Тут, меня кольнуло: Маша?! Я привстал, хрипло позвал сестру. Сестра появилась на удивление быстро. Она объяснила, что в больницу меня доставили по вызову из дома, что палата платная (вот, почему я лежу один), тут все по высшему классу (интересно, кто же и сколько за меня внес?), что за ребенка волноваться я не должен, по моей просьбе матери дали телеграмму в тот же день, потом звонили - все в порядке, мать прилетела. - И девочка ваша звонит каждый день, беспокоится, спрашивает, когда можно навестить? - добавила сестра, так умильно улыбаясь, что я понял - Маша отдала рвачам - врачам все мои деньги.
Впрочем, через несколько дней я перестал жалеть эти деньги. Здоровье возвращалось так быстро, будто меня потчевали живой водой. Вот когда я осознал истинную разницу между совдеповской (бесплатной) и буржуазной (платной) медициной.
Несколько раз приходила Маша. Я уговорил обслуживающий персонал не пускать ее ко мне, мотивируя опасностью заражения. Мамашу Машину я принял, попросил подыскать на должность няни кого-нибудь другого. Я не хотел возвращаться в Машин мир, не желал зависеть от привязанности к чужому ребенку.
Вместе со здоровьем ко мне вернулась тревога за будущее. Размякнув в псевдосемье, я как-то упустил из виду, что охота на меня не прекращалась. Я знал, что по моему следу пущены гончие псы - оперативники уголовки, что воры, прикрывавшие Красноярскую гостиницу, так же меня ищут. Был еще Седой, личность странная, непонятного мне цвета, но, безусловно, опасная. Какая была связь между Маневиным и Седым понять я не мог, что делало ситуацию еще более опасной. Непонятное всегда опасней понятного.
Расхаживая по палате я напряженно думал, где достать денег на первое время после выписки из больницы?
Я вспомнил свою киргизскую аферу "советского" периода.
Во Фрунзе я бывал часто и очень любил этот спокойный, зеленый город. Но тогда я въехал туда не отдыхать, а работать. С собой у меня были необходимые бланки с печатями, имелся четкий план действий.
Остановился в гостинице ВДНХ за городом. Полностью оплатил четырехместный номер-других там не было, -- купил в ближайшем магазине канцтоваров пару листов ватмана, зеленую и красную гуашь, плакатные перья. Вечером я, уподобившись Остапу Бендеру, занялся художеством.
"Хотите иметь вагон древесины? В бревнах или досках? Если хотите-зайдите в сельсовет. И договоритесь с семьей о трехмесячной отлучке. Подробности при собеседовании с представителем леспромхоза".
Эти объявления я на другой день расклеил в ближайшем поселке. Сам зашел в сельсовет, представился вербовщиком леспромхоза из г. Игарка Красноярского края. Лет пятнадцать назад судьба занесла меня в эти края, с тех пор у меня хранилось несколько бланков с печатями этого леспромхоза. (Никогда не упускаю возможности прихватить какой-нибудь чистый бланк с печатью - печать на советского человека действует магически: он при виде её доверчиво раскрывает кошелек). Сейчас они пригодились.
Вскоре в сельсовет потянулись желающие. С лесом в Киргизии всегда были трудности, строительная древесина стоит дорого, да и достать ее сложно. Мои же условия были очень просты: три месяца работы в леспромхозе по самым высоким заполярным ставкам, а потом можете выписывать вагон кругляка или пилёнки. Отправить по железной дороге поможем. Работа несложная, хоть и тяжелая: в леспромхозе на верхнем или нижнем складах, на распиловке, на валке леса.
По дороге в Киргизию я трое суток бухал в поезде. И, видимо, еще не полностью очухался. Деятельность леспромхозов была мне хорошо известна - практику я проходил в зонах, но как-то совсем выскочило из головы, что вокруг Игарки - тундра, которая мало подходит для лесозаготовок, и что железную дорогу туда никогда не прокладывали. Леспромхоз, впрочем, в Игарке был. Небольшой. Там сортировали экспортную древесину перед загрузкой на суда в порту.
