- Думаешь, мы идиоты? - усмехнулся Бивень, покрепче ухватывая мои ноги, которыми я брыкался ради приличия. - Кинуть тебя в воду, чтобы ты уплыл?
Наконец, они притащили меня, куда хотели. Я был готов к чему угодно, но только не к этому! Меня свалили на землю у машины, перемалывающей зерно. Должно быть, одно из творений желтых.
- Как ты теперь запоешь? - злорадно усмехнулся Бивень. - Как насчет поесть фарша из своей руки?
Я усмехнулся. Не может же он говорить серьезно! Он же оранжевый, он даже рыбу не ест из "любви" ко всему живому!
- Ты меня разочаровываешь: это даже не страшно, - сказал я, желая поскорее закончить этот спектакль. - Можешь дать мне в глаз, если очень хочется, все равно я не отвечу: твоя свита хорошо меня держит! Давай, ударь меня, и покончим с этим! У меня много других дел! - я подставил ему лицо и закрыл глаза. - Ну, что такое? Неужели тебе в кой-то веки неловко бить скрученного по рукам и ногам?
- Отогните ему руку, ребята! Вот сюда его, тут будет удобно.
Хладнокровие, с которым он это сказал, всерьез насторожило меня. Чернокожие бугаи схватили меня за правую руку и вытянули ее над плоским камнем, похожим на стол для разделки.
Только тут я понял, что запугивать меня тут никто не собирался: они всерьез решили меня искалечить! Я стал вырываться, дергаясь и рыча, как ненормальный. Я кусался, царапался и брыкался, в какой-то миг мне даже удалось высвободиться, но не успел я пробежать и двух шагов, меня тут же поймали снова! Я не переставал сопротивляться, но меня уже начал охватывать парализующий ужас: на этот раз мне было не спастись!
Меня ткнули лицом в камень и вытянули руку, чтобы удобно было ударить по локтю. Я тяжело дышал, всеми силами давя в себе желание завыть от отчаяния.
- Теперь ты не такой смелый, а? - смеялся Бивень, размахивая внушительным тесаком. Откуда в лагере оранжевых тесак?... Они же не разделывают рыбу...
Я зажмурился, не в силах выдержать этого зрелища: меня специально повернули лицом к руке, чтобы я все видел. Я стиснул зубы и приготовился вытерпеть боль: они могли меня искалечить, но они не услышат ни одного стона! Я не доставлю им такого удовольствия!
Тут раздался глухой удар, и внезапно я почувствовал, что меня больше не держат. Не думая ни о чем, я вскочил со стола и бросился прочь от Бивня, к машине. Я уже заметил, что недалеко от нее лежит палка с круглой штуковиной на конце: чтобы заталкивать зерна глубже в жерло машины. Схватив ее, я обернулся и приготовился защищаться, но... этого от меня уже не требовалось.
Двое из четверых громил лежали без сознания, двое других, Бивень и оставшийся, пытались окружить Яшму. Она смотрела на них, как здоровый морж смотрит на двух зарвавшихся тюленей, ждала, когда они осмелятся ударить.
Наконец, приятель Бивня не выдержал и попробовал наброситься на нее сзади. Яшма только этого и ждала, она быстро нагнулась вперед и успела поймать его, когда он был наверху. Перевернув его в воздухе, как щит, она загородилась им от удара Бивня: этот придурок не успел остановиться и вонзил тесак в грудь товарища. Кровь брызнула наружу, как вода из разбитого моллюска, и окропила грудь Бивня... я просто не мог поверить в то, что видел!
Пока я изумленно хлопал глазами, Яшма отбросила тело, как ненужный хлам, и поманила Бивня к себе, хищно улыбаясь. Тот совсем обезумел: ему окончательно снесло крышу, то ли от страха, то ли от бешенства! Он кинулся на нее с тесаком, рыча, как ненормальный.
Яшма легко ушла от его лезвия и стала отступать назад: в отличие от Бивня, она было безоружна, и не могла броситься на него с голыми руками.
Я понял, что должен вмешаться, иначе дело кончится тем, что сдуревший морж пропустит через комбайн нас обоих. Я подбежал сзади и огреб Бивня по голове своим недо-оружием... Возможно, будь негр менее возбужден, я бы сумел вырубить его, но адреналин ударил ему в голову, и Бивень только на миг замедлился: скорее от неожиданности, чем от боли. Этого времени Яшме хватило, чтобы вырвать у него тесак и грациозным, практически профессиональным движением раскроить ему брюхо.
