— Где командир корабля и что с ним?
— Командир корабля тяжело ранен…
Мы спустились на полуют. Командир «Биры» капитан-лейтенант Дудник лежал на полушубке, разостланном на стальных решетках над блестящими деталями главных машин. Приподнявшись на руках, он пытался рапортовать.
— Не нужно рапорта, Анатолий Иванович, лежите, пожалуйста…
— Ведь знаете, Николай Юрьевич, как получилось? — тихо спросил Дудник.
Да, я уже знал, что произошло.
Оповещение о налете на корабле приняли за 5 минут до начала первой воздушной атаки. На «Бире» сыграли боевую тревогу, и корабль начал отходить, но задержался, уткнувшись в ряж, — корма не проходила! Начали отталкиваться шестами — было уже поздно. Посыпались бомбы. Два самолета канлодка сбила до того, как получила попадание, третий — на моих глазах.
Вскоре неприятельские бомбардировщики скрылись. Боевой санитар, пулеметчик Николаев сделал мне первую перевязку раненой ноги. На корабль пришел с берега командующий флотилией капитан 1-го ранга В. С. Чероков. В коричневом кожаном реглане, с мягким румянцем на смуглом лице, спокойный и внимательный, командующий, не перебивая, выслушал доклад и прежде всего приказал мне отправиться в госпиталь. Но, выслушав мои доводы, разрешил остаться на корабле до тех пор, пока канонерская лодка «Бира» не будет снята с мели и отведена в безопасное место. Со своей стороны командующий обещал всячески содействовать этому.
Спасаем «Биру»
Флагманский инженер-механик соединения инженер-капитан 3-го ранга П. С. Парфенков, успевший перебраться на «Биру», с помощью воентехника 1-го ранга Лобуко быстро осмотрел корабль и уточнил объем повреждений. Вскоре в каюте командира соединения собрался «военный совет». Было установлено, что главные механизмы корабля целы, рулевой привод с мостика разрушен; артиллерийский погреб, в который непосредственно попала бомба крупного калибра, и еще три смежных с погребом отсека заполнены водой. Корабль сидит на мели кормой с креном на левый борт. Решили:
1) приподнять корму, перегрузив уголь из угольных ям на полубак;
2) выровнять крен, затопив один из погребов правого борта (предварительно выгрузив из него боеприпасы);
3) попытаться забить мешками с цементом пробоины в днище, а также в переборках поврежденного погреба и смежных отсеков левого борта и откачать их;
4) снимать корабль с мели силами своих машин и с помощью буксирных пароходов «Гидротехник» и «Морской лев».
Между тем тяжело раненных перенесли на тральщик, подошедший к борту. У А. И. Дудника были раздроблены ступни обеих ног и было несколько осколочных ран выше ступней, но он бодрился, улыбался и шутил. Молодцом держался и военком корабля старший политрук Д. И. Гребенкин, также получивший несколько ран. После эвакуации тяжело раненных корабельный врач Попов обработал мою ногу по всем правилам искусства.
Вскоре военком соединения К. В. Крюков прибыл на «Биру», чтобы принять участие в ее спасении. От него мы узнали о том, что произошло на других канонерских лодках. При взрыве первой бомбы на канонерской лодке «Нора» погиб артиллерист капитан-лейтенант Жуков. Раненых на «Норе» было 21, из них—12 тяжело. На «Селемдже» было двое раненых (один тяжело). Больше всех досталось «Бире». На ней было 14 убитых, 37 раненых.
Вечером «Нора», «Селемджа» и «Бурея» ушли к западному побережью. Во время их перехода неприятельские самолеты «фокке-вульф» атаковали порт Осиновец. Произведя бомбометание с большой высоты, они не смогли причинить порту серьезных повреждений, но свои бомбы израсходовали. Поэтому, обнаружив на обратном пути три канонерские лодки, стервятники атаковали корабли только пулеметным и пушечным огнем. Объектом штурмовки они избрали канонерскую лодку «Бурея», но она успешно отбилась от фашистских самолетов — «отгрызлась», как выразился К. В. Крюков.
