- Забавно. Обычно путаны имеют в виду ночь!
- Она ночью не может, - не понял мальчишка, - она только до девяти гуляет, у нее мамка строгая.
Я посмотрел на часы. Еще не было 15.
- Ну что ж, - сказал я, вставая, - пойдем к твоей девочке.
- Мне пять долларов, - строго предупредил маленький сводник.
Сквер, действительно, оказался недалеко. Я оглядел немногочисленные скамейки и сразу вычислил малолетку: в коротком платье с декольте она выглядела не столько ребенком, сколько лилипуткой - ее нескладная фигурка никак не сочеталась со взрослым нарядом, особенно с туфлями на высоком каблуке. Рядом с ней сидел какой-то сморщенный старичок, блудливо потиравший сухонькие ручки и воровато оглядывавшийся.
- Она уже кого-то сняла, - разочарованно сказал пацан, - вы заплатите больше - я ее уведу?
Глава 13
(Москва, июнь)
Я кивнул. Мелькнувшая мысль о том, что девчонка была бы неплохим прикрытием - отец с дочерью не так привлекают внимание ментов, как одинокий мужчина, пусть даже в шляпе, еще не созрела до конца, но рациональное зерно в ней было. И я торопился додумать эту мысль.
- И мне вдвое, - поторопился пацан.
Я снова кивнул.
Он мигом подбежал к лавочке, отозвал девчонку, и вскоре они уже были рядом со мной. Старик невинно смотрел в другую сторону, весь вид его выражал раз очарование, смешанное с проходящим испугом.
- Здравствуйте, - кокетливо сказала девчонка, - меня зовут Ляля. А вы с какой страны?
- Потом поговорим, - сказал я, вручая Ваське 10 долларов, - я тебя забираю до вечера, да?
- Васька вам сказал, что мне можно только до девяти? И насчет денег? Если можно - половину вперед.
- На, - сунул я ей пятьдесят долларов.
- Вы не обижайтесь, я вам верю, но всякое бывает, сами знаете. - Она передала пацану деньги и сказала:
- Утром отдашь.
Тот кивнул головой и убежал. Она внимательно осмотрела меня и сказала:
- Вы старенький, это хорошо. Я люблю со старенькими, они не нахальные и не жадные.
- Eсть хочешь? - спросил я угрюмо.
- Не, - ответила она равнодушно, - потом, может.
Мы зашли в кондитерский, где я купил красивый торт и бутылку шоколадного ликера. Потом поймали частника и поехали к курскому вокзалу, где шофер по моей просьбе быстро организовал одну из бабок, сдающих квартиры и комнаты приезжим. Бабуля взгромоздилась на заднее сидение, попыталась, было, задавать девчонке вопросы, но она, заранее предупрежденная мной, только буркнула, что спрашивать надо у папы, а у нее болит зуб.
Пока бабка рассказывала про "одного знакомого зубника, который берет недорого и лечит прямо на дому", мы доехали до ее дома, который (судьба забавно играет человеком) оказался в злополучном микрорайоне Речного вокзала. Я осмотрел скромную двухкомнатную квартирку, мрачно выслушал рекомендации старухи по пользованию газовой плитой и ванной, сунул ей оговоренную сумму, присовокупив, что "за такие деньги я мог бы в Гранд-отеле жить", на что вредная бабка ответила (думаю, вполне резонно), что "за такие деньги в Москве нынче койку в самой захудалой гостинице не снимешь".
Бабка наконец удалилась и я на три дня стал владельцем этой квартирки. Поэтому я поставил чайник, нарезал торт и налил себе стакан ликера.
Девчонка уже осмотрела все комнаты и теперь возилась около телевизора.
- А програма есть? - спросила она меня.
- Откуда я знаю, мы же только въехали вместе.
- Должны быть по кабельному, - заявила она уверенно, продолжая щелкать переключателем программ.
Специально приглашать на кухню ее не пришлось, она сама отрезала себе изрядный ломоть и до самого лба испачкалась в креме, вкусно чавкая.
Я налил себе еще ликера и посмотрел на девчонку.
Ей и тринадцати нельзя было дать, так - худышка. Но девчонка была красивенькая, с аккуратной фигуркой и небольшими, с абрикос, выпуклостями на груди. Нелепое декольте обнажало худые ключицы в голубых прожилках вен.
- Ты не бойся, я заплачу. Только давай ничего плохого делать не будем, а просто поразговариваем, сказал я.
- Вот здорово! - оторвалась она на миг от торта. - А вы не обманываете!
Я достал из кармана вторую купюру и вручил ей.
Она сразу упрятала ее куда-то в район трусиков.
- А о чем мы будем разговаривать? Может, мне вас потрогать надо?
