каждое дело, как личный вызов его способностям. Френ был грубоват, задирист и самолюбив, но с готовностью брался за любое дело, если его устраивал гонорар. Кроме того, Френ был перед Тимом в долгу. Тот попытался ввести Френа в «Брук-клуб», но комитет по приёму новых членов смутила репутация Френа. «Он один из тех настырных католиков, которые обожают быть на виду», — сказал член комитета, прихожанин епископальной церкви, выход в свет дочери которого был удостоен двух колонок снимков и текста в «Таймсе». Так что Тим потерпел поражение, но Френ, обладавший бесконечным обилием источников в городе, знал, какие тот предпринимал усилия.
— Мне нужна твоя помощь, — сказал Тим.
— Мы имеем дело с кем угодно, кроме старых шлюх и мафии, — сказал Френ, — но ты, конечно, идёшь по особому разряду. Что у тебя на уме?
Тим объяснил. Он обязан сделать всё, что в его силах. Но, конечно, дело Джексона Дилла — не то, чем будут заниматься Брайнерд и Фуллертон.
— Господи, Тим, — прервал его Френ, — да в вашем гнёздышке лилейно-белых американцев даже не знают, как говорить с этим парнем. А если ты возьмёшь на себя защиту Дилла, половина твоих питтсбургских клиентов попадают в обморок. Конечно, это не твоя сфера деятельности! Стоит тебе заняться Диллом — и ты труп.
— К тому же ещё учти, что я не был в уголовном суде лет десять.
— Хотя тебе стоило бы там побывать, — сказал Хили, — учитывая, каких финансовых бандитов ты водишь на поводке. Так что ты от меня хочешь? Чтобы я защищал Дилла?
— Буду рад, если ты займёшься им.
— Тащи парня ко мне и посмотрим, что тут можно сделать.
Он, не медля, всё организовал. Джексон согласился на следующий день встретиться с Тимом и Френом в офисе Хили. Тим пришёл пораньше. Френ настоял, чтобы он изложил ему всю подноготную. Когда Тим рассказал ему о дружбе с Джинни, в ухмылке Френа появилось уважение.
— Господи, — сказал он. — Тим Кроуфорд играет с чёрной птичкой. Кто бы мог подумать? — Тим взялся выплатить Хили пять тысяч долларов плюс текущие расходы.
Джексон оказался крупнокостным, высоким и разболтанным юношей со светло-коричневой кожей; на скулах его торчали беспорядочные клочки растительности дегтярного цвета, изображающие бородку. На нём была шерстяная рубашка, мятые брюки цвета хаки и мягкие кожаные туфли; в офис Хили он зашёл с таким видом, словно ему принадлежит всё здание. На вопросы при процедуре знакомства отвечал он коротко и сухо. Тим объяснил, что заинтересовался его делом по просьбе друга и попросил взять на себя его ведение Френсиса Хили, лучшего судебного адвоката в Нью-Йорке. Его слова вызвали у Дилла пятиминутную страстную речь на тему о зловредности этих белых задниц, которые называют себя судьями, о том балагане, который называется в Соединённых Штатах юстицией и о необходимости покончить с правлением белых. Тим с трудом сдерживался. На каждое слово правды в устах Дилла приходилась куча сомнительных сведений и слухов.
Терпеливо выслушав его, Хили спросил:
— Вы хотите опровергнуть обвинение или предпочитаете на неопределённый срок отправиться в тюрьму?
Дилл возмущённо уставился на него.
— Кому охота в тюрьму?
— Тогда кончайте тут выступать, — сказал Хили, — и выкладывайте, что произошло. Если вы невиновны, я берусь вас защищать вплоть до апелляционного суда, коль скоро до него дойдёт дело. В противном случае, может, возьмусь, а может, и нет.
Дилл злобно блеснул глазами, но начал излагать ход событий. Он сказал, что не мог размахивать револьвером, потому что у него никогда не было оружия, и он даже не может отличить одно от другого. Он стал яростно обличать жестокость полиции, и Хили пришлось прервать его диатрибу наводящим вопросом. В целом беседа заняла около часа. Когда Дилл закончил, Хили повернулся в кресле и набрал номер на дверце маленького настольного сейфа. Он вынул оттуда пистолет синеватого металла с плоской рукояткой и кинул его на стол.