Киргизы, мечтающие начать строительство из собственного леса, в географические подробности не вникали. До вечера записалось сорок человек. На сборы я им дал сутки. Подъемные были обещаны после прибытия на место, я, с понтом, не рисковал возить с собой большие суммы денег. Добираться до места мы должны были тоже за свой счет, с непременной оплатой билетов сразу после прибытия.
Через сутки доверчивые труженики с вещмешками и топорами заполнили автобус (пилы я им брать отсоветовал, обещал выдать бензоэлектрические, японского производства). В аэропорту я разместил их в зале тесной туристической группой, запретил отлучаться куда-либо, кроме туалета, провел перекличку по списку и поручил, пока я буду договариваться насчет билетов, собрать деньги на эти билеты. Старшим назначил козлоподобного старичка с седой раздвоенной бородкой, густотой своей напоминавшей лесопосадки в тундре. С собой взял его товарища.
Мы посмотрели расписание самолетов, идущих до Красноярска. Самый удобный рейс шел через шесть часов. Справился в кассе-билеты были свободно. Транзитный билет до Игарки стоил 320 рублей. (Имеются в виду те, полновесные доперестроечные рубли). Естественно, что без пропуска или прописки в этот город билеты не продавались. Меня это не смутило. Я вернулся к своим трудягам, и старик, кланяясь мне, как большому начальнику, доложил, что не знает по сколько собирать.
-- Билет стоит 320 рублей, но могут быть непредвиденные расходы. Собирайте, бабай, по 400 рублей, но побыстрей. Если бы не ваша медлительность, мы могли бы уже скоро лететь. А теперь на этот рейс опаздываем, придется шесть часов ждать. Да еще пропуска мне на вас оформлять, Игарка - город режимный, закрытый.
Ходивший со мной старикан, подтвердил эти слова (для того и брал я его с собой к кассам, не забывая, что Восток - дело тонкое).
Старик рассыпался в извинениях, ссылаясь на милость Аллаха.
Деньги собрали быстро. Я подтвердил указание не расходиться, добавил, что и в туалет лучше ходить группами по три-четыре человека, сказал, что из-за их медлительности в сборе денег буду отсутствовать долго-с билетами трудности. На прощание еще раз подчеркнул крупные полномочия бородатого бабая, не удержался сказать вальщикам леса "рахмат", что значит спасибо, поднялся в кассовый зал, спустился по другой лестнице, сел в такси и отбыл на вокзал. К железной дороге я всегда питал большую симпатию, чем к капризной авиации.
В здание вокзала я заходить не стал. На путях стоял какой-то поезд, я запрыгнул в первый же попавшийся вагон и протянул проводнику четвертак. "Скоро сойду", -- сказал я, не вдаваясь в подробности. И сошел через несколько остановок на крупной станции, где пересел в поезд алма-атинского направления.
До Алма-Аты я ехать не собирался. Через два часа сошел снова, купил на вокзале билет в СВ до Оренбурга, а в Оренбурге все же воспользовался самолетом, который мигом домчал меня до Москвы.
Да, облизался я от "вкусного" воспоминания. Хорошие были времена, советские. Теперь так не получится.
Сейчас на этом уже бизнеса не сделаешь.
Я мерил шагами коридор туберкулезного диспансера и обдумывал варианты быстрой аферы в славном столичном городе.
Удача приходит к тем, кто ее ищет. Лечащий фтизиатр обратился к сестре вопросом: что это за вагончики стоят у речного вокзала, написано, что цирковые, но никто в них не живет.
- Наши, - мгновенно среагировал я. - Изготовлены в Ставрополе, будем скоро продавать дачникам. К обеду новость облетела всю больницу, и я стал для медиков самым важным человеком.
Цена, установленная мной в 600 баксов, по остаточной, так сказать, стоимости, была смехотворно низкой.
Главный врач уговорил меня съездить, посмотреть. Конечно же, он просто хотел выбрать для себя самый лучший вагончик, предвкушая, как перевезет его не дачу. Я не стал отказываться, надеясь на свою способность к экспромту в любых ситуациях.
Действительно, стояли старые жилые автовагончики, в одном из которых жил сторож. Вагончики принадлежали союзгосцирку. Директора этого почтенного учреждения я не знал, что не помешало мне представится его лучшим другом.
