̶ Боги, сынок, большей частью заняты своими делами, — объясняет он. — Чтобы обратить на себя внимание бога, нужно принести ему жертву и исполнить определённый обряд.
̶ А что такое жертва? — продолжает приставать Ромул.
Отец задумывается.
̶ Жертва, — наконец отвечает он, — это то, что нужно тебе, но ты отказываешься от этого в пользу бога. Но важно поднести её так, чтобы бог понял твоё отношение к нему и принял её. Для этого существуют правила, их и зовут обрядом.
Разговор о богах тянется всю обратную дорогу, и Ромул думает, что когда-нибудь узнает всё и изучит все до единого обряды.
Осень. Мама Акка выкурила комаров, завесила окошко тонкой тряпицей и ушла. Уже темно. Рем давно спит, а Ромул, как всегда, метает. Вот отец запряг Луцера в тележку, туда села мама, и Ромул привязал свою игрушечную, подаренную дедушкой Аккилом. И как ни странно, поместился в ней и катит вместе с родителями, да так быстро! И дедушка оказался рядом и тоже поместился. А где же Рем? Ну, конечно, вон он впереди всех, сидит верхом на Луцере...
За окошком голоса. Один — отцовский, другой незнакомый, хриплый. Чужой толкует о том, что сейчас большая вода, брод непроходим, а на этрусской стороне стоят три каравана. И как только вода спадёт, этруски перейдут, и тогда он со своими уйдёт за Аниен. Но сейчас до зарезу нужна корова.
̶ Нет, — говорит отец.
Хриплый убеждает, что лучше откупиться, чем воевать. Наконец отец соглашается отдать овцу.
̶ Три! — требует хриплый.
После долгого спора отец соглашается отдать две.
̶ Но шкуры, Кальпур, ты мне вернёшь, — добавляет он.
̶ Зачем тебе шкуры? — удивляется хриплый.
̶ Покажу. Скажу: волки заели, шкуру бросили, — объясняет отец. — А иначе — потерял или хуже того — продал. Стада-то не мои, царские.
Продолжая спорить, голоса удаляются, но мечты тем временем ушли и больше не вызываются. Наверно, всё-таки пора спать.
̶ Сегодня мы пойдём на речку мимо старого дуба, — говорит Рем.
̶ Но там же Муций со своими приятелями! — возражает Ромул.
̶ Потому и пойдём. Пусть знают, что мы их не боимся.
Ромул боится, но послушно идёт рядом с братом. Они делают вид, что не видят Муция и его друзей, которые играют во что-то вроде суда — привязали одного к стволу, встали напротив и произносят речи. Привязанный послушно ждёт своей участи.
Кажется, удалось проскочить мимо. Но нет, Мудий заметил и кричит:
̶ Смотрите, кто к нам пожаловал! А ну, малявки, зачем пришли на чужую землю?
̶ Мы не пришли, а идём мимо, на речку, — отвечает Рем, — и земля эта не ваша, а альбанская.
̶ Ишь ты, ещё рассуждает! — хохочет Муций.
Шестеро рослых, лет по двенадцать-пятнадцать, парней, забыв о привязанном к дубу товарище, окружают гостей.
̶ Сперва вам придётся с нами поиграть, — Муций потирает руки.
̶ Смотря во что, — возражает Рем.
̶ Как это во что? В войну. Вы будете вонючие рутулы, а мы альбанцы.
Рем цедит сквозь зубы:
̶ Мы не вонючие! Сам такой!
Муций поражён наглостью малыша, но делает вид, что не заметил грубости:
̶ Это понарошку. Не о вас речь. Рутулы воняют, потому что жрут морскую рыбу. Вы будете рутулы, мы возьмём вас в плен, а потом продадим в рабство.
̶ Мы с Ромулом так не играем.
̶ Дурачье, это же понарошку!
̶ Я сказал, что рабами мы не будем! Ищи других.
̶ Ах, им не хочется? — захихикал Муций. — А ты думаешь, других спрашивают, что кому хочется? Эй, центурия, взять их!
