Калитин обрадовался и с удовольствием выложил досье, собранное им в Красноярске. Он не мог похвалиться своими успехами в кабинете генерала, а похвалиться хотелось: он давно мечтал о работе психологической, тонкой, а его, наоборот, старались использовать в операциях с применением оружии или силы. Никак начальство не хотело поверить, что в голове бывшего пограничника, бывшего кинолога, чемпиона по драке, не осилившего даже заочное отделение университета, есть соответствующее число извилин.
Григорий просматривал документы быстро, с профессиональной цепкостью задавал вопросы. Не на все эти вопросы у капитана были четкие ответы. Он остро чувствовал, как не хватает ему профессионализма, радовался, что с ним работает спецалист такого уровня. Сомнений в том, что Григорий - ас у капитана уже не было.
Через два часа, доев бутерброды и опустошив по три чашки кофе, они разработали план минимум и приступили к его выполнению. Начать решили с вокзалов, потом пройтись по гостиницам ВДНХ и микрорайонов. Они спустились вниз, Григорий сел за руль и поехали к знаменитой площади трех вокзалов.
Ленинградский вокзал они проверили уже под вечер. Григорий взглянул на часы и сказал:
- Ну что ж, отрицательный результат - тоже результат. Давайте отдыхать. Я завтра все же подключу своих ребят, будет вести опрос не только на вокзалах и массированно.
...На четвертый день вечером они подъехали к Курскому, оставили машину за квартал, чтоб не светиться, зашли в помещение вокзала порознь.
Мужчины и женщины, потенциальные квартиросдатчики, кучковались около окошко квартирного агенства в центральном зале. Калитин уголком глаза заметил, что Григорий, как и на Казанском, пошел к поездам - там тоже могли быть искатели жильцов, и направился к окошку, помахивая портфелем, который взял с собой, чтоб больше походить на приезжего.
На него клюнули, предложения посыпались сразу.
- Бабоньки, - шутливо поднял капитан руки вверх, - не все сразу. Тут несколько дней мой товарищ должен был уже снять квартиру. Так что, я его ищу.
- А на сколько он должен был снять? - спросил старикашка в полотнянном костюме, выцветшем от времени.
- Ну, сперва не на долго, а, если понравится... - уклончиво сказал Калитин, выдерживая паузу.
- Так ежели жилплощадь сдана, кто же тут зря стоять будет, - занудливо сказал старик.
- Он с ребенком, дружок то твой? - вступила в разговор аккуратная бабуля.
- Ага, - на всякий случай сказал Калитин. Он твердо уяснил, что от Верта можно ждать любой неожиданности.
- Снимал у меня, давеча, мужик с дочкой. Угрюмая девочка, не разговорчевая, а одета, как баба. Кто же так детей одевает! Он во что одет, дружок твой?
- Ну откуда я знаю, что он в дорогу одел, - притворно возмутился Калитин,- выглядит лет на сорок с лишком, волосы короткие, нос сплющен - боксом он в молодости увлекался, - ростом с меня. А как одет - не знаю, я его не провожал.
- Нос, говоришь, набок. Тогда точно он. С дочкой. Выряделась, дуреха, как баба, сразу видать, что не городская. Он на трое суток снял, завтра съезжать будет, если не доплатит. Я сейчас к нему и еду за доплатой. Вот зашла на всякий случай, вдруг он съезжает. А тут как раз Харьковский поезд должен подойти, глядишь - жилец новый обнаружится.
- Не обнаружится, - едва удержал радость Калитин, - если он и съедет завтра, я пока поживу. Пойдем, бабуся, я тебе доплату выдам. В долларах берешь?
Заплатив хозяйке и, внутренне ужаснувшись столичным ценам, капитан записал адрес, с трудом отговорил бабку ехать с ним, мигнул Григорию, который, закончив опрос на пероне, внимательно изучал расписание, и пошел к машине. Через тридцать минут они въехали во двор, указанного дома.
Калитин настроился, было, на стандартное наблюдение, видя из поведения напарника, что заходить в квартиру или производить задержание не следует. Но Григорий опять удивил его. Он достал из кармана какой-то прибор, напоминающий маленькую и толстую подзорную трубу, просчитал, шевеля губами, окна и направил прибор на них.
Светилось только одно окно, Калитин смотрел на загадочный прибор, как на гремучую змею, гадая, что может сказать такая штука по поводу идентификации преступника Верта В.И.? Григорий не заставил его долго гадать, а протянул трубу:
- Взгляни. Думаю, нам повезло!
Калитин недоверчиво поднес трбу к правому глазу. Какая-то рябь, в мерцании которой ничего нельзя различить.
- Ты на окно направь, там есть такой пунктир, вроде прицела.