Багровые внутренности вывалились на землю, Бивень замер с широко открытыми глазами, уставившись на Яшму. Он жил еще несколько секунд и успел понять, что с ним сделали. Когда он начал медленно заваливаться набок, его лицо выражало удивление.
Все кончилось.
Кровь застучала у меня в ушах, перед глазами все поплыло: я едва стоял на ногах. В голове снова мелькнули выпавшие на землю органы... Меня вырвало.
- А ты, я погляжу, совсем ни на что не годишься, белый, - заметила Яшма. У нее даже отдышки не появилось. Она выглядела такой спокойной, как будто каждый день убивала больных психопатов...
- Я никогда до этого... - я попытался оправдаться, но заставил себя замолчать: я не хотел думать о том, что случилось. Не хотел ничего вспоминать. Только не сейчас!
- Пошли, припадочный, самогон приведет тебя в чувства, - сказала она, помогая мне подняться.
Ничего не соображая, я позволил ей вести себя.
В лагере желтых меня усадили у костра и подали рюмку с мутной зеленоватой жидкостью. Я залпом осушил ее, мелкая дрожь едким огоньком пробежала по моему телу... и тут я пришел в себя. В голове прояснилось, разум очистился от всех эмоций.
- Полегчало? - усмехнулся Вадик.
- Да, отличная штука, - я кивнул, поражаясь чудодейственному свойству напитка. Я снова был собой, только гораздо серьезнее и рассудительнее.
- Пошли, ужин готов. Сегодня у нас праздник!
Меня накормили до отвала, а потом явился Василий с огромной бутылкой. Его встретили радостными воплями и улюлюканьем. Яшма первая подошла к нему с кружкой.
- Хех, ты такого еще не пробовала! Получилось, как надо! - рассмеялся Василий, пошатываясь. Каким-то образом он умудрился налить ей до краев, не расплескав ни капли.
Мне тоже налили, но совсем немного. Я не отказывался и даже не просил разбавить: после всего мне хотелось напиться в хлам.
Жидкость пахла так же, как дым от дурманящего гриба: я сразу узнал этот запах. В какой-то момент меня посетили сомнения, стоит ли пить этот яд, но я отогнал их и сделал добрый глоток. Напиток пошел, как по маслу: он не обжигал, не горчил, но оставлял за собой приятное, обволакивающее тепло... я почувствовал себя, как в утробе матери.
- Ох, прекрасная вещица! - где-то вдалеке я услышал голос Яшмы.
- Ты постарался на славу!
- Превзошел себя, Василий!...
- Уж на старости лет, да еще могу что-то!... - захихикал старичок.
Звуки становились протяжнее, картинка перед глазами отдалялась, вскоре все заволокло мягким туманом, и я поплыл по течению, вслед за нежным зовом дурмана...
Меня отпустило, только глубокой ночью: я осознал себя сидящем в кругу вдрызг пьяных желтых и довольной Яшмы. Ученые почти все спали с открытыми глазами, а Яшма как ни в чем не бывало курила, прикладываясь к своей кружке.
- Что тут было? - спросил я, обнаружив, что в памяти образовалась ровнехонькая дыра. Я знал, что прошло много времени, но совсем не помнил, как оно прошло.
- О, глядите-ка, кто очухался! - улыбнулась эта непробиваемая машина. - Да ничего такого, обычная попойка: ты выдул свою порцию, а дальше накидывался их самогоном. Как себя чувствуешь?
- Хорошо, - ответил я, прислушиваясь к своим ощущениям. - Очень хорошо, как будто спал часов десять! - я удивленно встал: меня не то что не шатало, казалось, я сейчас могу проплыть через весь Огузок!
- Выходит, не такой уж ты слабак, - она одобрительно поджала губу и залпом выпила содержимое кружки. - До этих братцев тебе еще лет двадцать так пить надо, но для начала неплохо.
- Не хочешь пройтись? - неожиданно даже для себя самого предложил я.
- А давай, все равно сидеть в кругу этих пьяных харь скучно! - Яшма поднялась и потянулась, так что широкие ремни, охватывающие ее грудь и бедра, опасно заскрипели. Я отвел глаза подальше.
Мы двинулись гулять по ночному острову. Поначалу мы просто шли, молча привыкая к полной темноте, а потом я решил заговорить. Я почувствовал, что теперь готов обсудить случившееся у оранжевых.
- Не могу поверить, что ты убила его, - я взглянул на Яшму. - Почему ты это сделала?