Центурия — это сотня воинов. У Муция в отряде их только семеро. Трое с радостными воплями бросаются на малышей, а двое, видимо, не желая связываться с сыновьями старшины пастухов, предпочитают роль зрителей. Рем выскальзывает из рук нападающих, в ярости бросается на Муция и впивается зубами в его правую руку. Муций взвывает от боли и замахивается левой, но Ромул валится на землю и дёргает врага за ногу. Муций падает, а Рем вскакивает ему на грудь. Братьев тут же хватают. Муций, поднявшись и шипя от ярости, кричит:
̶ Эй, отвяжите Анка, тащите верёвку!
Несколько парней бросаются к дубу, а Муций оборачивается к пленникам.
̶ Ну, зверёныши, теперь можете клянчить пощаду, — гнусавит он к слизывает кровь с прокушенной руки. — Но так просто вы её от меня не получите... Будете мне служить, а вякнете отцу, пришибу!
Ромул, которого крепко держат двое молодцов, ощущает свою беспомощность, но его наполняет гордость за то, что они почти выиграли первую схватку. Он лихорадочно ищет способ ещё как-нибудь навредить врагу, — ведь они же показали Муцию, на что способны! А дальше...
Вдруг откуда-то сверху раздаётся знакомый голос:
̶ Вот вы где! Да ещё со свитой...
Ромул поднимает глаза и видит лошадиную морду, а над ней лицо дедушки Аккила, окружённое пушистой белой бородой.
̶ Ну, победитель, — обращается дед к Муцию, — уступи мне этих двоих. Я думаю, они нелегко тебе достались, несмотря на твоё военное превосходство.
̶ Бери, — небрежно соглашается Муций, и его друзья сразу отпускают пленников. — Себе дороже связываться с начальничьим помётом. Зверёныши, привыкли жить на всём готовом.
Аккил хлопает лошадь по шее, и она направляется к дому Фаустула, всё ещё единственному настоящему зданию в Ференте. Дети идут за ним, Рем оборачивается и на прощание кричит Муцию:
̶ А с тобой я ещё рассчитаюсь!
Мама Акка устроила обед на улице перед домом. Все сытно поели, Аккил с отцом вволю наговорились о своих пастушеских делах. Потом отец отправился на Луцере объезжать пастбища, а Акка принялась развлекать старика и детей песнями:
Потом она уходит стирать на озеро, а дед, как всегда, рассказывает сказки. Солнце клонится к закату, дневные облака рассеялись, наступает прохладное безветрие. Они сидят втроём на скамейке под стеной, и мудрый дедушка Аккил говорит о чудесных событиях: сегодня про великого героя Персея.
Дело было далеко отсюда, у греков, в городе Аргосе. Там царствовал Акрисий, и было предсказание, что его убьёт собственный внук. Тогда Акрисий решил обмануть судьбу, хотя глупо это, идти против судьбы, потому что правильные предсказания непременно сбываются.
̶ А неправильные? — спрашивает Ромул.
̶ Лживые? Конечно, нет.
̶ А как узнать, какое правильное?
̶ В том-то и дело, что никак. Но потому и не стоит бегать от судьбы. Прими её заранее и живи, не загадывая, а то причинишь много лишних страданий себе и другим. Акрисий же решил просто не иметь внуков. У него была дочь Даная, он запер её в медной башне и никого из мужчин к ней не допускал.
̶ Как Амулий Рею? — спрашивает Рем.
̶ Вроде того, — соглашается Аккил. — Но богам никакие стены не помеха. Юпитер увидел девушку внутренним взором и золотым дождём пролился в её темницу. Вскоре она родила божественного младенца и назвала его Персеем. Акрисий сперва хотел убить обоих, но не хватило духа поднять руку на свою кровь, и он велел сделать сундук, запереть в нём мать и дитя и кинуть в море.
̶ В то море, какое видно с Альбанской горы? — спрашивает Ромул.
̶ То самое, только с другой стороны. Оно большое, это море. Вы смотрели на запад, а Аргос от нас на востоке. Наше море обходит разные земли...
̶ Не отвлекай деда, — вмешивается Рем, — пусть расскажет, что дальше.
И Аккил рассказывает, как рыбак Диктис выловил сундук и привёз пленников на остров Сериф, где он жил. Царевна поселилась у него, сын Юпитера вырос и стал всех удивлять силой и храбростью. Казалось бы, всё хорошо. Но царём этого острова был брат Диктиса Полидект. Он как-то увидел Данаю и посватался к ней. Но после Юпитера она не желала смотреть на смертных мужчин и прогнала Полидекта. Персей, конечно, встал на защиту матери. Тогда Полидект решил избавиться от него.