— Что это за модель, мистер Дилл? Не подтягивайте его к себе. Просто скажите, какая модель.
Дилл сидел примерно в пяти футах от стола. Прищурившись, он уставился на оружие.
— Смахивает на то, что копы принесли в участок. Они утверждают, что такое было при мне.
Нахмурившись, Хили внимательно пригляделся к нему, а затем положил другое оружие такого же воронёного металла и с такой же плоской рукояткой.
Наклонившись, Дилл прочёл названия на обоих видах оружия и выбрал то, у которого рукоятка была чуть потоньше.
Неловко поднявшись, он выставил ствол перед собой на уровне глаз.
— Так надо прицеливаться? — спросил он. Тем не менее, он взял прицел и нажал спусковой крючок, после чего опустил оружие и стал рассматривать его.
— О’кей. — Протянув руку, Хили взял у него браунинг и положил оба пистолета обратно в сейф. — Это был автоматический пистолет «Браунинг‑380». Другой — револьвер «Кольт-спешиал» 38‑го калибра. Пара сувениров от старых дел… О’кей, Дилл, если вы берёте меня, я к вашим услугам.
— Спасибо и на том, — проворчал Дилл.
— Значит, договорились?
— Во сколько вы мне обойдётесь?
— Ни во сколько, — сказал Хили. — Я берусь за ваше дело из уважения к Тиму Кроуфорду. Он будет помогать мне, но официально вашим адвокатом буду я. И если повезёт, то мы выиграем.
Хили опрашивал его ещё около часа, по ходу рассказа делая заметки на большом жёлтом листе. Они договорились о новой встрече через три дня. Когда Дилл, потеряв некоторую толику своей уверенности, ушёл, Хили налил два скотча, вынув бутылку из углового бара.
— Этому мальчишке я верю, — сказал он. — Если он знаком с оружием, то он отличный мистификатор, а если врёт относительно всего остального, то, значит, такого профессионала я ещё в жизни не встречал. Когда-нибудь он может стать опасен для тебя или для меня, но в данном случае, я думаю, он невиновен. — Он поднял стакан. — Так что защита должна быть несложной.
Так оно и оказалось. Хили отказался от суда присяжных, и судебное заседание под председательством судьи Прокауэра заняло всего лишь день. Выяснилось, что арестовывал Дилла один полицейский, а «Кольт-спешиал» 38‑го калибра подобрал на тротуаре у ног Дилла совсем другой. В свалке принимали участие четверо полицейских и дюжина чёрных подростков, половина из которых успели удрать. Револьвер когда-то был украден у хозяина магазина в Гарлеме и попытки снять с него отпечатки пальцев ничего не дали. В ходе перекрёстного допроса полицейский, арестовавший Дилла, не взялся утверждать, что своими глазами видел оружие в руках у Дилла. Когда Хили стал допрашивать своего подзащитного, тот доказал, что вообще не имеет представления об оружии. Перекрёстный допрос только усилил впечатление о его невиновности. Тим, который сидел среди публики, не сомневался, что на Дилле нет никакой вины. К такому же убеждению пришёл и судья. Закрывая дело, он обрушился на обвинение за небрежное отношение к доказательной базе. Поскольку в течение всех этих месяцев Дилл яростно поносил «белые силовые структуры», вердикт стал сенсацией. На следующий день история эта пошла первым номером в теленовостях и в выпусках большинства газет.
В тот же день в офис Тима пришла телеграмма из Агадира: «Ты был великолепен. Спасибо. Джинни». А через неделю авиапочта доставила синий конверт с белыми краями. Секретарша Тима с уважением отнеслась к отметке «Лично» и положила конверт Тиму на стол нераспечатанным.
«Дорогой Тим, у меня просто нет слов отблагодарить тебя за всё, что ты сделал. Новости сюда доходят, конечно, в довольно скудном виде, но я не сомневаюсь, что адвокат Дилла вытащил его, пустив в ход свой ум. Таким я тебя и помню. Я предполагаю, что ты потерял кого-то из крупных клиентов, так что я тем более восхищаюсь твоей смелостью. Я очень благодарна тебе за то, что ты пошёл на этот шаг ради молодого человека, которого никогда раньше не видел — и ради давней подруги… Агадир — не Акапулько, но тут вдоволь солнца и прекрасные ночи. Что же до американцев, ты можешь их себе представить.