Капитан вгляделся. Действительно, стекло визора рассекали пересикающиеся паутинки. Он выловил в мерцание пятнышко окна и замер. Рябь не исчезла, но как бы потеряла цветность, сквозь нее, как сквозь ряску болота, проступило довольно четкое изображение комнаты. В углу в полоборота к окну сидел человек, рассматривая что-то около окна. Капитану показалось, что он смотрит прямо на их машину, потом он догадался, что тот просто смотрит телевизор.
- Уф, - сказал капитан, - восторженно глядя в чудо-трубу, - вот уж не верил, что мы его так запросто найдем в первый же день, клянусь погонами.
- Да, - отозвался Георгий, доставая из внутреннего кармана маленький телефон, - везет тем, кто на месте не стоит. Случайностей в мире нет, а есть возможности, зависящие от ниших действий. - Он нажал кнопку набора. - И наши действия, благодаря вашим разработкам, оказались правильными. Все закономерно.
- Григорий, - сказал он в трубку четким, немного неживым голосом, - да, так точно, слушаюсь, диктую. Он продиктовал адрес, послушал еще, отвечая лаконично: "Да, понял, так точно", отключил телефон, сунул его в карман, повернулся к Калитину и уже другим, оттаившим голосом произнес:
- Поздравляю, майор, тобой довольны. Минут через пятнадцать нас сменять и можешь отдыхать. Я тебя отвезу в гостиницу. Только никуда из номера не выходи. И на, на всякий случай для связи.
Он вынул из бардачки такой же малюсенький радиотелефон, вручил Калитину и потрепал его по плечу.
Глава 15
(Москва, июнь)
Перед сном я посмотрел телевизор, как раз передавали КВН, который я очень люблю. Спать лег рано, проснулся тоже рано, залез в ванну, долго плескался, из под душа сразу прошел на кухню, вынул из холодильника пиво, открыл и, обматывая полотенце вокруг головы, пошел в комнату. И будто вспышка некая резанула меня по глазам - в кресле перед телевизором развалился самый неприятный человек в мире. Его белоснежная шевелюра был аккуратно уложена.
Я всего лишь на секунду притормозил на входе, потом спокойно уселся в соседнее кресло, закурил и спросил, будто мы были лучшими друзьями, а на мне фрачный костюм, а не единственная одежда - полотенце на мокрой голове:
- Давно ждете?
- Нет, минут двадцать.
- Пива, минералки?
- Да, лучше водички.
Я принес нарзан, разлил.
- Мне нравится ваша выдержка, - сказал Седой, отпивая пузырящуюся жидкость.
- Мне она самому нравится, - сказал я.
Я кривил душой. Никакой выдержки не было, просто я оцепенел от страха, прекрасно понимая, что уж коли они меня разыскали, то приняли необходимые меры, чтобы не дать убежать. Воздух был водянистым, вязким, двигаясь, приходилось преодолевать его плотное сопротивление. Звуки доходили, как сквозь мутное стекло.
Седой выволок из-за кресла допотопный пузатый портфель с позеленевшими медными застежками, покопался в его объемной утробе, извлек щегольскую папку
- Ну-с, - сказал он, раскрывая ее с видом вельможного докладчика из Оксфорда, - приступим. Родился в Сибири, в семье врача...
Он хладнокровно читал мою биографию, упоминая подробности, забытые мной самим. Видно было, что он ранее не знакомился с этими документами, в некоторых местах в его голосе сквозил несомненный интерес, некоторые он проборматывал скороговоркой.
"Говорите с человеком о нем и он будет готов слушать вас часами", - считал какой-то мыслитель. Он, несомненно, был прав. Я слушал, если не с удовольствием, то внимательно.
Время шло, Седой читал, не глядя на меня. Наконец он добрался до последнего факта, который описывал ограбление Красноярской гостиницы Потом аккуратно сложил папку, упрятал ее в свой архаичный портфель, поднял голову.
- Как там насчет минеральной водички? Жара, как в Африке.
Я молча принес очередную бутылку.
- Ну, что ж, - сказал он, прихлебывая из стакана, - весьма любопытная биография. Не хотели бы работать на нас?
- Нет, - сказал я вполне искренне.
- А вам что - известно, с кем вы имеете дело?
- Нет, не известно. Ясно, что вы организация достаточно могущественная и состоятельная. А я предпочитаю независимость, пусть бедную.
- В этом есть логика. Он допил стакан, вынул из кармана аккуратно сложенный платочек, промокнул губы. - Вы слышали о Серых Ангелах?
В тюремном фольклоре Серых Ангелов упоминали редко. Но от вымирающих нынче воров в законе мне приходилось слышать про то, как после разделения уголовного мира на воров и сук, на тех, кто сохранил старый преступный кодекс, остался ему верен, и изгоев, вступивших в контакты с представителями закона, от общей массы преступников отделилась группировка нейтральная, создавшая собственную коалицию. Серые Ангелы равно не приняли романтику воров в законе и не поддались на двуличную политику сук. Они продолжали заниматься преступной деятельностью на основе промышленной, присущей серьезным мафиози Запада, база их была где-то на Дальнем Востоке.