Как известно, самый простой способ погубить героя — послать на безнадёжный подвиг. Полидект долго думал, какое бы найти задание поопаснее, и вот что придумал. Обитало на земле в ту пору чудище по имени Медуза из рода Горгон, страшней не бывает: вместо волос на её голове росли ядовитые змеи, она их расчёсывала скорпионами. Эта Медуза Горгона умела летать без крыльев, а стоило человеку встретиться с ней взглядом, он тут же превращался в каменную статую. Так она убила много людей, а после её полёта погибали целые города! Вот её-то и велел убить Персею Полидект.
̶ Но как же можно убить Медузу? — сам себе задаёт вопрос дедушка. — Ведь любой станет камнем, едва её увидит!
Рем тут же предлагает свой способ:
̶ Надо подкараулить, когда она заснёт.
̶ Не получится, Рем, — качает головой Аккил. — Понимаешь, змеи на голове Горгоны спят по очереди, какие-то всегда начеку, сразу заметят и зашипят.
̶ А тогда, — подаёт совет Персею Ромул, — нужно подкрасться со спины...
̶ Тоже нельзя, — возражает рассказчик, — змеи растут со всех сторон, и на затылке тоже.
̶ Как же он тогда её победил? — изумлённо спрашивает Рем.
̶ Завтра доскажу. Мне пора, видишь, как солнце опустилось. Но до Медузы надо было ещё добраться... Это целая история.
Дед поднимается и идёт к дереву, где привязанная длинной верёвкой пасётся его смирная старая лошадь.
Солнце уже у самого края небес, мама ещё не вернулась с озера. Братья сидят на той же скамейке, время от времени шлёпая надоедливых комаров.
̶ Как ты думаешь, — спрашивает Ромул, — у Амулия тоже было предсказание про внука? Говорили, он сделал Рею весталкой, чтобы у неё не было детей.
̶ Она же дочь Нумитора. Её дети Амулию не внуки, а внучатые племянники.
̶ Ну, может быть, его предсказание касалось и племянников. Иначе отчего бы он боялся детей Реи? — возражает Ромул.
̶ Согласен, — кивает Рем. — Значит, было. Но дед сказал, что предсказания всегда сбываются, а это не сбылось, значит, ложное.
̶ Может быть, это просто ещё не сбылось, — догадывается Ромул, — а придёт время и сбудется?
Дети замолкают, потрясённые только что сделанным открытием. Выходит, совсем рядом, за серыми крепостными стенами Альбы вершится что-то таинственное и неотвратимое...
̶ Значит так, — Ромул пытается привести мысли в порядок. — Амулий поместил Рею в храм Весты, где нет мужчин. А Марс увидел её...
̶ Внутренним взором, — подсказывает Рем.
̶ И пролился к ней серебряным дождём, — решительно заключает Ромул, поясняя, — всё-таки он такой богатый, как Юпитер. А она родила божественного младенца. Или сразу двух, как наша мама Акка.
̶ Не сразу, а по очереди, — уточняет Рем. — Меня раньше, поэтому я старше.
Ромул не возражает. Они продолжают, уже не сомневаясь в своей выдумке и не замечая этого, творят собственный миф. Каждая догадка становится для них реальным событием, которое ведёт к новым предположениям.
Следующий вывод напрашивается сам собой — раз предсказание должно сбыться, дети Реи Сильвии спаслись. Как иначе они смогут погубить Амулия? Ну, если Даная с Персеем не утонули в море в своём сундуке, то и младенцев Реи, лежавших в непромокаемой цисте, река не могла погубить. Ведь они дети Марса, и бог должен был их спасти.
̶ Ой, — восклицает Рем, — помнишь, отец молился за детей Марса?
̶ Значит, он тоже знает?..
Братья замолкают и чувствуют, как тайна вместе с наступающими сумерками обволакивает их.
Потом они на ходу сочиняют и рассказывают друг другу историю о том, как Тибр вынес корзинку с младенцами в море, а там рыбаки-рутулы (ведь они едят морскую рыбу, значит, ловят её) поймали цисту и какой-то рыбак в Ардее сейчас растит их как своих детей. Дальше они придумывают судьбу Реи Сильвии. Конечно, и её спас Марс. Бог велел зубастой щуке перегрызть верёвки, которыми её связали, она доплыла до моря и тоже сейчас живёт у рутулов. Осталось решить, нашла ли она сыновей? Ведь Акрисий кинул Персея в море вместе с матерью, а Амулий близнецов и Рею по отдельности...