- И трогать не надо. Расскажи мне про себя. Например, как тебя по правде зовут?
- Ой, а как вы догадались? - Ее непосредственность умиляла, но в то же время напрашивалось подозрение на умственную неполноценность. Звали ее по-мальчишески - Саша. Она даже подчеркнула, что не Шура, а Саша.
Рассказ ее не был для меня особенным открытием.. Но лично я с малолетними проститутками сталкивался впервые, мне была интересна ее реакция на это занятие, ее восприятие реальности. Социальная сторона тут не представляла интереса, и, как я ожидал, оказалась стандартной историей ребенка из бедной семьи без отца, попавшей на примету какому-то сутенеру.
Он снабжал ее зазывной одеждой, обеспечивал, по ее словам, охрану, отнимал большую часть заработанных денег, а контроль за ее деятельностыо, как я понял, осуществлял, в основном, тот мальчишка, ее одноклассник. Он и свел ее с сутенером, когда узнал, что девчонка мечтает о щенке, но не представляет себе, где можно достать четыреста долларов на его приобретение.
- Какого же ты щенка хочешь? - спросил я, чувствуя себя более уверенно в знакомой стихии.
Девчонка оказалась образованной в области кинологии. В беседе о собаках она отбросила кокетливо дурашливый вид, с ней стало приятно общаться. Мечтала она о миттельшнауцере, что говорило о серьезном выборе. Несмотря на маленькие размеры, собаки этой породы отличаются суровым характером и большой активностью. Они фанатично преданы хозяину, хотя и самолюбивы.
K своим "постельным" обязанностям Саша относилась, как к неприятным, но обязательным процедурам у врача. Поддерживало ее то, что после приобретения щен ка эти "процедуры" должны были прекратиться. На сегодня она уже накопила 200 долларов.
- На птичьем рынке будешь покупать? - спросил я.
Нет, она в этом вопросе была обстоятельной: в клубе, в секции шнауцеров ее знали и обещали щенка из осеннего помета.
Мне ужасно хотелось дать ей денег, но это был ненужный жест слюнтяя, а положение мое в будущем было расплывчатым. Я решил подумать, попросил ее зайти завтра с утра, намекнул, что, может, помогу со щенком, проводил до метро, а сам пошел в ближайшее кафе и мрачно напился.
Утром, естественно, голова раскалывалась, во рту - будто медведь насрал, настроение соответственное. Я наскоро оделся и доковылял до пивного ларька. Первую кружку выпил залпом, вторую начал смаковать. Думать не хотелось.
Какой-то бродяга, тронул меня за рукав. Бич был одет в выцветший китель.
- Земляк, - сказал он хрипло, - похмели, а.
Я пригляделся. Что-то в этом опустившемся человеке еще жило. Используя нехитрый прием общения с бичами, я спросил:
- Не узнаешь, что ли? Совсем запился?
Тот всмотрелся:
- Что, служили вместе, что ли?
- Ну.
- Тебя и не узнать, - оживился бич, - нет, чтоб стареть, наоборот, молодеешь.
Он не узнал, но играл узнавание. Это мне и было нужно.
- Молодею, - сказал я, - пить не надо, тогда и стареть не будешь. Ты по-прежнему один?
Это был важный вопрос. Сейчас прояснится - нужен ли он мне вообще.
- Один. Хату еще не отобрали. Хочешь, пойдем ко мне? Угостишь по старой памяти. Ты-то, я вижу, гладкий. Ушел из армии?
- Нечто в этом роде. Сейчас, тачку поймаю...
Я усадил бича в машину. Шофер покосился на него недовольно. Тормознули у магазина, я набрал выпивки и закуски.
Бывший военный жил на Красной Пресне, в старом доме. У него оказалась большая квартира из двух комнат с высочайшими потолками. Всю меблировку составляли продавленный диван, раскладушка, колченогий стол и несколько табуретов. В квартире пахло плесенью и пылью.
- Прибери хоть немного, - сказал я; вынимая припасы.
- Дай сперва похмелиться, трясет всего.
Я налил в захватанный стакан вина, открыл бутылку пива. Старлей пил трудно, чуть не срыгнул. Через минуту лицо его ожило, посветлело, движения по теряли судорожную скованность.
Третья стадия, - подумал я. - дальше последуют больницы, а потом кладбище. Но хата его мне могла бы пригодиться, если она не на учете у милиции. Да и документы этого вояки мне бы не помешали.
- Девочки есть знакомые? - спросил я , наливая немного вина и себе. - Гулять так гулять.
К моему удивлению телфон оказался действующий. Старлей позвонил кому-то и сообщил, сияя:
- Будут! Мать с дочкой. Дочка тоже порется ништяк.