- Вижу, слышали, - удовлетворенно произнес Седой, оценив мою реакцию. - Так не хотели бы вы работать на нас?
- Что со мной будет, если я откажусь? - спросил я хрипло.
- А ничего. Тот конфликт в Красноярске был сплошным недоразумением. Из-за халатности одного исполнителя мы связали вас с тем парнем. Не прояви вы необычную прыткость, мы отпустили бы вас часа через два. Ну, а несчастный случай с нашими боевиками настолько фантастичен, что возлагать ответственность за него на вас было бы наивно. Следует, конечно, удержать с вас расходы, связанные с восстановлением этой биографии. Опять же сумма для вас нереальная. Заставить ее отрабатывать... В роли простого исполнителя от вас толку мало, боевик из вас никогда не получится, а готовить вас на координатора целесообразно только при вашем искреннем желании сотрудничать. Это не для подневольного, труд координатора творческий.
Он посмотрел на меня тускло, пожевал губами, продолжил:
- На всякий пожарный, как говорится, случай вас следовало бы "затушить", но есть надежда, что вы передумаете, и тогда окажетесь достаточно полезны. Я оставлю вам адрес, по которому можно с нами связаться. Не думайте, что если вы связаться с нами не удосужитесь, кто-нибудь будет с вами сводить счеты. Просто существование в шкуре волка-одиночки и безденежье вам должны когда-нибудь наскучить. Тогда ждем. Поверьте, менты все-равно вас поймают, долго не пробегаете. А мы вас и от зоны отмажем, и от прошлого.
Кстати, побег ваш весьма неприятное впечатление на воров произвел. Считают, что вы авторитетных хлопцев подставили, если не сдали, а сами ушли другой дорогой. Так что и в зоне вас ничего приятного не ожидает.
Он неожиданно пластично встал, кивнул коротко и исчез за дверью, как нелепое видение, как фантастическая реальность. Как Серый Ангел.
Я начал одеваться. Я не верил Седому, хотя никаких оснований для этого не было. Настораживало то, что Серые Ангелы так тщательно собрали обо мне все дан ные. Если я перестал их интересовать еще в Красноярске, если они отнесли смерть своих боевиков за счет неле пой случайности - зачем, спрашивается, столь тщательный анализ моей личности? Я отнюдь не супермен, возраст мой близок к пятидесяти, ничем особенным, кроме нескольких удачных афер и некоторой начитанности не выделяюсь. Оставалось предположить, что Седой затеял со мной какую-то игру. И тогда его визит можно отнести к части этой игры: туманность и недосказанность нашей встречи должна была, по его плану, подстегнуть меня к каким-либо действиям.
А человека, который действует, уже можно направлять так, что он и сам не будет подозревать себя участником спровоцированных событий. Я допил пиво. Действительно, жара в Москве стояла тропическая. Надо было куда-нибудь линять. Серые Ангелы - это не менты, с хвоста так просто не слезут. Никогда не поверю, что они испытывают трудности с кадрами. Что им простой аферист, у них и КГБешники, наверняка, работают, и профессора всякие. Что же им от меня надо? Я оделся и вышел из дома, надеясь развеяться. На улице, по крайней мере было не так жарко.
Выйдя к скверику я заметил Сашу и хотел уже подойти, поболтать, но что-то меня удержало. Я отвернулся, прикуривая, и попытался разобраться в источнике сигнала тревоги, так явственно прозвучавшем в моем сознании.
Через две затяжки сущность этого сигнала проявилась: девчонка была в том же "зазывном" взрослом одеянии, а следовательно, врала мне, обещая завязать.
Ах ты, маленькая сука, подумал я, а еще хотел дать ей денег на собаку. Шлюха - она шлюха и есть, независимо от возраста.
Она заметила меня, когда я подошел вплотную, вскрикнула, поднося руки к лицу, шмыгнула было бежать, но я перехватил ее за плечо. Я вовсе не собирался ее бить, хотелось понять для самого себя это двуличие, но в этот момент меня крепко взяли с двух сторон и мгновенно завернули руки, защелкнув на запястьях наручники.
В милиции меня ввели в маленькую камеру, так называемый "отстойник" или "стакан", где даже ноги вытянуть нельзя, если ляжешь на бетонный пол. Я привычно сел на корточки - стандартная поза зэков - и бездумно уставился на небрежно побеленную грубую штукатурку. Когда-то в камерах были нормальные, гладкие стены, но всеобщая грамотность, охватившая и уголовников, выбрасывала на эти стены столько разнообразных афоризмов, что милиция ввела этот, практикуемый обычно на наружных покрытиях, наброс раствора без последующего выравнивания, заглаживания. Какая-то мысль сверлила меня, но я был настолько подавлен, что не мог ее додумать.