Его босс, как глянул на него, так тот за одну секунду сменил на своём лице всю гаму красок, не зря вскорости побежал в туалет, а потом прилип к месту.
- Сёмчик, избавь меня бог, я в детстве и юности не больно то хотел его физиономией любоваться, а теперь и подавно. А, как думаешь, получит он по шапке, что скрыл факт наличия родственников за границей?
Фрося сочла нужным срочно вмешаться в разговор взрослых сыновей:
- Как вам ребята, не стыдно, чего вы зубы скалите и злорадничаете, ведь он, как бы вы не открещивались, а ваш брат.
Вот, скажите, чем ваше отношение к нему отличается от того, как Стас отмежевался от сестры, а ведь родню мы не выбираем.
Сыновья сконфуженно замолчали, они знали, как расстраивает мать, когда между её детьми закрадывается враждебность или отчуждение.
- Мамань не злись, все же не могут быть такими, как наша святая Анна, та до сих пор тоскует по этому увальню и если бы он только ей протянул палец, так она ему бы в ответ всю свою душу отдала.
- Ладно, ребята, проехали, этому разговору всё равно нет конца и края, вряд ли я вас смогу заставить полюбить его, но быть немножко снисходительней, всё же попрошу.
Хотите валяться, валяйтесь, а я пошла чай пить.
- Мамулька, мы с тобой, тем более у нас с Андрейкой к тебе просьба есть.
- Сейчас будете просить или за чаем?
- За чаем, за чаем, но мамулька, чаем нас не накормишь, бутерброды готовь, я ведь вчера толком и покушать не успел.
- Так, ты братан, только в тарелку к Танюхе и смотрел.
Фрося не стала слушать своих пребывающих в хорошем настроении балагуров, да и тема, связанная с обсуждением Стаса, ей была крайне неприятна, и, поэтому развернулась и
пошла на кухню.
За чаем Фрося заметила, что братья заговорчески переглядываются, словно, желая переложить просьбу к матери, друг на друга.
- Ну-ну, шалопаи, я кажется догадалась о вашей просьбе, что опасаетесь, мать обидеть, желая сделать ноги из дому, и в придачу, похоже, хотите посягнуть на мои старенькие
колёса, угадала?
- Мамань сразила, Шерлок Холмс тебе в подмётки не годится, угадала с точностью до микрона.
- Мамулька, мы к вечеру постараемся явиться, а Московский мороз такой злющий и такси в городе не легко поймать, про городской транспорт вовсе молчу, но если ты возражаешь,
мы и на метро покатаемся.
- Да, не дурите вы голову, берите моего жигуля и катите из дому, а я в кои-то веки займусь обедом, ведь нужно детей потчевать домашней едой, столовками вы и так сыты.
Да, вы сами знаете, что я сама себе не часто что-нибудь готовлю, как и в молодости обхожусь тем, что под руками нахожу, яичница у меня на столе почти неизменное
блюдо.
Фросю подмывало спросить у сыновей, куда они навострили ноги, но не хотела быть докучливой, хотя в душе назревала необъяснимая тревога.
А, почему, собственно говоря, не объяснимая, ведь понятно о чём и почему она так беспокоится.
Смешно на первый взгляд, ведь далеко не малые дети, и уже давно живут, не пользуясь маминой подсказкой, но одно дело, когда они находятся вдали, а другое, когда у неё
появилось обоснованное подозрение на их ближайшие планы, где фигурируют хорошо знакомые ей женщины.
Глава 10
Позавтракав с матерью, сыновья разоделись, наодеколонились и в радужном настроении покинули квартиру.
После их ухода Фрося с энтузиазмом занялась обедом, решив, что куриный бульон и драники, тушенные со свиными шкварками в духовке придутся ребятам по душе.
После трёх часов по полудню она пришла окончательно к выводу, что готовила обед для сыновей совершенно напрасно.
Так оно и произошло, дети так и не появились на обед, как, впрочем, и на ужин.