У нас не было ни тени сомнения в том, что авиация противника попытается уничтожить канонерскую лодку «Бира» на следующее утро, если не удастся увести корабль. Снова, как в ноябре 1941 года, участь этого корабля находилась в зависимости от того напряжения сил, с которым его люди будут работать в течение ближайшей ночи…
Для того чтобы воодушевить людей, на полуюте был собран митинг.
Вглядываюсь в лица матросов, стараясь угадать их мысли. Вот в первых рядах стоит строевой матрос, потомственный ладожский рыбак Дмитрий Романов, лучший наблюдатель соединения. Рядом с ним, как всегда, держится второй матрос из местных рыбаков — Василий Кабишев. Оба ранены, оба побледнели от потери крови, но глаза у обоих глядят твердо и решительно. Спокойствие и уверенность можно прочесть во взглядах старых матросов-добровольцев Торошина и Гаврина. Они вместе служили в первую мировую войну на линейном корабле «Слава», потом на «Андрее Первозванном». Оба в 1919 году ушли с корабля в дивизию морских бронепоездов, воевали на фронтах гражданской войны. Вот оперся на фальшборт мичман Николай Селиванов. До войны он был механиком торгового флота, а теперь служил на «Бире» старшиной котельной группы. Светло-русый великан и красавец сигнальщик Антонов поддерживает за плечи раненого командира отделения дальномерщиков Ватченко…
Митинг открыл военком соединения Крюков. Не нужно было много говорить, чтобы обрисовать личному составу положение корабля. Каждый день, слушая сообщения Совинформбюро с комментариями своих командиров, глядя при этом на карты, развешенные в кубриках и на полуюте, матросы канонерской лодки «Бира» привыкли разбираться в обстановке. И теперь они с полуслова поняли сущность дела: надо в течение ночи закончить все работы по перегрузке угля и боеприпасов с левого борта на правый и с кормы на нос.
Неожиданно с пристани раздался громкий женский голос:
— Товарищи! — Это Аня, рулевой буксирного парохода «Морской лев», первая из команды награжденная медалью «За боевые заслуги». — От лица вольнонаемной команды пароходов «Морской лев» и «Гидротехник» обещаем вам, товарищи, не отходить от «Биры», пока она не снимется с мели. Пусть хоть сотни бомб сыплются на нас.
Выступил старший сигнальщик Самсонов: от лица партийной организации и всего личного состава канонерской лодки «Бира» он заверил командование, что к утру корабль будет снят с мели.
29 мая 1942 г. Все разошлись по работам — перетаскивать уголь и снаряды, восстанавливать перебитые трубопроводы, крепить переборки, готовить буксирные концы. Работа продолжалась всю ночь. Раненые и контуженные работали наравне со здоровыми. Помощник командира корабля лейтенант Томигас, командир электромеханической боевой части воентехник 1-го ранга Лобуко, командир зенитной батареи старший лейтенант Попов и боцман Бережной в эту ночь показали свои организаторские способности. Они так расставили людей, что были полностью использованы паровые лебедки, электромоторы, тали, канифас-блоки и другие приспособления для облегчения работ. Военком соединения К. В. Крюков воодушевлял людей. Он поспевал всюду, где работали матросы канонерской лодки «Бира», и одновременно перебрасывался несколькими словами с коммунистами на буксирах. Все же были моменты, когда лейтенант Томигас валился от усталости и уже не кричал, а только хрипел в мегафон. Тогда старый ладожский лоцман А. И. Демидов, добровольно вступивший в ряды команды «Бира», брал у лейтенанта мегафон и управлял маневрами буксирных пароходов, заставляя переносить, удлинять или укорачивать буксирные тросы.
Мощности «Морского льва» и «Гидротехника» не хватило для того, чтобы снять с мели «Биру», работавшую при этом и своими собственными машинами. Тогда с помощью буксирного парохода завезли становой якорь «Биры». С разрешения командующего флотилией привлекли на помощь буксирам три тральщика. Сложением сил шпиля, выбиравшего завезенный якорь, двух буксирных пароходов и трех тральщиков удалось оттянуть от пирса носовую часть корабля. Потом все пароходы и тральщики впряглись вместе, взяли буксир с кормы канонерской лодки. Начали выбирать паровой лебедкой трос, заведенный на соседний пирс, и одновременно дали ход машинам «Биры». Наконец по сигналу свистком все буксиры и тральщики дали полный ход, дернули и… В три часа 15 минут 29 мая корабль сдвинулся с места и пошел все быстрее и быстрее. «Бира» была спасена.
