И отвечал Авраам:
— Да будет так, как ты говоришь. Значит, с Иовавом и Себоимом у нас уже шестеро. Остается найти четырех.
Сарра сказала:
— Это уж пойдет легче. Постой, кто же еще праведен в Содоме?
Авраам ответил:
— Я сказал бы — старый Нахор?
Но сказала Сарра:
— Поражаюсь, как ты вообще можешь о нем говорить. Разве не спит он с девками-язычницами, хотя уже старик? Я уж скорее назвала бы праведником Сабатаха.
Тут вскипел гневом Авраам и сказал:
— Сабатах клятвопреступник и идолопоклонник! Не проси меня называть его Господу как праведника. Тут уж скорее можно подумать об Эльмодаде или Элиаве.
На это Сарра возразила:
— К твоему сведению, Элиав прелюбодействовал с женой Эльмодада. Был бы Эльмодад настоящим мужчиной, прогнал бы свою жену, эту шлюху, туда, где ей место. Но, пожалуй, ты мог бы назвать Намана, который ни за что не отвечает, потому что юродивый.
И отвечал Авраам:
— Намана я не назову, а назову я Мельхиеля.
И сказала Сарра:
— Если ты назовешь Мельхиеля, я с тобой разговаривать перестану. Не Мельхиель ли смеялся над тобой за то, что от меня ты не родил сына, а от девки Агари родил?
Авраам сказал:
— И Мельхиеля не стану называть. А как ты думаешь, не зачислить ли в праведники Эзрона или Яхелеля?
Сарра отвечала, сказав:
— Яхелель пьяница, а Эзрон ходит к ахадским блудницам.
Тогда сказал Авраам:
— Я предложу Эфраима.
Но Сарра отвечала:
— Эфраим утверждает, что долина Мамро, где пасутся наши стада, принадлежит ему.
Авраам на это сказал:
— Эфраим нечестивец. Возьму Ахирама, сына Ясиеля.
Сарра сказала:
— Ахирам друг Мельхиеля. Если уж хочешь кого взять, бери Надаба.
Ответил Авраам так:
— Надаб скупец. Я предложу Амрама.
И сказала Сарра:
— Амрам хотел спать с твоей наложницей Агарью. Не понимаю, что он такого в ней нашел. Лучше уж Асриель.
И сказал Авраам:
— Асриель хлыщ. Не могу я подсовывать Господу всякого шута! А что, если предложить Намуэля? Нет, Намуэля тоже не стоит. Не пойму, с чего это я назвал Намуэля.
Сарра же сказала:
— А что ты имеешь против Намуэля? Он хоть глуп, да набожен.
И сказал Авраам:
— Да будет. Намуэль — седьмой.
Но Сарра молвила:
— Погоди, Намуэля не надо, он предается содомскому греху. Кто там еще в Содоме? Дай вспомнить: Кахат, Салфад, Итамар...
Авраам же сказал:
— Да отойдет от тебя эта мысль. Итамар лгун, а что до Кахата с Салфадом, то разве оба не держат сторону проклятого Пелега? Но, может быть, ты знаешь какую-нибудь праведную женщину в Содоме? Пожалуйста, подумай.
И сказала Сарра:
— Нет ни одной.
Тогда опечалился Авраам и сказал:
— Неужели не найдется в Содоме и Гоморре десяти праведных, чтобы ради них пощадил Господь эти прекрасные города?
И сказала Сарра:
— Ступай, Авраам, пойди еще раз к Господу, пади на колени пред лицем его, раздери одежды свои и молви: Владыко, Владыко, я и Сарра, жена моя, с плачем просим Тебя не губить Содом и Гоморру за грехи их.
И скажи Ему: смилуйся над этим грешным людом и повремени еще. Сжалься, Господи, и оставь их в живых. От нас же, Владыко, от нас, людей, не требуй, чтоб назвали мы тебе десятерых праведников из всего народа твоего.
1931
Псевдо-Лот, или О любви к родине
«И пришли те два Ангела в Содом вечером, когда Лот сидел у ворот Содома. Лот увидел, и встал, чтобы встретить их, и поклонился лицем до земли.
И сказал: государи мои! зайдите в дом раба вашего, и ночуйте, и умойте ноги ваши, и встанете поутру, и пойдете в путь свой. Но они сказали: нет, мы ночуем на улице.
Он же сильно упрашивал их; и они пошли к нему и пришли в дом его. Он сделал им угощение, и испек пресные хлебы, и они ели...