Нет, матери не было жаль потраченного времени на готовку обеда, ей было до слёз обидно, что дети предпочли ей в их редкий приезд в Москву, другую компанию явно интересней и приятней для них.
Фрося усмехнулась своим мыслям, можно подумать, что она не привыкла оставаться наедине сама с собой в своей квартире в выходные дни.
На протяжении многих лет находила же себе всегда занятия и не больно скучала с утра до вечера, но сегодня это одиночество её сводило с ума.
Она слонялась из угла в угол, искала для себя привычную домашнюю работу, но всё в этот день валилось из её рук.
В десятом часу вечера она поняла окончательно, что кормить сыновей сегодня ей не придётся, а может даже произойти такое, что они и ночевать не придут.
Всё приготовленное определила в холодильник, а сама, ограничившись, чаем с батоном, лёжа на диване, уставилась в телевизор, возле него и уснула.
Под надоедливый писк телевизора, оповещавшего, что программа на сегодня закончилась, она проснулась и перебралась в свою спальню, по дороге на всякий случай заглянула в соседнюю комнату, сыновья так и не появились.
Воскресный завтрак тоже прошёл в гордом одиночестве, но Фрося уже успокоилась, в конце концов, ей ли привыкать к таким выходным, а ребята через неделю всё равно укатят
в свой Новосибирск и, что, она их там контролирует.
Надо ей лучше сконцентрироваться на предстоящей поездке в Израиль.
Поэтому сейчас сядет и напишет длиннющее письмо к дочери, ведь у неё возникло не мало вопросов в связи с принятым важным решением в ближайшие месяцы отправиться в гости
за границу.
Она вспомнила свои чувства, после того, как проводила Анютку в Израиль, ведь тогда с горькой печалью думала, что их разлука уже навсегда.
Фрося вытащив из середины толстой общей тетради двойной лист, устроилась за кухонным столом, предварительно напялив на нос не любимые очки для чтения:
"Здравствуй моя несравненная любимая доченька!
Передо мной лежит твоя такая красивая и дорогая моему сердцу открыточка с твоим поздравлением с моим грустным юбилеем и с неожиданным приглашением посетить тебя
в Израиле, о котором даже не чаяла.
Не пересчесть уже сколько раз я её прочитала, при этом, наслаждаясь очаровательной мелодией.
Да, ты мне часто писала о том, что мы должны встретиться, что наступит такой момент, когда подобное станет для нас доступно, но я очень слабо в это верила.
Когда наш Андрейка во всеуслышание прочитал твоё поздравление, в котором ты сообщаешь, что мой приезд к тебе в гости стал реальностью, я почему-то в этот раз поверила сразу и не колебалась ни секундочки, я еду к тебе, чего бы мне это не стоило.
О моей теперешней жизни писать особо нечего, я же не такая продвинутая, как вы, мои детки.
Спокойно себе работаю, в коллективе меня уважают, с моим начальником у нас сложились очень даже дружеские отношения.
Сама понимаешь, после отъезда в Новосибирск Сёмы, мне стало жить совсем скучно, хотя к одиночеству я уже привыкла.
Летом спасает от тоски в выходные дни дача, она сейчас после отстройки выглядит намного лучше, чем была раньше, да и устроила я там теперь всё по своему вкусу, только нет прежнего энтузиазма возиться с грядками и заготовками на зиму.
Внуки меня своими визитами не балуют, чужая я оказалась для них бабушка, но ничего не поделаешь, не в моих силах подобные отношения с ними изменить.
Должна тебе сообщить, в ресторане по случаю празднования моего юбилея собралась довольно-таки большая компания.
Ты, наверное, сильно удивишься, но наряду с Андреем и Семёном, среди гостей был и Стас.
При встрече я тебе обязательно расскажу о некоторых приятных и не приятных моментах, произошедших за праздничным столом, а в письме этого делать не хочу и не могу..."