- Так вот зачем ты меня сюда потащил, - хмыкнула она. - Я-то уж думала... Хех, ладно. Я просто следила за тобой: мне показалось, что ты шпион стражи. Потом я послушала, что ты спрашиваешь у желтых, услышала, с чем ты пристал к Василию, и поняла, что это не так. Ты поперся к Солнцу, я пошла за тобой: хотела узнать, что ты будешь ему говорить. А там эти ребята.
- Если ты видела все с самого начала, почему не вмешалась раньше?
- Хотела посмотреть, чего ты стоишь, - она скривилась. - Я ожидала большего: думала, ты придумаешь что-нибудь! А ты даже не сопротивлялся толком.
- В любом случае, спасибо. Если бы не ты, мне было бы очень плохо, - сказал я, осознав вдруг, какую огромную услугу оказала мне эта дикарка. Интересно, это у нее природное великодушие взыграло или же тут замешаны какие-то свои цели? Так или иначе, она спасла меня. - Если я могу что-нибудь для тебя сделать... словом, я твой должник.
- Что? Должник!? - Яшма расхохоталась: после грибной настойки настроение у нее было лучше некуда. - И что ты можешь для меня сделать, интересно? Натаскать мне улиток на обед!? - она согнулась пополам, не в силах остановиться. - Они ж тебя самого съедят!...
Ее низкий, грудной смех отзывался приятными мурашками по телу. Я стоял, смотрел, как она заливается, и почему-то сам начал улыбаться. Все-таки эта чудная настойка желтых делает людей добрее...
- Животик не надорвешь? - спросил я ласково.
Мои слова вызвали новый приступ хохота, такой, что Яшме пришлось сесть на землю, чтобы не упасть.
- Ой... уморил!... - выдохнула она, стараясь успокоиться. - Какой же ты смешной!... Ты как крошечная нерпа, которая фырчит на морского льва, потому что считает себя большой и сильной!... Откуда столько благородством в таком убогом тельце?... Ха-ха-ха!!!... Ты понимаешь, если Лашуня тебя увидит, она даже не поймет, что ты человек, и бросится на тебя! Она подумает, что ты... ты... больной морской котик!... Ха-ха-ха-ха-ха!!!...
- Вообще-то, я выше тебя! - заметил я, решив повременить с вопросами о том, кто такая эта Лашуня.
- Ооох... А ты ведь ничего не знаешь, да? - спросила она, успокаиваясь и утирая слезы смеха.
- Наверное, - я пожал плечами и уселся рядом с Яшмой. Мы остановились на отвесном берегу, под нами плескалась вода, так что посидеть в таком уютном месте было очень даже неплохой идеей. - О чем ты?
- О том, что этот черный придурок - не оранжевый, - она вопросительно посмотрела на меня. - Ну да, я так и подумала, что ты не знал. Иначе не храбрился бы так, когда оказался у чудо-мельницы.
- А кто же он? Оранжевые вступались за него, как за своего сына, как мы с ним подрались, - я стал припоминать другие детали. - Они и называли его так, своим сыном.
- Ну конечно, они всех так называют, - Яшма пожала плечами. - Он был красным, но только трусливым. Когда понял, что начинает проигрывать в боях, начал всем кричать про Солнце, про свою веру, пытался внушить остальным существование бога... естественно, стражники отправили его к оранжевым.
- Что? - я не понял ни слова. - Красный? Какие бои? О чем ты говоришь? И откуда ты знаешь?...
- Откуда я знаю? - Яшма хмыкнула. - Только не говори, что ты думал, будто меня сделали желтые!
- Да, честно говоря, я так и думал, - признался я, неловко почесав затылок. - Так ты убийца? Это... многое объясняет.
- Да ничего тебе это не объясняет: ты понятия не имеешь, что такое быть красным! - вдруг огрызнулась она.
- Тогда расскажи мне про вас. Раньше я ничего о вас не слышал, - попросил я, чуя, что сейчас она выложит мне все, что бы я ни спросил. Грибное пойло здорово развязало Яшме язык: было видно, что ей очень хотелось поговорить.