- Тебя менты не тревожат?
- Да нет. Я дома тихо себя веду, не вожу никого. Квартиру потерять - все тогда, конец.
- Понимаешь! А документы чистые?
- Что ж им грязными быть? С собой не ношу. Пенсия есть махонькая. А за телефон сосед платит. У нас с ним дубликатор, ему телефон нужен.
- Кто такой, сосед-то?
- Бизнесмен вроде тебя.
Пришли "девочки", которые оказались потрепанными бабами неопределенного возраста. Трудно было поверить, что одна из них дочь, а вторая - мать, Разница угадывалась только по фингалу под глазом дочери. Выпили. Бабы похлопотали, навели относительный порядок, даже пол протерли. На меня они смотрели алчно, все пытались напоить. Но вскоре вырубились вместе с хозяином. Из их несвязных разговоров я выяснил, что капитан, черт знает за что или почему выдворенный из армии, действительно человек тихий и на учете у милиции его хата скорей всего не числится.
Я загрузил женщин на диван, старлея - на раскладушку. Потом нашел под диваном пакетик с документами - кроме паспорта и военного билета, там были абонементная книжка квартиросъемщика с вложенным в нее ордером и запасной ключ от квартиры. Алкаши спали крепко, но я влил каждому в рот по сто граммов водки, после чего спустился вниз и зашел в фотоателье.
Там я прошел прямо к автомату, который выдал фотографии на паспорт и военный билет за пять минут. Забежав еще в аптеку и канцтовары, я вернулся в квартиру, вновь освидетельствовал спящих, достал пипольфен и просунул каждому по две таблетки на корень языка, залив вином, которые те, несмотря на сон, глотали исправно. Рефлекс у них был отработан долгой практикой.
Затем пристроился на краешке стола, оседлав нос очками, заменившими мне лупу, Инструмент был нехитрым - иголка да тушь. Через час на документах старлея уютно пристроилась моя фотография - будто век с этого места и не слезала. Теперь я был пенсионером, старшим лейтенантом в отставке, коренным москвичом. Конечно, с точки зрения лабораторного криминалиста подделка была слишком грубоватой, но для постовых на улице и гостиничных администраторов вполне годилась.
Я взглянул на стол: оставалось еще четыре бутылки водки, две вина и несколько бутылок пива. Этого вполне должно было хватить для того, чтобы отру бившаяся троица, очухавшись, сразу наберется опять, так что время у меня есть. Я вышел из квартиры, закрыл за собой дверь, взяв ключ с собой, поймал такси. Вскоре я уже был на треклятом Речном вокзале.
Пройдя по знакомой улице, я занял наблюдательный пост в кустах за беседкой, где вечером собирались любители домино. Сейчас в беседке было пусто. Я сидел, надвинув шляпу на лоб и посасывал пиво - обычный утренний интеллигент-алкаш. Через двадцать минут я увидел две фигуры, пересекающие двор. Маша с маман отправились куда-то. Подходить к ним я не собирался, только отвернулся еще больше, поднося ко рту пустую бутылку. Я совершенно не понимал своего поведения, да и не пытался понять. Знал только, что хочу увидеться с Машей.
Отчаявшись найти логическое объяснение, я пошел в сквер, где на одной из скамеек увидел знакомое платье. Саша узнала меня сразу, обрадовалась, высказала недовольство моим обманом - она вчера три раза приходила, сообщила, что если бы у нее были деньги, то можно было бы прямо сейчас купить трехмесячного щенка весеннего помета, от которого отказались прежние хозяева.
- Не обещаю сегодня, но дня через два дам точно, - сказал я. - Только одно условие, ты с сегодняшнего дня прекращаешь этой гадостью с мужиками заниматься. Напиши мне свой адрес, я занесу деньги. Да, кстати, если тот парень будет снова тебя принуждать, ну, сама понимаешь к чему, - пригрози, что заявишь в милицию. И не бойся. Oн поугрожает и отвяжется. Угрожать будет тем, что в школе обо всем узнают. Не верь, повтори, что если в школе узнают - тем более все расскажешь в милиции.
- Э-э! - безмятежно махнула она рукой. - Фиг ему. Вы знаете, как противно. Они такие толстые, тяжелые, так хватают...
Она на миг насупилась, открыто посмотрела на меня и спросила:
- Хотите быть моим папой? Ну, понарошку?
- Хочу, - сказал я искренне...
Теперь меня интересовали пункты приема стеклотары. Я объехал несколько центральных и убедился, что они, как обычно, затоварены, а ящиков свободных нет. Длинные очереди страждущих смотрели на приемщиц с тоскливой безнадежностью.