Но тут с озера возвращается Акка и велит сыновьям отправляться спать.
Вооружённые благодаря деду Аккилу деревянными мечами, луками и колчанами тростниковых стрел, братья идут на площадку над озером, недалеко от места, где вчера подрались с войском Муция. Ромул, ощущая противный страх, решительно шагает за братом, который полон мстительной решимости. Но Муций со своими играет на другой стороне поля, видно, решил не связываться. Вскоре на площадку приходят друзья-однолетки, и (конечно, под руководством Рема) начинаются развлечения — поединки на мечах, соревнования по стрельбе из лука, бег, прыжки...
За обедом Рем спрашивает, когда приедет дед, он обещал, что сегодня доскажет про Персея. Отец мрачнеет и печальным голосом отвечает, что дедушка Аккил больше никогда не приедет. Ночью на его пастбище напали разбойники, скотину угнали, а ему отрубили голову. Завтра будут похороны.
̶ Наверно, это шайка Кальпура, говорят, он любит так убивать.
Ромул цепенеет от ужаса. Что это значит — никогда? Ещё вчера за этим столом дедушка шутил, слушал мамины песенки, рассказывал таинственные истории, и вдруг — никогда! Он откладывает деревянную ложку, встаёт и идёт к озеру плакать. Мать окликает его, но Фаустул останавливает Акку словами:
̶ Оставь. Дай ему пережить потерю.
Глава 5. ГАБИИ
Говорят, что братьев перевезли в Габий
и там выучили грамоте и всему остальному,
что полагается знать людям благородного
происхождения.
̶ Во что сегодня? — спрашивает Тит.
̶ В Амулия, — предлагает Рем, зная, что его предложения равносильны приказу.
Дети играют на берегу озера в месте, где привязана долблёная лодка старого Торна. Он на заре ставит сети, днём пасёт овец, а вечером плавает на ней за уловом. Лодка занимает в игре видное место, и они с разрешения Торна днём пользуются ею. Братьям, да и большинству из компании, уже по двенадцать. Игры в Персея или Амулия их любимые. Это некие сцены, знакомые и устоявшиеся, которые они давно разыгрывают для себя, каждый раз заново переживая события и иногда меняясь ролями. Ромулу больше нравится Персей, особенно появление Медузы. Все бегают, а Рем в шапке с верёвками-змеями грозно оглядывается и на кого посмотрит, тот должен мгновенно застыть. Правда, у них нет зеркала для сцены убийства Медузы, поэтому Персей подбирается к ней, глядя в щит из натянутой на прутья тряпки, а Тит из-за куста подсказывает ему, куда идти. Персея тоже играет Рем, а Медузу изображает кол со змееносной шапкой.
Но сегодня они разыграют Амулия. Решение принято, и теперь в дело вступает Ромул, основной автор и устроитель игр.
̶ Рем будет Амулием и Марсом, — объявляет он, — я Реей; Тит — Сервием и Гнеем; Цез — рыбаком-рутулом; Лид — его женой; остальные — воинами.
Он заходит в шалаш рыбака и передаёт Титу необходимые вещи: «близнецов» — полена с намеченными ножом глазами и ртами, корзинку, оружие, царскую диадему, женский наряд. Последним на свет извлекается знак Марса — щит с нарисованной волчьей мордой.
Все занимают свои места. Рем-Амулий в царской диадеме садится на пень, служащий троном, и приказывает Титу-Сервию привести Рею. Тот подталкивает Ромула, одетого в старое платье Акки, с набитой за пазуху соломой, который прижимает к себе деревянных младенцев.
̶ Мне доложили, что ты родила двух мальчиков, — грозно произносит Рем. — Где они?
̶ Вот, — жалобно отвечает Ромул, показывая глазами на замотанные в тряпку деревяшки.
̶ Ты преступница, ты оскорбила Весту, — с торжеством в голосе объявляет Рем. — Сейчас я прикажу Сервию бросить их в Тибр в жертву Тиберину! Эй, Сервий!