Неожиданно всплыло в памяти торжество по случаю её юбилея, она оторвалась от написания письма к дочери, сняла очки и задумалась, вспоминая не прикрытую враждебность младших сыновей по отношению к старшему.
Тут она тоже ничего не могла поделать, Стас сам своим поведением и вновь приобретенными манерами высоко взлетевшего в жизни человека, как говорят в народе, "из грязи в князи", разрушил хрупкий мост, связывающий его с братьями, а про сестру вовсе говорить не приходится.
Ладно, что терзать понапрасну душу, хотя кто его знает, может партийный босс, узнав и оценив по достоинству всю историю, связанную с его сестрой, проживающей в Израиле, в хорошем смысле повлияет на Стаса.
Фрося опять надела на нос очки.
"...Милая доченька, если я правильно поняла, то в ближайшее время мне придёт тот вызов, о котором ты пишешь в открытке, а, что мне дальше с ним делать, объяснит мне, по всей видимости, Андрей.
Доченька, пишу эти строки, а сердце буквально выпрыгивает от волнения из груди и не даёт сконцентрироваться на многочисленных вопросах к тебе, связанных с моей поездкой
в Израиль.
Даже не знаю, когда лучше к вам приезжать, я имею в виду, время года, ведь у вас говорят очень жарко, а я не привычная к высоким температурам воздуха.
Пока не знаю, сколько времени мне можно будет находиться у вас в гостях, но немного опасаюсь, а не буду ли я обузой, в том плане, что вы все работаете и в первую очередь, конечно, ты.
Про вещи, которые надо брать с собой и какие у вас хорошо котируются подарки, приобретённые здесь, у меня ещё будет время выяснить, но мне кажется, что это такая ерунда, по сравнению с тем, что я скоро тебя увижу и прижму к своей груди.
Анюточка, пойми меня правильно, приехав в Израиль, я, безусловно, захочу встретиться с
Ицеком.
Но не об этом речь, встречу с моим старым другом ты мне устроишь, даже не сомневаюсь, а дело в другом - Ицек, когда уезжал в Израиль, оставил у меня на хранение свои ордена и медали, полученные на войне и я, больше чем уверена, что он хотел бы их получить обратно, но я не знаю, имею ли право их провозить, может ты выяснишь это у себя.
Ты, наверное, знаешь, что Сёмка очень давно хочет приехать к тебе в гости, но он теперь работает на такой работе, что ему даже заикаться не стоит на эту тему, в ту же минуту, как
только обмолвится, тут же вылетит оттуда с треском.
Андрей мне сказал, что даже если он уволится оттуда, всё равно его не выпустят, по крайней мере, пять ближайших лет.
Что-то я тут разболталась не в меру, об этом хватит.
Про Андрейку ты скорей всего знаешь больше, чем я, ведь к моей радости, вы с ним регулярно переписываетесь.
Вот, казалось, что это письмо у меня получится длинным, предлинным, а на самом деле, мне о себе и писать нечего.
После известных тебе событий пятилетней давности, связанных с отъездом Марка и последующим после этого моим заточением, казалось, что мне никогда не удастся насытится спокойной жизнью, так оно и было почти все эти годы, а вот, нынче я что-то захандрила, и поездка в Израиль явится для меня хорошей встряской, только очень волнительно, ведь прошло десять лет, как мы расстались и обе, скорей всего, изменились.
Ты стала совсем взрослой, а я, ну чего греха таить, почти старушкой.
Анютка, ты писала, что Рива перенесла тяжёлую операцию на сердце и меня очень волнует её самочувствие.
Ведь мы, наконец, встретимся, а нам есть, что с ней обсудить и о чём друг другу поведать.
Пишу эти строки, а слёзы непроизвольно катятся из глаз, ведь мы оказались двумя матерями у одной дочери, дважды передавая её из рук в руки в самые опасные для неё
моменты жизни.