В 5 часов 29 мая «Бира», слегка работая своими машинами, на буксире пароходов «Гидротехник» и «Морской лев» вышла в озеро, направляясь в укромную бухту южного побережья. День был солнечный, но в озере встречался битый разреженный лед, и нас порой скрывала спасительная дымка. Рулем управляли из запасного поста управления, находившегося в машинном отделении. В 16 часов 20 минут «Бира» стала на якорь.
Теперь, когда мы стояли в сравнительной безопасности под прикрытием береговых батарей, наступила нервная реакция. В 22 часа неудержимо захотелось спать. Заснул как убитый, но очень скоро был разбужен. Приехал флагманский врач флотилии Иван Николаевич Томилин — отличный хирург, такой же организатор, человек непреодолимого оптимизма и интересный собеседник. Мы были очень рады видеть его на корабле. Однако едва не поссорились с ним, так как он решил на санитарном катере увезти меня на берег и положить в военно-морской госпиталь. После того как были отвергнуты все медицинские доводы Ивана Николаевича, он открыл свой главный козырь — письменное приказание командующего флотилией. Пришлось подчиниться, сойти на катер и отбыть в госпиталь.
17 июня 1942 г. Я выписался из госпиталя, сердечно распростившись с начальником хирургического отделения Фарухом Гаджиевичем Ахмедовым, лечащим врачом Ольгой Петровной Володиной, сестрой-хозяйкой Ольгой Леонидовной Петерсон и со всеми тяжело раненными с канонерской лодки «Бира». Их готовили к эвакуации в глубокий тыл. Командир «Биры» капитан-лейтенант А. И. Дудник сказал при прощании, что он предпочел бы доползти до мостика «Биры» на руках и не спускаться с него до выздоровления. Слова о том, что он скоро вернется, что место командира корабля останется за ним, его не утешили. На глазах у него стояли слезы. Прощание было тяжелым.
На ладожских коммуникациях
Нашими главными коммуникациями являлись две, носившие названия большой и малой трасс. Большая трасса связывала Осиновец с бухтами юго-восточного побережья озера. Малая — вела от Осиновца к пристаням порта Кобона.
По малой трассе ходили немореходные баржи на буксире у тральщиков, военные транспорты, озерные и речные пассажирские пароходы, а также тендеры. Все эти плавсредства двигались нескончаемым потоком, не ожидая друг друга и не формируясь в конвои. Вся малая трасса в целом прикрывалась огнем береговых батарей, сторожевыми катерами и авиацией.
По большой трассе ходили только конвои. Они состояли из крупных и наиболее мореходных барж на буксире у самых мощных буксирных пароходов или у тральщиков флотилии с эскортом из канонерских лодок.
20 сентября 1942 г. Надводные силы противника закончили организационный период и начали выходить на наши коммуникации. Ночью одна канонерская лодка имела короткое боевое столкновение с двумя неприятельскими катерами в районе банки Северная Головешка. В тот же день на юго-запад от этой банки за кормой нашего сторожевого катера взорвалась неконтактная мина (предположительно акустическая).
1 октября 1942 г. События в этот день развивались так. Ясной звездной ночью по большой трассе шел к западному берегу конвой в составе посыльного судна и парохода «Орел». Оба вели на буксире по барже. Их сопровождала канонерская лодка «Нора» (командир — капитан 3-го ранга П. И. Турыгин).
Между тем в 1 час 36 минут дозорный сторожевой катер обнаружил в открытом озере к северу от большой трассы неприятельский отряд из 17 единиц. Катер немедленно сообщил об этом по радио в узел связи и, держась на пределе видимости, пошел за неприятелем, чтобы не терять с ним контакта. Конвой, сопровождаемый канонерской лодкой «Нора», и отряд противника шли сходящимися курсами. Боевое столкновение было неминуемо.