Сказали мужи те Лоту: кто у тебя есть еще здесь? Зять ли, сыновья ли твои, дочери ли твои, и кто бы ни был у тебя в городе, всех выведи из сего места.
Ибо мы истребим сие место; потому что велик вопль на жителей его к Господу, и Господь послал нас истребить его».
Смутился Лот, услыша это, и спросил:
— Почему же должен я уйти из города?
― Господь не хочет погубить праведного, — был ответ.
Лот долго молчал, потом сказал:
— Позвольте же мне пойти к дочерям и зятьям и сказать им, чтобы собирались они в путь.
— Сделай так, — сказали ангелы.
«И вышел Лот», и побежал по улицам Содома, и взывал ко всем жителям его:
— «.. встаньте, выйдите из сего места; ибо Господь истребит сей город. Но зятьям его показалось, что он шутит».
Лот вернулся домой, но не мог спать и размышлял всю ночь. «Когда взошла заря, Ангелы начали торопить Лота, говоря: встань, возьми жену твою и двух дочерей твоих, которые у тебя, чтобы не погибнуть тебе за беззакония города».
― Не пойду! — сказал Лот. — Не гневайтесь на меня, но я не пойду. Всю ночь я думал об этом. Я не могу уйти, ибо и я из Содома.
― Но ты праведник, — возразили Ангелы, — а они грешники, и вопль об их делах разгневал Господа. Какое тебе дело до них?
― Не знаю, — отвечал Лот. — Я и сам об этом думал. Всю жизнь я осуждал своих земляков, осуждал очень строго, мне сейчас даже страшно вспомнить об этом, ибо они обречены на гибель. Когда я бывал в городе Сигор, мне казалось, что люди там лучше, чем у нас, в Содоме.
― Встань же и иди в город Сигор, — сказали Ангелы,— Этот город не постигнет кара.
― Что мне Сигор! — ответствовал Лот. — Есть там один праведник, в Сигоре. Сколько я ни говорил с ним, он всегда осуждал своих земляков, а я поносил содомлян за их грехи, но сейчас я не могу покинуть их. Прошу вас, оставьте меня здесь.
И сказал Ангел:
― Господь приказал покарать Содом.
― Да свершится воля его, — тихо ответил Лот. — Я думал об этом всю ночь. Я вспомнил многое и плакал. Вы слышали когда-нибудь, как поют у нас в Содоме? Нет, вы не слышали наших песен, иначе вы не пришли бы карать Содом. Я представлял себе, как наши девушки, покачивая бедрами, идут по улице и негромко напевают, как они смеются, наполняя кувшины у колодца. Ни в одном колодце нет такой чистой воды, как в Содоме! И ни одно наречие не звучит слаще для слуха, чем то, на котором говорят у нас. Когда лепечет ребенок, я понимаю его, словно это мое собственное дитя. Дети играют здесь в те же игры, в какие играл я мальчишкой... Когда я плакал, мать утешала меня на нашем содомском наречии... О Господи, кажется, что это было вчера.
― Содом грешен, — строго сказал другой Ангел, — и потому...
― Грешен, я знаю, — нетерпеливо прервал его Лот. — А видели вы, как умеют работать наши ремесленники? Словно играючи! Поглядишь на сделанный ими кувшин или ткань — душа радуется. Глаз не оторвешь от их работы. А когда видишь, что они совершают грехи, становится во много раз обиднее, чем если бы эти грехи творил кто-нибудь из Сигора. От этого так горько на душе, словно я сам грешу вместе с ними. Что с того, что я праведен, ведь и я содомец. Судите Содом, судите и меня. Я не хочу быть праведником. Я такой же, как они. Не уйду отсюда!
― И погибнешь вместе со всеми, — нахмурился Ангел.
― Может быть. Но прежде я попытаюсь спасти их от гибели. Не знаю, что я сделаю, но до последней минуты я буду думать о том, как помочь им. Разве могу я уйти!.. Я перечу Господу, и потому он не услышит меня. Ах, если бы Господь дал мне три года сроку, или три дня, или хоть три часа. Ну что для него три часа! Если бы он сказал мне вчера: «Уйди от них, ибо они грешники», я бы ответил: «Повремени немножко, о Боже, я еще поговорю с ними. Ведь я осуждал их, вместо того чтобы исправлять». Но как я могу уйти сейчас, когда им предстоит погибнуть? Разве не виноват и я в том, что дошло до этого? Я не хочу умирать. Но мне нужно, чтобы и они жили. Я останусь здесь.