Мне сейчас стыдно вспоминать, как я после войны разыскивала твоих родителей, а сама совсем не хотела отпускать тебя от себя.
Бог мне судья, но на мне нет греха, я не отринула Риву от тебя и всё сделала от меня зависящее, чтобы ты на протяжении многих лет поддерживала с ней связь и добрые отношения.
Милая доченька, нет у меня больше моральных сил, доверять свою душу бумаге, я уже начала жить мыслью о нашей скорой встрече, о которой ещё недавно и не смела мечтать.
Пока мысленно обнимаю и целую, твоя мама."
Фрося несколько раз перечитала своё получившееся неказистым послание к дочери и осталась им совершенно не довольна, вышло как-то сухо, будто выжимала из себя эти корявые строки, хотя так оно и было, нынешнее настроение явно отразилось на тоне письма.
Глава 11
Воскресенье мало чем отличалось от вчерашнего субботнего дня, только не надо было готовить обед и писать письмо к дочери и от этого было ещё муторней.
Предыдущий год, что она прожила без Семёна, привёл к тому, что она почувствовала нехватку рядом закадычной подруги.
Фрося часто ловила себя на мысли, что Настя очень хорошая женщина, отзывчивая и сердобольная, умеет, когда надо смолчать и выслушать, а если требуется и поддержать разговор, не мешая выговориться, но совершенно не интересуется театром, концертами и даже кино.
Можно было бы сейчас проехаться к ней и просто побыть рядом, помочь чем-нибудь по хозяйству, да и просто посидеть вместе у телевизора, но и тут прокол, машину она ведь отдала ребятам.
Почти восемнадцать лет Фрося уже живёт в Москве, но до сих пор так и не обзавелась хорошей подругой близкой ей по духу.
Хотя, надо сказать, для этого не было долгое время особых причин и возможностей.
Восемь лет она прожила бок о бок с мамой Кларой, которая ей полностью заменила всех подруг на свете.
Потом был Марк, который затмил всё вокруг, о каких подругах при нём вообще могла идти речь.
Ну, а потом после тюрьмы она долго зализывала раны от разлуки с любовником и от шока, полученного от следствия и камеры предварительного заключения.
Нет слов, постоянная спокойная работа отвлекала её от скучных будней, а вечерами и в выходные дни она научилась проводить время возле телевизора и с книгой в руках.
Зарплата у неё была не большая, но это её совсем не тяготило, те запасы, что у неё остались от торговых махинаций во времена Марка с лихвой компенсировали её нынешние небольшие запросы.
Все её дети были обеспеченными людьми, даже Семён уже год, как не нуждался в маминой денежной помощи, хотя во время его наездов в Москву она ему ненароком слегка подкидывала, конечно, не деньжата, ведь он их бы никогда у матери не взял, а модные вещи, которые в Новосибирске было не достать.
Когда Семён вернётся в Москву, а это может произойти, примерно, через два года, то она постарается тут же справить ему автомобиль.
Ну, где же они, в конце концов, уже скоро семь вечера, вчера даже не соизволили позвонить, паршивцы эдакие, разве нельзя было предупредить мать, что не явятся ночевать.
Ах, они уже давно отвыкли отчитываться перед матерью за свои поступки.
Андрей уже сто лет живёт отдельно и раньше часто бывало годами даже весточку не присылал, а Сёмка с юных лет привык, что мама часто отсутствовала дома, и был сам
себе хозяин.
В студенческие годы младший сын частенько не приходил домой на ночёвку, ссылаясь на то, что заночевал у ребят в общежитии.
Она отлично понимала какие ребята и какое общежитие, но обуздать своего любвеобильного сына она не могла, как говорится, "ген пальцем не задавишь".
Фрося смотрела на экран телевизора, где в который уже раз показывали любимый народом многосерийный фильм "Семнадцать мгновений весны", но даже красивое лицо Вячеслава Тихонова на сей раз не привлекало её к экрану.