Сторож в подробности не вдавался: попросили осмотреть вагончики - показал. Главврачу же я посоветовал именно вагончик сторожа, как самый приличный. Дальше было просто. Главврач подготовил письмо в цирк с просьбой продать коллективу больницы семь жилых вагончиков по остаточной стоимости, нарколог собирал деньги с сотрудников вместе с заявлениями на покупку, был оговорен мой комиссионный процент по 50 долларов с каждого вагончика..
Удивительно доверчивы наши люди. Все время и все их обманывают: и правительство, и руководители предприятий, учреждений, и продавцы а магазинах, и доморощенные аферисты. А они все продолжают во что-то верить, на что-то надеяться. Но я - человек деликатный. Я не стал брать всей суммы: объяснил, что главное сейчас - внести аванс, сделать частичную предоплату, чтоб вагончики не перекупили какие-нибудь предприниматели. О своем гонораре я вообще сказал небрежно - успеется.
Принесли из кладовой мою одежду. Выгладили ее. Вместе с главврачом и двумя тысячами долларов (то, что успели собрать) подъехали к союзгосцирку, распугивая народ завыванием сирены: главный Айболит использовал в качестве служебной машины скорую помощь. Я вышел из машины, попросив немного подождать, уверенно зашел в вестибюль. Вход, к сожалению, был перегорожен вертушкой, а дежурный на проходной ошарашил меня сообщением, что начальник цирковой конторы женщина.
Способность к экспромту и улучшенное самочуствие (спасибо коммерческим Айболитам) не подвели. Я выписал пропуск на двоих, бойко представившись потенциальным покупателем дурацких вагончиков, выглянул на улицу и махнул главврачу рукой.
Пока мы поднимались на лифте, я успел в двух словах объяснить, что сразу заходить к шефу вместе со мной не следует.
- Вы подождите в холле, - говорил я, - думая: "А есть ли там какой-нибудь холл?" - а я вкратце обговорю денежный вопрос. Надо будет дать в лапу, не при посторонних же это делать. Я дам свои, потом сочтемся.
- Понимаю, конечно, - отвечал Айболит, прижимая руку к груди. Прижимал он ее точно к тому месту, где лежал конверт с вожделенными баксами, но передавать мне этот конверт не спешил.
Боже, сколько всяческого дефицита "купил" я в совдеповские времена для доверчивых провинциалов, скольких фраеров поставил при помощи простейшей куклы.
Директор себя провинциалом не считал, что значительно облегчало мою задачу. Я взял у него письмо и скрылся за кожаными дверьми, оставив доктора в предбаннике, который можно было, хоть и с натяжкой, назвать холлом, мечтать о дачной идиллии.
Высокая дама вопросительно смотрела на меня из-за огромного стола. Вагончики она продать была готова, но оценила, как я и ожидал, в две тысячи каждый. Я не стал торговаться, я согласно кивнул и протянул письмо, спрашивая:
- Безналом или можно внести деньги прямо в кассу?
- Наличные всегда предпочтительней, - ласково сказала она, подписывая письмо. - Заверите у секретарше и можете идти в бухгалтерию. На втором этаже.
- Нет проблем,- радостно сказал я, - тот час и схожу, деньги с собой. - и я похлопал себя по пиджаку, в котором лежал точно такой же, как и у директора, конверт, только вместо зеленых бумажек с портретом американского президента в нем находились обычные полоски бумаги, настриженные мной из плотной бумаги.
Я вышел в предбанник, покровительственно улыбнулся Айболиту, протянул письмо секретарше. Та молча шлепнула на подпись печать. Я подошел к врачу:
- Вот бумага, - я старался говорить тихо, чтоб секретарша не слышала, - теперь пойдем в бухгалтерию. Надо еще конверт заверить, чтоб кассир деньги принял. Бюрократия, будто перестройки еще не было. Давайте быстрей.
Доверчиво глядя мне в глаза, Айболит протянул пухлый конверт. Я вновь вошел к директрисе, держа его в руке:
- Простите, вы, может, и на конверте с деньгами распишитесь на всякий случай, а то, знаю я этих бухгалтеров - бюрократов.
Директриса посмотрела на меня как на идиота.