― Ты этим не спасешь Содома.
― Я знаю, ведь я ничего не умею. Но я попытаюсь что-нибудь предпринять, хотя еще не знаю что. Знаю только, что не могу отступиться от них. Именно потому, что я всегда сурово осуждал их, именно потому, что я все видел и отвечаю за их грехи. О Господи, я не умею объяснить, как они близки мне. Я могу только показать это, оставшись с ними.
― Твои земляки, — сказал Ангел, — это те, кто безгрешен и верит в того же Бога, что и ты. А грешники, безбожники и идолопоклонники не земляки тебе!
― Разве они чужие мне, если все мы содомцы? Вы этого не понимаете, потому что вы не из плоти и крови. Что такое Содом? Вы говорите, что это город греха. Но когда содомцы смело шли в бой, в них говорили не их грехи, а то лучшее, что было в них в прошлом и еще вернется в будущем. Даже самый дурной содомец может пасть за общее дело... Если у меня есть какие-либо заслуги перед Господом Богом, пусть он считает их за моим народом, а не за мной. Э, да что говорить. Скажите Господу: «Лот, слуга твой, остается с мужами содомскими и будет защищать их от тебя, словно ты его враг!»
― Умолкни! — воскликнул Ангел. — Греховны слова твои. Но Господь не слышал их. Собери вещи и уходи из города, спаси жену свою и двух дочерей.
И заплакал Лот:
— Да, это правда, надо спасти их. Ведите же меня отсюда.
«И как он медлил, то мужи те (Ангелы), по милости к нему Господней, взяли за руку его, и жену его, и двух дочерей его»...
Когда его вели, говорил Лот, обращаясь к городу своему:
— Все, что дала мне жизнь, она дала мне твоими руками. Я плоть от плоти твоей, народ содомский... Ты вложил в мои уста слова, которыми говоришь ты. Даже когда я осуждал и бранил тебя, шло это от любящего сердца. И закрыв глаза, я вижу тебя, ибо ты живешь внутри меня, как и я жив в тебе. Мои руки движутся так, как их приучил ты, даже если я не ведаю об этом. Мои ноги и в пустыне пойдут, как если бы шли по улицам Содома.
Содом, Содом, ты прекраснейший из городов!.. Одно окно увижу я, одно окно, завешенное полосатой тканью, но тотчас узнаю его, если это окно в Содоме. Я как пес, которого уводят из дома хозяйского: он опускает морду, чтобы не видеть знакомых мест, но повсюду чует родной запах... Я верил в Господа и закон его. А в тебя, мой Содом, я не верил, но ты существуешь. Другие страны для меня подобны тени: я прохожу сквозь них, и мне не обо что опереться, нет ни стены, ни дерева, все там призрачно, как тень. А ты существуешь, и все остальное существует лишь в сравнении с тобой. Глядя на тебя, я вижу только тебя, глядя на все иное, я вижу его, лишь сопоставляя с тобой.
Я верил в Бога, ибо мне казалось, что он Бог содомский. Если же нет Содома, то нет и Бога.
Ворота, содомские ворота, куда вы меня ведете, в какие пустые места? Негде там поставить ногу, ибо нет под нею родной земли, идите же, дочери мои, и оставьте меня здесь, не могу я идти дальше.
«...и вывели его, и поставили его вне города.
Когда же вывели их вон, то один из них сказал: спасай душу свою; не оглядывайся назад, и нигде не останавливайся в окрестности сей; спасайся на гору, чтобы тебе не погибнуть...
Солнце взошло над землею», когда это было сказано.
«И пролил Господь на Содом и Гоморру дождем серу и огонь от Господа с неба»...
Тогда оглянулся Лот, закричал и побежал обратно к городу.
― Что делаешь ты, неразумный! — кричали ему вслед Ангелы.
― Иду помогать Содому! — ответил Лот и вошел в родной город.
1923
Иосиф Египетский, или О толковании снов по Фрейду
И послал фараон, и позвал Иосифа, и поспешно вывели его из темницы. Он остригся и переменил одежду, и пришел к фараону.
Фараон сказал Иосифу:
― Снился мне сон, и нет никого, кто бы истолковал его. А о тебе я слышал, что ты умеешь толковать сны.
И отвечал Иосиф фараону, говоря:
― Это не мое, Бог дает ответ во благо фараона.