- Рассказать? А почему нет? - она достала свою трубку, набила ее и закурила, ловко выбив искру. - Понимаешь, на Огузке все занимаются тем, за что сюда попали. Торчки дышат отравой, воры - работают руками, лжецы - лгут, умные - умничают, а убийцы - убивают. На нашем острове есть арена, раз в три дня люди из правительства приходят посмотреть на бой, это у них такое развлечение! Красные тянут жребий и двое выбранных вступают в поединок. Отказаться от поединка нельзя, не дерутся только дети до двенадцати лет и беременные. Остальные или дерутся, или умирают. У каждого свой послужной лист, где записаны все победы и поражения. Если убийца проигрывает в двух своих боях подряд, в третьем, если он не победит, его зрелищно убьют. Уловил суть? Так вот, Бивень проиграл два боя подряд. Все знают, что эти высокопоставленные ублюдки любят зрелища, а жребий - фальшивка. Они зачастую сами выбирают, кто с кем будет драться, у них свои любимцы. Так вот, все знали, что в свой последний бой Бивень будет драться со мной... с двенадцати лет я еще ни разу не поиграла, так что шансов у него не было. Тогда он решил удариться в религию и спастись бегством: оставлять фанатика среди убийц стража не решилась, и его поселили у оранжевых несколько месяцев назад. Уж не знаю, почему его приняли в общине! Он всегда был придурком, а оказавшись в стаде этих блаженных разошелся еще пуще. Я следила за ним. Наверное, рано или поздно я бы его все равно убила: в конце концов, он моя законная добыча! - Яшма выдохнула столько дыма, что он тут же окружил нас плотной завесой, совсем как утренний туман. - Ты-то как с ним связался? Неужели жить надоело?
- Нет, будь моя воля, я бы с ним по одной земле не ходил, - я помотал головой: знакомый запах миналии вызывал тошноту. - Он был женихом местной жрицы по имени Нора. Я случайно увидел, как он пытался ударить ее, и вмешался. Нора позвала подмогу, и нас вовремя растащили, поэтому он меня и не убил тогда. Собственно, я знал, что рано или поздно он мне отомстит... Ну, или мне придется с ним что-то сделать, потому что он будет доставать Нору. В любом случае, хорошо, что он оказался красным: я сильно разочаровался в оранжевых после стычки с ним. Мне показалось, что все они такие же двуличные, как он, и их вера - только прикрытие, если позволяет избивать слабых.
- Так и есть, они все двуличные, - закивала Яшма, пуская кольца дыма. - Знаешь, я ведь с девяти лет шатаюсь между тремя островами, наблюдаю за жителями. Среди оранжевых меня не признали из-за моего происхождения: у них ведь страшные заморочки насчет цвета кожи! А вот желтые приняли меня, как свою. Желтые, они хоть и пьяницы, но зато люди сердца. А вот оранжевые... никогда не знаешь, что у них на уме. Они слишком многое оправдывают своей верой, а не чувствами и убеждениями. Вот хочешь ты есть рыбу - так ешь! Зачем отказывать себе в удовольствии, если от него никому не будет хуже? - она вопросительно посмотрела на меня, как будто я мог дать ей вразумительный ответ. - Как можно доверять людям, которые так делают?
- Не ожидал, что тебя трогают такие вещи, - я удивленно покосился на Яшму. - Ты, оказывается, философ!
- Я просто люблю рыбу, - хмыкнула Яшма, расчесывая пальцами свои волосы.
Я молча обдумывал услышанное, пока не наткнулся на интересную мысль.
- Ты сказала, с девяти лет плаваешь между островами? - я удивленно взглянул на Яшму. - Ты что, в девять кого-то убила и загремела на Огузок?
- Умнее ничего не придумал? - Яшма усмехнулась. - Я родилась на Огузке. Пятое поколение людей, живущих на свалке под солнцем. Прошу любить и жаловать! - она взмахнула рукой, представляя себя.
- Пятое поколение!? - я ушам своим не верил. - Как такое может быть!? Да еще и на острове убийц? Я слышал, там не живут дольше двух-трех лет!
- Оооо... это отличная история! Ты ведь любишь истории, да? Как говорила моя бабушка, усаживайся поудобнее! - Яшма усмехнулась, хорошенько набила трубку и начала свой рассказ. - Дело в том, что моей прабабкой была женщина, тренирующая лучших стражников остова. С нее-то все и началось. Тигровая Акула, так ее прозвали, попала на Огузок за убийство и забеременела от местного. Она была настоящим бойцом и не могла допустить, чтобы ее единственный сын погиб в сражении: она сделала из него прирожденного убийцу. К двенадцати годам он мог уложить взрослого мужчину. Потом она нашла ему молодую невесту, тоже родившуюся на Огузке, и занялась внуками. Дальше все пошло по семейной традиции: женщины рано рожали, причем только от местных, и хорошо обучали своих детей. Так у нас появилась своя порода превосходных убийц. С нашей семьи взяли пример другие, так что среди красных много таких, как я... Но я - все равно лучше, потому что являюсь прямым потомком Акулы. К тому же, мое тело в десятки раз выносливее, чем у обычных людей: поколений больше!