- Зачем? А, впрочем, давайте.
Я произвел мгновенную манипуляцию: уронил конверт на пол, нагнулся за ним, поднял, автоматически сунул в карман, достал, извинился, обругав себя неуклюжим чурбаном, протянул.
Дама расписалась, совершенно не понимая, заччем она это делает. Я взял куклу с ее автографом и вышел. Секретарша плюхнула печать и на конверт. У нее выработался условный рефлекс, как у лабораторных мышей, которые получают пищу по звонку. При виде начальственной подписи секретарша автоматически тянулась за печатью, заверить.
Я вернул конверт главврачу. Идите быстренько, а то бухгалтер может уйти. Я подожду вас тут, поболтаю пока с директором...
Странно, но до Айболита почему-то пока не дошло, что директор - баба. А я то готовился объяснять, почему говорю о ней в мужском роде. Да, хорошо, что доктор не был психиатром. Фтизиатры меньше разбираются в особенностях человеческого мышления.
В запасе у меня было минут шесть. Потом главврач начнет с криком бегать по этажам. Еще минут двадцать потребуется ему, чтоб все осознать и вызвать милицию. Для такого специалиста по блиц аферам, как я, времени - вагон. Через три минуты я вышел из лифта, заблокировав кнопку лифта спичкой, пересек вестибюль, махнул прощально вахтеру, отжал тугую дверь, прошел семнадцать шагов по асфальту и открыл дверь Айболитовской машины.
- Твой шеф, склерозом не страдает? - спросил я шофера, накидывая ремень безопасности. Давай, дуй аллюром к больнице, документ один забыли.
Шофер включил мигалку. Сирена скорой помощи взвыла, я украдкой посмотрел в зеркальце заднего вида - никто из конторы еще не выскочил.
- Эй, сказал я шоферу через пять минут, тормозни у метро, я сигарет куплю.
- Мы же спешим?
- Ну не до такой же степени, чтоб я без курева загибался!
Я вылез из скорой помощи, пошел якобы к киоску, исчезая из поля зрения шофера в толпе, нырнул в метро. Оказалось, станция Таганская. Я на секунду подумал о том, что где-где, а у Маши появляться никак нельзя. Но ноги сами вынесли меня на пересадку у кольцевой, а потом на прямую линию к Речному. Я двигался туда, куда мне идти было никак нельзя, да и незачем. Все мои вещи, включая и коробочку с фальшивыми документами, мне принесла Машина маман, когда я пришел в себя. А какие у меня вещи? Спортивная сумка с самым необходимым. "Наш адрес не дом и не улица, наш адрес советский союз". Сейчас, правда, СНГ.
На конечной, выталкиваясь из метро, я все же взял себя в руки. Приструнив капризные ноги, я вынудил их идти не туда, куда хочется, а куда надо. Мы (я имею в виду - я и мои ноги) зашли в обмен валют, превратили часть долларов в миллионы, а потом зашли в промтоварный магазин.
Шляпа, легкий плащ мышиного цвета, шарфик и очки с мощной оправой немного изменили мою внешность, но лишь немного. Для более серьезного перевоплощения требовался театральный магазин. Но я пока не собирался появляться в местах, где ментов больше, чем грязи: на вокзалах, площадях и около мавзолея. Услугами лучшей в мире подземной дороги я также не собирался больше пользоваться. Частники меня устраивали больше.
Я не спеша шел по Фестивальной, собираясь поймать машину и уехать в другой конец города. Конечно, я понимал что именно сейчас меня на старой квартире у Маши искать не будут, но все равно разгуливать в "засвеченном" районе было глупо.
- Дяденька, а вам девочка нужна?
На меня смотрел востроглазый пацан лет 14 в отличном джинсовом костюме и кроссовках Puma.
- Что ты имеешь в виду? - спросил я.
- Я ничего не имею, я спрашиваю, - невозмутимо ответил пацан.
- Что за девочка?
- Знакомая. Она в сквере клиентов снимает, тут недалеко.
- А сколько ей лет?
- Одноклассница. Да вы не думайте, она все умеет.
- Сколько же она берет?
- Четвертак в час, а если на весь день - полтинник. Зеленью, естественно.