Ещё раз спасибо. Надеюсь, что мы сможем выпить, когда я вернусь, и мне представится возможность лично поблагодарить тебя.
Как всегда — Джинни».
Тим вытащил из ящика бумагу, написал дату и начал: «Дорогая Джинни, я тронут твоими аплодисментами, но, к сожалению, адвокатом Джексона Дилла был не я. Как я говорил тебе, уголовные дела лежат вне сферы моей деятельности, и я договорился с Френсисом…». Он остановил перо на первой букве фамилии Хили и задумчиво покатал в зубах кончик ручки. Стоит ли сейчас влезать во все эти подробности? Может, он лично и не защищал Дилла, но нашёл толкового адвоката и потратил пять тысяч своих личных денег, с которых не платил налога. Если бы не он, Дилл сейчас сидел бы в тюрьме. Как бы там ни было, лучше он всё объяснит Джинни при личной встрече. В письме всё будет звучать как-то не так.
Позвонила Джинни только через три месяца. В городе она могла быть только день, после чего на неделю выступлений улетала в Гонолулу.
— Я должна была позвонить тебе, Тим, — сказала она, — и лично поблагодарить за всё, что ты сделал для Джексона Дилла.
— Послушай, Джинни, ты не в курсе дела. Наверно, новости до Агадира так и не дошли. Я не был защитником Дилла. Дело вёл мой друг Френ Хили.
— Ох, а я думала…
— Нет, благодарить ты должна Френсиса А. Хили. — Он дал ей номер телефона Френа. — Хотел бы принять всё это на свой счёт, но не могу.
— Вот как, — у неё был тихий далёкий голос. Они обменялись ещё несколькими любезностями, после чего она повесила трубку; Тим чувствовал, что она смущена и растеряна.
Перезвонила она через час.
— Тим, ты потрясающий врун. Неудивительно, что ты такой хороший юрист — мало кто может врать так, как ты. Повторяю, что ты был просто великолепен.
— О чём ты говоришь?
— Я только что побеседовала с Хили, — сказала она, — и он мне всё рассказал. Как ты готовил это дело и сидел по ночам, и опрашивал свидетелей — а потом доверил Хили представлять дело в суде, лишь потому, что судья был его другом. И ты оплатил все расходы. Ты ужасно милый, Тим.
— Подожди, подожди! — запротестовал он. — Я в самом деле уплатил Хили гонорар, но больше я ничего не сделал — разве что свёл Дилла и Хили.
— Вот! Врёшь ты просто потрясающе. Но ничего не получится. Хили мне всё рассказал.
— Он тебя дурачит. Если хочешь всё узнать доподлинно, спроси Джексона Дилла.
— Я же тебе говорила, что не знаю его, да и в любом случае, не могу его найти. Говорят, он ушёл в подполье. Спасибо, Тим. Ты оказал мне большую услугу и, может быть, в своё время я смогу ответить тебе тем же — в тот день, когда несчастным белым понадобится помощь от нас, тех чёрных цыпочек, что уже растут. — Она засмеялась.
Он снова стал возражать, но она его не услышала. Джинни, пообещав дать о себе знать, повесила трубку.
В тот же день Тим созвонился с Хили.
— Чёрт возьми, что ты там наплёл обо мне Джинни Джонс?
— Тим, — сказал Хили, — эта дама полна желания видеть в тебе героя. Почему бы и нет? Я не знаю, насколько вы двое хорошо знаете друг друга, но она считает, что ты сам Мистер Добродетель. Вот я и решил представить тебя в этом свете.
— Но ты нёс ей всю эту ахинею, Френ, как я работал над делом, как опрашивал свидетелей. Ты же знаешь, что я не делал ничего подобного.
— А пять кусков — это тоже ничего? Брось, Тим. Этой маленькой пичужке нужны её мечты. И кроме того, сукин ты сын, если уж начистоту, у меня просто язык не повернулся сказать этой чёрной девочке, что её белый приятель попытался отделаться от неё. И теперь, когда она начнёт говорить, что, мол, никому из белых нельзя верить, в голову к ней придут совсем другие мысли. Разве я неправ? Нам понадобится вся помощь, которую мы сможем получить с той стороны изгороди.
— Но когда она всё узнает, то обозлится.
— Откуда она узнает? Забудь, герой!