Капитан 3-го ранга Турыгин, обнаружив неприятельский отряд по шуму моторов, приказал сыграть боевую тревогу и вышел мористее конвоя, чтобы прикрыть его. Вскоре на «Норе» различили несколько силуэтов неприятельских судов.
Турыгин приказал открыть огонь и одновременно начать постановку дымовой завесы. Командир дозорного сторожевого катера, видя, что бой завязался, в свою очередь открыл огонь по противнику. Стреляло и посыльное судно в окна дымзавесы, которую ставила «Нора». Судя по высоте всплесков и силе разрывов неприятельских снарядов, калибр артиллерии противника мог быть равен 75-100 мм. Неприятельский отряд оказался под огнем с трех направлений: с севера его обстреливал дозорный катер, с юга — канонерская лодка «Нора» и с востока — посыльное судно. Гораздо более многочисленный и мощный по вооружению отряд попал в тактическое окружение. И хотя наших кораблей было всего три (причем третий — посыльное судно — был связан в своем маневрировании баржей на буксире), а у противника было до 17 единиц, неприятель почел за благо поспешно удалиться.
Первое же боевое столкновение артиллерийских кораблей с надводными силами врага на Ладожском озере подтвердило правильность и жизненность нашей системы дозорной службы, системы оповещения и системы эскортирования судов.
В итоге намеченная операция противника была сорвана.
Канонерская лодка «Нора» действовала совершенно правильно. Капитан 3-го ранга Турыгин в обстановке ночной встречи с численно превосходящим противником применил постановку дымовой завесы для прикрытия конвоя. Командиры всех трех боевых кораблей разных классов показали умение взаимодействовать в боевом столкновении с численно превосходящим противником.
В открытом озере
В октябре 1942 года командованию Ладожской военной флотилии стало ясно, что в соотношении сил, представленных на озере, произошло коренное изменение. До сих пор на стороне противника действовала главным образом авиация. Теперь в дополнение к авиации появился отряд кораблей, который начал систематически появляться в озере. В состав отряда кораблей противника входили итальянские торпедные катера и немецкие десантные суда, носившие у гитлеровцев громкое название «судов вторжения». Предназначенные для осуществления высадки десанта в Англию, они были построены в портах Западной Европы и должны были форсировать Ла-Манш. Однако героическое сопротивление Красной Армии на фронте от Баренцева до Черного моря вынудило германское верховное командование девять десятых своих вооруженных сил со всей техникой и материальными ресурсами перебросить на Восточный фронт. Вторжение немцев в Англию стало невозможно. Германские десантные суда были переброшены в Финский залив, на Ладожское озеро и на другие участки советско-германского фронта.
На Ладожское озеро враг направил десантные суда типа «Зибель». Они представляли собой спаренные мотопонтоны, намертво соединенные друг с другом широким помостом. На середине помоста, между понтонами, стояла рубка, над которой возвышался дальномер. По углам помоста, за щитами из противоосколочной брони, были установлены орудия и стеллажи для боезапаса.
На десантных судах артиллерийского варианта стояло по три или по четыре универсальных 88-миллиметровых орудия образца 1934 года с горизонтальной дальностью стрельбы в 14 800 метров (80 кабельтовых). На судах противовоздушной обороны — четыре счетверенных зенитных 20-миллиметровых автомата с горизонтальной дальностью 4000 метров (21 кабельтов). Кроме того, на каждом десантном судне обоих вариантов был установлен один 37-миллиметровый зенитный автомат с горизонтальной дальностью 8000 метров (43 кабельтовых).
Понтоны состояли из отдельных секций, что позволяло легко перевозить их в разобранном виде на грузовиках к берегам любого водоема. Сборка десантных судов не требовала ни мастерских, ни кранов, ни квалифицированных специалистов, так как производилась на воде и заключалась, главным образом, в навинчивании гаек и контргаек на болты, соединявшие части судна. Секция, получившая пробоину, выбрасывалась и заменялась новой.
Десантные суда появились в Ладожском озере в августе 1942 года. Разведывательные данные о них имелись у нас в достаточном количестве, но только 9 октября 1942 года мы получили возможность познакомиться с ними вплотную в дневных условиях.