И сказал фараон Иосифу:
― Мне снилось: стою я на берегу реки, и вышли из реки семь коров тучных плотью и хороших видом, и паслись в тростнике. Но вот после них вышли семь коров других, худых, очень дурных видом и тощих плотью. Я не видывал во всей земле Египетской таких худых, как они. Съели тощие и худые коровы семь коров тучных. Потом снилось мне: на одном стебле поднялось семь колосьев полных и хороших. И вот после них выросли семь колосьев тонких, тощих и высушенных восточным ветром. И пожрали тощие колосья семь колосьев хороших. Я рассказал это волхвам, но никто не изъяснил мне.
И сказал Иосиф фараону:
― Сон фараонов один. Что Бог сделает, то он возвестил фараону. Итак, знай: число семь означает не что иное, как твой пол.
И сказал фараон:
― Не понимаю, что ты имеешь в виду.
И ответил Иосиф:
― Цифирь семь означает во сне мужской пол, оный означают также прут, стебель, дерево, труба, гора, ветер, меч, конь, молния, птица небесная, кузнечик, ключ, лев, памятник, бич, стол, корень, единица, дубина, человек, священник, петух, пожарный насос, палка, плуг, рука, камень, голова, одежда, веревка или ремень, лыко, дудка, мотыга, лом и много прочих вещей, коим несть числа; равно как женский пол означают во сне следующие вещи: горшок, очаг, окна, двери, алтарь, восьмерка, земля, облака, могила, книга, забор, цветок, перстень, цепь, конь, повозка, цистерна, дорога, дом, бутылка, трава, река, сад, ребенок, барабан, фрукты, сума, печь, папирус, луна, лес или роща, перчатки, хворост и множество прочих вещей, коим несть числа. И все это так, а не иначе.
И сказал фараон:
― Два дня назад мне снилось: ребенок играет на барабане.
И отвечал Иосиф:
― Этот сон означает, что в душе твоей проснулась печаль, ибо не сможешь больше быть отцом.
И сказал фараон:
― От меня родилось великое множество детей. О чем мне печалиться?
И ответил Иосиф:
― Это сокрыто в душе твоей от очей твоих.
Тогда сказал фараон Иосифу:
― Но ты не объяснил мне, что означают семь коров.
И сказал Иосиф:
― Число семь означает не что иное, как похоть, твоя корова означает женщину, а семеро первых коров говорят, что ты любишь женщину тучную плотью и хорошую на вид.
И сказал фараон:
― Хвала Богу, это верно: она тучная плотью и хорошая на вид. Но почему она является мне в подобии коровы?
И сказал Иосиф фараону:
― В душе твоей сокрыт порок содомитов, ибо, беря жену, ты тайком представляешь себе, что это корова.
И воскликнул фараон:
― Молчи, израильтянин, никогда я о такой мерзости не помышлял.
И ответил Иосиф:
― Сие сокрыто в мысли твоей.
И сказал тогда фараон Иосифу:
― Ты не объяснил мне, что обозначают семь тощих коров, съевших этих тучных.
Тут Иосиф отвечал, говоря:
― Семь тощих коров означают новое вожделение, которое начинает поедать в тебе вожделение к женщине, тучной плотью и хорошей видом. Ты отвергнешь и погубишь ее, чтобы любить женщину, тощую плотью и худую. Она настолько дурна видом, что хуже не найти во всей земле египетской. И вот душа твоя пугается того, что хочешь совершить, ибо дурно видом вожделение твое. Кровосмесительно и греховно вожделение твое, нет хуже его во всей земле Египетской. Вот, не созревшая еще сестричка твоя, или твоя собственная доченька, или доченька брата твоего, или сестры твоей, маленькая козочка, возбудила в тебе горячность похоти твоей.
И вскочил фараон, и воскликнул:
― Страшна речь твоя. Никогда я и в мыслях не держал того, о чем ты говоришь, на своих руках лелеял дочерей своих, раздавал дары детям сестер и братьев своих. Я как отец всему роду своему и никогда не обижал ребенка.
И ответил Иосиф:
― Ты лелеял их на руках ради похоти своей и дарами их наделял, чтобы склонить их к тому, что было сокрыто в мыслях твоих. Но сокрытое лишь утаено и оживает во сне, выявляясь в образах и подобиях. Семь колосьев полных на одной стороне – это женщина, родившаяся от тебя, доченька твоя, которую ты хочешь сделать женщиной, возлежащей рядом с тобой. Но тут поднимается колос тонкий, высушенный восточным ветром. Ветер, который сотрясает колос, ― это мужчина, а восход означает отца, от коего ты взошел.